Виталий Конеев - Я, Иосиф Прекрасный

– Поражай чрево!

Он вонзил в живот матери меч, а потом ударил в грудь.

Нерон торжественной мерной поступью Героя направился к убийцам его матери. Они всё ещё хрипели, жаждая продолжить битву.

Люди оцепенели. Сенаторы отворачивались, закрывали руками глаза, но обязаны были идти за Нероном. Их колотила дрожь от невиданного зрелища. Подобные зрелища актёры разыгрывали на сценах театров. И зрителям было скучно смотреть на игру, потому что всё было игрой. А здесь была жизнь. Но император продолжал играть. Он подошёл почти вплотную к голому адмиралу, принял героическую позу. Долго смотрел в глаза убийце, потом героическим жестом рук снял со своей шеи золотую с бриллиантами лепёшку. На ней был девиз. Его придумал сам Нерон. «За честь и мужество». Император медленным жестом надел лепёшку на шею убийце, в полной тишине, хотя вокруг были тысячи людей. Они не верили своим глазам.

– Ты настоящий мужчина! – громовым голосом, скупо двигая губами, крикнул сипло Нерон.

У адмирала брызнули слёзы от чувства любви к императору, от чувства благодарности. Он сильно ударил себя в грудь кулаком, залитым кровью матери императора, и ответно крикнул ликующим, счастливым голосом:

– Да, Август, я мужчина!

Прокул стоял рядом с адмиралом и смотрел на вторую лепёшку, что висела у Нерона на груди. На лепёшке мелкими чёрными бриллиантами была выложена надпись на латинском языке – «Честь превыше всего». Нерон снял с себя вторую лепёшку и надел её на шею Афрания, помня его великолепные движения ягодицами, постыдные пляски и танец соединения мужчины с мужчиной.

Прокул едва не задохнулся от злости, закачался на вмиг ослабевших ногах.

Император нахмурился, потому что не услышал аплодисменты. Грозно и медленно он повернулся к сенаторам, набрал воздух в лёгкие, чтобы разразиться гневом, как вдруг ощутил резкую боль в голове, услышал крик:

– Дурак, ты что наделал?!

Он повернулся на крик и в ужасе замер. Перед ним с обломком палки в руке стояла его мать. А дальше – мелькала голая задница убегавшего мужчины, у которого от стремительного бега и страха лепёшка улетела с груди на спину и теперь билась между лопаток адмирала. В следующую секунду Нерон понял, что перед ним стояла сабинянка Поппея, свирепо глядя на императора. Она яростно пнула ногой в его пах. Нерон запрыгал на одной ноге, прикрыл срам левой рукой, боясь второго удара, который мог бы свалить его на землю, а правой рукой замахал в воздухе, балансируя.

– Не смей бить бога! – зарычал император.

Но Поппея точно знала, что перед ней не бог, и вновь пнула ногой, улучив момент, когда Нерон оторвал левую руку от паха, чтобы удержать на плече кифару. Он рухнул на мать и вблизи увидел то, что было недавно красивым лицом. Игра кончилась. Нерон пробудился. С диким криком он отскочил от матери и увидел фурий с факелами. Император метнулся к ногам Поппее и завопил:

– Спаси меня! Фурии! Фурии!

– Немедленно женись на мне!

– Да – да. Только не бросай меня. Я боюсь.

– Эй, готовьте свадебный пир! – крикнула властно сабинянка.

– Но я женат, – забормотал повелитель вселенной, размазывая концом тоги по лицу слёзы, слюни и сопли.

– Тогда оставайся с фуриями, – грозно сказала Поппея.

Нерон обхватил дрожащими руками её ноги и крикнул в пространство.

– Приготовьте пир! Немедленно!

Вдруг Нерон заметил сбоку какое-то медленное движение. Он рывком повернул голову и задрожал от страха. На него смотрела мать. Нерон хотел вскочить на ноги, но они ослабли, и он забормотал:

– Я не мог… это другой. Я говорил: «Не надо». Я приказывал: «Не смей!» А он говорил: «Да!»

Император повёл указательным пальцем по толпе сенаторов. И они в ужасе, боясь, что его палец сейчас остановится на ком-либо из них, и толпа людей растерзает виновника убийства божественной матери, начали приседать и бросаться на землю. А окровавленная мать уже стояла перед сыном с палкой в руке. Агриппина ударила Нерона. Он вскрикнул:

– Мне больно! – Вскочил на ноги, попятился. – Мне больно! Это не я!

Нерон прыгал, уклонялся от ударов, а они сыпались на него, и он кричал, закрывался руками и отдёргивал их от обжигающих ударов.

Люди оцепенело, смотрели на императора, который непрерывно кричал, скакал, отмахивался от чего-то, что видел он только один. Махая руками, Нерон крутился вокруг трупа, не видя его, наступал ногами, не понимая, не чувствуя, что он наступал на мать, которую Нерон видел перед собой, живую, разъярённую. Из его открытого рта непрерывно тянулась слюна. По лицу катились слёзы.

Патрицианка с ненавистью смотрела на прыгавшего Нерона. Она ненавидела его за то, что он погубил её мечту стать императрицей. Поппея яростно вцепилась ногтями в его плечо, рванула к себе и зло зашептала:

– Успокойся. Как ты мог забыть, что Агриппину любит весь Рим? Народ восстанет против тебя.

– А как сделать, чтобы Рим не узнал? – шёпотом спросил Нерон, ощущая, как его голова тряслась на плечах. – А… я понял. Надо найти виновника убийства божественной матери.

И он опять повёл пальцем по толпе сенаторов. Они вновь начали бросаться на землю. Нерон остановил движение дрожащего пальца на знакомом лице.

– Вот убийца матери!

– Он еврей. Я соединилась с ним.

– Это хорошо, это мне по душе. Но почему я его знаю? Где я тебя видел? Не вчера ли у банка Сенеки? Отвечай богу правду!

– Август, ты видишь меня в первый раз, – ответил Иосиф. – Я приехал из Палестины, чтобы передать тебе просьбу народа.

Трясущийся Нерон принял позу государственного мужа и, стараясь умерить дрожание колен, крепко соединил их.

– Говори.

– Я привёз золото, чтобы выкупить соплеменников, которые были отправлены твоей божественной рукой…

– Да! Я помню! – Его взгляд метался из стороны в сторону, пена слетала с губ, а слёзы продолжали катиться по лицу. – Золото отдай мне в казну.

– Август, – шагнул к императору Тегеллин, – опомнись. Этот человек…

– Заткнись! – крикнул Нерон и весело рассмеялся над тем, что он сейчас придумал для Иосифа. – Иди за мной на свадебный пир. Все на пир!

Нерона непрерывно колотила дрожь. Он рывком вскакивал с ложа и осматривался по сторонам. Закрываясь телами центурионов, император осторожно выглядывал, что-то высматривал в тёмных углах. А когда рабы осветили их факелами, он стал смотреть в тёмные окна. И пил неразбавленное вино, чашу за чашей. Но не пьянел. Вдруг мысленно увидел дорогу, заполненную бегущими к вилле римлянами. У них в руках были мешки с обезьянами, собаками, петухами и змеями. Император с диким воплем вскочил с ложа и приказал готовить коней, чтобы немедленно отправиться в Неаполь, а оттуда – в Египет. Укрыться там от разъярённого римского народа.