Виталий Конеев - Я, Иосиф Прекрасный

Стотысячная толпа зрителей одобрительно загудела. Она не знала то, что знала свита Нерона: за отказ выйти на смерть Поппея начнёт презирать Иосифа. Ему трудно, а скорей всего невозможно будет жить в Риме, потому что все пролетарии станут кричать Иосифу: «Привет тебе, который струсил!» не пытаясь узнать, что заставило его струсить. Потому что трусливый человек всегда вызывал только презрение, но не любопытство. Никто не понял бы Иосифа и на родине, и те, кто умирал на каменоломнях.

– Я жду, – милостивым, добродушным голосом сказал Нерон, наслаждаясь своей игрой.

– Август, где моё оружие?

Иосиф рывком, разрывая материю, сорвал с себя одежду, бросил под ноги, оставив на теле набедренную повязку. Принял от центуриона дубовое копьё с обожжённым концом. Древние римляне обжигали конец палки, чтобы он не расщеплялся и был округлым.

– Иосиф, опомнись! – с дрожью в голосе воскликнул Нерон. – Не горячись. Ты волен отказаться от схватки, – мягким отческим голосом добавил император.

Иосиф не посмотрел на Поппею, не взглянул выше, где на скамьях всадников сидели Акта, Тиберий, царица Береника. Все лица для Иосифа слились в одну массу. Он не подошёл к лестнице, а шагнул сразу в пустоту, полетел вниз с орхестры. Мягко опустился на песок и тотчас взглянул в противоположную сторону арены, туда, где находилась решётка. За нею был ход в тёмные подтрибунные помещения. Там в темноте ждали своей минуты гладиаторы и хищники. Напротив решётки стоял столб. Он был весь ободран когтями зверей. Когда они выскакивали из темноты, испытывая страх, то всегда бросались на столб и вонзали в него свои когти, как если бы дерево было их врагом. Но зверьё этим броском старалось запугать врагов, будучи сами в ужасе от яркого света, от обилия людей, от тысяч глаз, направленных на них.

Быстрым шагом Иосиф направился к деревянному столбу, который мог стать его естественным защитником и союзником в бою. Но из-за решётки за Иосифом следили глаза. И едва он поспешил к столбу, как тотчас заскрипели блоки, взвизгнула железная решётка, что взлетела вверх. Она открыла тёмный ход. В глубине подземного коридора прозвучал рёв хищника.

Иосиф бросился бегом к столбу. Но льва разгоняли опытные в таком деле рабы. Они били его и кололи длинными палками из-за ограждения. И он, завывая и поджимая хвост, прыжками выскочил из коридора. И по привычке метнулся на столб, опередив бежавшего Иосифа. Голая шкура льва была в шрамах, а его морда – порублена мечами. Это был людоед, который питался только мясом погибших гладиаторов и тех, кого он сам убивал на арене.

Нерон плотно прижал к глазнице изумрудный камень и подался телом вперёд, боясь что-либо упустить из кровавого зрелища. Поппея прикрыла глаза ресницами, чтобы не видеть, как лев начнёт поедать тело того, кого она так страстно целовала всю ночь.

Когда лев, полный ярости и страха, по привычке молниеносно прыгнул из коридора на столб и ударил по нему когтями, столб качнулся и начал медленно заваливаться. Он был подпилен внизу. Это увидел бежавший к столбу Иосиф. Но зрители были уверены, что лев сломал его могучим ударом лап. На трибунах прозвучал людской гул восхищения зверем.

Нерон одобрительно загудел носом. Полководцы, патриции, сенаторы, сидевшие рядом и за спиной императора в орхестре, откликнулись слитным гудением и ударами в ладоши. Зрители огромного цирка разразились аплодисментами, воплями приветствия людоеду. Он привык выступать на арене, где всегда его ожидало мясо, живое, от которого всегда исходил запах страха. И этот страх лев улавливал, мчась по тёмному коридору к светлому пятну выхода наверх, на арену.

