Виталий Конеев - Я, Иосиф Прекрасный

В городе ходили слухи, и Нерон знал их, что Корбулон решил отложиться от императора. Народ хотел потрясений, крови и гражданской войны.

Тегеллин шагнул вперёд и раздражённым голосом крикнул:

– Август, убей Корбулона! А эти! – Он ткнул пальцем в сторону окна, за которым был Капитолийский холм с храмом Юпитера Благого и Величайшего, место заседания сената. – Они мечтают о сумасшедшем императоре, вроде Клавдия, чтобы иметь власть. Они ударят тебе в спину, потому что ты сильный, Август. Убей Корбулона, Веспасиана Флавия, Фения Руфа, Сенеку, Петрония. Этот последний нагло смеётся над твоим пением. А все они поддерживают твою мать, Агриппину. Вспомни, как она хотела держать тебя под своей ногой. У своей мамочки научилась. Та тоже рвалась к власти, как одержимая, хотела расколоть империю!

– Между прочим, – мягко ответил Нерон, перебирая пальцами струны кифары, – Сенека, Петроний и Бурр помогли мне выбраться из-под ноги божественной матери. – Нерон милостиво улыбнулся Тегеллину и ласково добавил: – А что мне нужно, ты знаешь.

– Знаю, Август! – гаркнул префект и рассмеялся.

Нерон, покачиваясь и убыстряя свой шаг, направился на ипподром, где ежедневно стояли квадриги, готовые для скачек. Конюхи уже держали коней под уздцы, зная привычки императора.

– Тегеллин, бери левую, а ты, Патробий – правую. Я возьму среднюю, – торопливо сказал Нерон.

Он вихрем взлетел на пятачок квадриги, забыв снять с плеча кифару, уж так он жаждал насладиться стремительной скачкой.

Алчно поглядывая на четвёрку коней, которых с трудом удерживали на месте конюхи, волнуясь руками, Нерон быстро, привычно и умело, затянул конец вожжей на своём поясе, на голом теле, поднял над головой длинный кнут, ожидая удар гонга. И когда он прозвучал, а конюхи отскочили от квадриг, дикие кони с храпом бешено сорвались с места, взметнув из-под копыт комья земли, что хлёстко ударили по лицам возниц.

Нерон закрыл лицо левой рукой и услышал хохот Тегеллина. Префект именно в этот момент и обрушил удар кнутом на спины своей четвёрки коней и вырвался вперёд.

Кифара болталась на свободном ремне и мешала Нерону управлять квадригой. Он простонал, увидев, что и Патробий вырвался вперёд, а он, император, скакал третьим!

Ветер свистел в ушах Нерона, а сбоку от него трибуны превратились в сплошную тёмную полосу, в которой невозможно было различить людей и лавки. Под его широко расставленными ногами прыгала и скакала колесница с большими лёгкими колёсами. Устоять на ней было трудно, даже держась рукой за ограждение пятачка. Но тот спортсмен, который хватался рукой за железный прут, осмеивался публикой. Это было постыдным делом для возницы.

Левой рукой Нерон управлял пучком вожжей, а правой рукой непрерывно во всю силу бил кнутом и без того летевших по полю скакунов. А нужно было следить за соперниками. Поворотный столб быстро приближался.

Может быть, оттого, что Нерон яростно горячил своих коней кнутом, он догнал Тегеллина и Патробия. И теперь три квадриги мчались в одной линии.

Кифара нелепо болталась за спиной Нерона, но он не чувствовал её, весь подавшись вперёд, находясь на колеснице почти горизонтально, прищурясь и не мигая веками император смотрел на поворотный столб, примериваясь к борьбе на опасном участке поля.

Все, кто находился на трибунах, затихли, насторожились, следя за скачкой трёх квадриг, которые не могли пройти столб все вместе. Кто-то должен был уступить. А тот, кто уступал, презирался зрителями, осмеивался и уже никогда не выступал на скачках.

Колесницы имели широкие оси для устойчивости на земле. А большие колёса были лёгкими с тонкими спицами. Дубовые концы осей выступали за пределы колёс на четверть фута с обеих сторон колесницы.

Перед поворотным столбом дорога не сужалась, но каждый спортсмен хотел пройти по ней как можно ближе к столбу. И тот, кто проходил первым, отрывался от основной группы квадриг. Здесь было самое опасное место скачек. На всех играх и, особенно, на Олимпийских, возницы не жалели ни себя, ни тем более соперников, мчались к повороту, всегда ведя грязную борьбу друг с другом, о которой знали судьи, но её невозможно было заметить со стороны трибун.

Кифара уже не болталась за спиной Нерона и не била его, а летела по воздуху, настолько была огромной скорость квадриги. Император чувствовал момент, когда он должен был пройти особую точку перед столбом. Распластавшись на воздухе натянутой струной и непрерывно работая кнутом, немигающим взглядом Нерон следил за этой точкой, видя слева и справа от себя приближавшиеся к нему квадриги Тегеллина и Патробия. Крепко держа вожжи левой рукой, император дёрнул часть их влево, и кони, послушные приказу возницы, взяли влево. В следующее мгновенье конец оси колесницы Нерона вонзился в спицы колеса колесницы Тегеллина. И тотчас прозвучал резкий звук, а потом разломанная колесница вместе с префектом взлетала в воздух. Кони Тегеллина сбавили свой бег, и Нерон, торжествующе крича, с широко раскрытым ртом вихрем скользнул за поворотный столб, слыша, как за его спиной с грохотом рухнула на землю колесница его соперника.

Душа императора пела и рвалась вперёд. Он не посмел глянуть назад на поверженного префекта, чтобы не потерять равновесие и не сорваться с пятачка квадриги. Поле был изрыто копытами коней, и квадрига то и дело мячиком подпрыгивала вверх. Удержаться на ногах был искусством, достойным только олимпиоников.

Патробий был легче императора, и настиг его. И Нерон простонал, вспомнив, что утром он выпил много воды, и она утяжелила вес Нерона.

Как две молнии спортсмены пролетели всё поле. Зрители, едва-едва дыша, следили за бешеной скачкой, любимой и обожаемой всеми гражданами Рима. И никто не обратил вниманье на Тегеллина, которого волочили по земле обезумевшие кони. Когда конюхи остановили их и подняли с земли префекта, он долго не мог прийти в себя, а потом, хромая на обе ноги, ушёл на трибуны.

Раб Патробий, как более лёгкий, первым приблизился к поворотному столбу. Патробий, разгорячённый смертельно опасной гонкой, не хотел отдавать первенство императору, но грязно бороться с Нероном он не мог.

Квадриги стремительно сближались колёсами, и когда Нерон вновь направил ось на спицы колеса соперника, Патробий, зло усмехаясь, не видя выхода в борьбе с императором, рванул вожжи так, что в следующее мгновенье колёса двух квадриг сцепились друг с другом. Тонкие оси лопнули, соперники, как пушинки, взлетели в воздух.

Конюхи с арканами и сетями бросились навстречу коням. Зрители выскочили на поле, подняли Нерона. Он улыбался дрожащим лицом, с головы до ног покрытый грязью.

– Идёмте в термы. Там я напишу стихи об этой скачке.