Константин Стерликов - Аджимушкай. Красные звезды в каменном небе. Том 2

– Спорно. Но твои размышления весьма интригующи, в них есть что-то притягательное и незнакомое. Беседа с тобой, несмотря на ее сумбурно-потусторонний оттенок доставляет мне удовольствие. Может я просто устал от последних разрывающих мыслей о боевых буднях. А это что-то иное.

– У нас еще будет время поговорить. Обо всем. И о том, о чем ты не имеешь представления.

– Ты надеешься что я останусь с тобой? Здесь? Нет, исключено…

– У тебя уже нет выбора. Просто я хотел сгладить некоторые острые углы и подготовить тебя…

– Я ко всему готов! Еще со времен пионерии! А будучи коммунистом, тем более… Мы солдаты партии Ленина ничего и никого не боимся – ни бога, ни черта, ни фашиста, ни любой грозной стихии земной!

– Ты готов к тому, что ты знаешь! А здесь обитает совсем другое…

– Какое бы ни было! Мы справимся со всем… Дорога у нас и вправду, длинная! И боев впереди не счесть! Но мы все пройдем, все осилим. Как тебя звать?

– За столько веков у меня было много имен. Менялись образы, эпохи, чувства… Сейчас не определить, какое лучше подходит. Если хочешь, зови меня Аджимушкаем – как это место. Так наверно будет точнее… Я ведь Хранитель этих глубин.

– Хорошо. Я запомню, как к тебе обращаться… Кем ты был раньше? Человеком? Или чем-то иным?

– Все мы проходим человеческую форму, как фазу детства… И двигаемся дальше. А ты помнишь кем ты был раньше?

– Разве я мог быть до самого себя?

– Почему нет? В театре же играют разные роли!

– Я сплю? Может быть так? Тут ведь бывает такое приснится, ни чета древним хранителям руин… И все гораздо проще! Сейчас меня растормошит Парахин, и скажет что где-то в обороне прорыв, или немцы опять пустили газ… И вся наша душевная беседа закончится?

– Вся жизнь это сон. Границы условны в этом карнавале безумных проекций! Расцветающие сны во сне! И так до бесконечности. И иногда мы можем выбирать видение поприятней… Где правда, а где фантазия никто не знает. Может мы оба снимся кому-то? О ком не имеем ни малейшего представления?

Главное ты услышал меня… Все остальное не важно!

– Да, интересно. Не каждый день услышишь про магию древних цивилизаций, как на экскурсию в музей сходил! Голова яснее стала, и на душе как-то легче… Ты будто свежим светом зажег! Может ты и правда колдун какой-нибудь? Место вполне располагает для таких вещей…

– Все может быть… Однако наше время исходит… Иди, тебя лейтенант уже ждет… Носится как ошалелый, винит себя в пропаже любимого командира!

– Тогда надо идти. Успокоить бойца… У нас и так тревог и переживания хватает… Через край! Может, еще свидимся! Хотя я не уверен…

– Увидимся, Павел Максимович! И раньше, чем ты думаешь…

– Звук странный, словно птица поет где-то, – останавливается Немцов, -чудно как… Так звонко с переливами, только очень тихо, слышишь? Что это может быть?

– Да откуда тут птицы, Коля? Если только мыши летучие, так те пищат едва разберешь… Постараться надо и только вблизи. Или это химеры местные. Опять нас куда-то зовут. Ни хрена я не слышу! – тяжело выдыхает Чернышов, – Кроме ударов собственного сердца, воздух здесь почему-то спертый до невозможности, как будто землю глотаешь… Каждых вдох в глотке застревает… Хотя мы недалеко от выходов! Что за фокусы от этих паяцев-катакомб?

– Тупиковая ветка, замкнутая, как витиеватый узор, – поясняет Скибин, перехватывая винтовку, – Мы тут ходили в мае, забыл? Воздух застаивается как вода в бочке, основные потоки проходят мимо, не вентилируют это место… Дальше уже лучше пойдет, еще немного и напьемся настоящего свежего ветра! С морским вкусом…

– Что нас вообще сюда понесло? Участок, по-моему, безнадежный, что вы хотите здесь найти, юные следопыты? – иронизирует идущий сзади Волошенюк, – Тут еще хуже, чем где-либо…

– Это пещера Али-Бабы, Толик! – смеется Скибин, – Здесь много чего прячется… Если знающим взглядом пройтись, да все знаки выплывающие во мраке понять, то чего только здесь не откроется. А нам любые припасы нужны! А у нас все по нулям… Одни кожа и кости остались! Одежонка и та от сырости по швам расходится. Скоро голышом ходить будем, как древние люди. Все к тому и идет…

– А именно? Где ваши подземные сокровища? Пока даже разбитой склянки и помятого котелка не попалось! – замечает Волошенюк, оглядывая и тропу, и стены, и зависший косой свод, – Никаких следов какой-либо жизнедеятельности, абсолютная черная пустыня… Каракумы только каменные!

– Склады тут были! – сообщает Чернышов, поправляя ремень на шинели, – только разбомбило их, когда фрицевские саперы стали кровлю авиабомбами рвать! Основную часть завалило. Но по теоретическим предположениям, должно было что-то и остаться, надо проверить…

– Может, удастся кое-что откопать! – предполагает Немцов, – если только тырсой присыпало… Каменоломни они неровно обваливаются, как змейкой – где-то продавливает до самого пола, а где-то полости образуются… А бывает еще по центру монолит лежит, а по краям все чисто. Просто пласт уходит вниз, а вокруг все как было раньше… Так что надежда есть!

Курсанты идут небольшим отрядом человек 10—15, освещая путь факелами, и контуры маленькой шеренги утопают в густой топкой темноте… Над ними нависают хищно осклабившиеся массивные камни, словно затаившиеся хищники перед роковым прыжком. И окутывающий мрак усыпляет рассудок и чувства, заманивая в свою Пропасть…

– Так вот подумаешь, где мы находимся? Что это за чрево? – засматривается на потолок Чернышов, – Как все перепутано и не понятно, при всей казалось бы примитивной простоте. Удивительно! Все вроде крайне наглядно и очевидно, лбом в стену упираешься, а на самом деле как хитрый камуфляж, попробуй пойми, что за этими стенами кроется… И коридоры эти… словно змеюка гигантская здесь проползла… И может еще в глубине где-то сидит!

– Все это дело рук человеческих! Просто добыча камня… – оглядывается вокруг Волошенюк, – столетиями камень резали, вот и осталась пропасть брошенная активной людской деятельности. Получилось что-то между светом и мраком, пограничное, как огромная печать былых времен. Громадный каменный иероглиф… Бесконечный карьер добычи жизни. Только вот теперь для чего?

– Видать для таких как мы, неприкаянных! – улыбается Скибин, – Кто на краю оказался и податься уж точно некуда… Со всех сторон Смерть напирает! Последнее убежище и полыхающая Надежда.

– А вот здесь был выход, помните? – светит факелом Немцов, выхватывая из мрак гротескные наваленные глыбы, – А сейчас все завалено… Фрицы постарались! Когда хотели нас в мае окончательно замуровать… Только ни хрена у них не вышло.

– Значит нам надо свернуть направо, чтобы к тем складам выйти! – озирается Чернышов, – А то в западную систему заскочим, будем блуждать… Придется крюк порядочный делать!