По запаху, ещё не видя человека, зверь понял, как он выглядел, насколько он был силён, что в нём могло быть опасным для людоеда. Людоед не уловил запах металла, который часто оставлял на его боках и голове шрамы. Человек был беззащитен, как кусок мяса, брошенный в тёмную клетку льву.

Иосиф не остановил свой бег, зная, что любой хищник не умел защищаться. В этом был шанс на победу, на жизнь.

Лев находился боком к Иосифу, когда начал заваливаться столб. Лев не взглянул в сторону человека, боясь встретиться с ним взглядом. Он взвился в воздух, распластался на нём в прыжке длинным телом и резко поджал задние лапы, чтобы обрушиться на человека всеми четырьмя лапами и одним слитным рывком разорвать его на части. Людоед так делал всегда. Он помнил удары железом по голове, и выбросил лапы вперёд так, чтобы они закрыли голову, но в момент поджатия задних лап, положение тела хищника изменилось в воздухе, голова поднялась над передними лапами.

Прыжок был молниеносным, но Иосиф держал свои мышцы тела в напряжении и заранее отметил точку на песке. Он не менее молниеносно, чем зверь, скользнул вбок, разворачиваясь и вкладывая всю силу тела в инерцию разворота, нанёс хлёсткий удар палкой по носу летевшего льва. Крепкая дубовая палка переломилась с сухим треском. Зверь в воздухе сделал всеми четырьмя лапами стремительное движение, как если бы разрывал когтями тело человека, и рухнул на песок. Он ничего не видел от боли, ревя, перекатился на спину, разрывая воздух когтями. Иосиф прыжком метнулся к нему. Зверь почуял опасность. Взвился в воздух и отскочил в сторону. Но только для того, чтобы тотчас, откинув длинный хвост, развернуться к человеку и сделать прыжок. Как тень, как молния мускулистый лев сделал поворот, взметая в воздух тучи песка, и услышал рядом крик человека, а потом ощутил боль. Иосиф воткнул обломок копья в глаз зверя и сделал противоход, метнулся вбок. И лев, гибкий, огромный, отбросил хвост в противоположную сторону, с лёгкостью сменил направление атаки. Повернулся за человеком. Его худой, отвислый живот на долю секунды оказался перед Иосифом, коснулся его тела. И, Иосиф, ревя не менее громко, чем зверь, с силой воткнул в его живот обломок копья. Зверь прыгнул в воздух, оттолкнувшись от арены всеми четырьмя лапами. Его острые кривые когти, как кинжалы, были растопырены. Он мягко опустился на песок, подобрал под себя лапы и, яростно хлеща хвостом бока, раскрыл огромную пасть и заревел. От громового рёва люди задрожали от ужаса. Но этим рёвом лев скрывал свой страх перед человеком. И если бы ход в подземный коридор был открытым, зверь немедленно убежал бы с арены. Решётка была опущена. За нею стояли рабы с луками, чтобы немедленно обстрелять льва тупыми стрелами, если бы он, поджав хвост, метнулся бы к решётке.

Лев знал, что он не мог покинуть арену. Он должен был убить человека.

Иосиф чуял страх зверя и вновь бросился на него, вызывая его на прыжок, и он вновь был молниеносным, как выпущенный камень из катапульты. Лев полетел вперёд, растопырив когти. Но за мгновенье до его прыжка, Иосиф сместился на шаг в сторону, непрерывно крича от дикого напряжения всех мышц тела. Из-под его ног взлетели в воздух струи песка. Людоед пролетел мимо человека, в воздухе забил лапами, пытаясь достать врага. Опустился на арену и тотчас ощутил, как что-то вошло в его тело под левую лопатку, пронзило грудь. Он взмахнул хвостом, делая резкий поворот к человеку. И рухнул на бок. Но даже мёртвый он рассёк воздух когтями лап и затих.