Владислав Лебедько - Евангелие от Агасфера

Ф.: – Почему же? Мне кажется, что я понял то, что ты мне рассказал, и у меня не возникает ни грамма осуждения. А разве не понимают тебя Альгис, Юрис, Анна-Мария, Наина Карловна?

Ж.: – В полной мере – никто из вас, каждому я открываюсь лишь частично. Пока не в ваших силах вместить всё сразу. Хотя, в отличии от прежних лет, нынешняя компания – наиболее толковая, надёжная и крепкая. А Агасфер ни разу за огромное время не повторялся – можно сказать, что вся его история, это сплошная импровизация. И, конечно же, то, что он делал, настолько противоречиво, что какая-то грань этой истории может для кого-то оказаться совершенно неприемлемой, другая грань – для иного человека и так далее.

Ф.: – Зачем нужна была постоянная импровизация, приведшая к тому, что нет человека, способного понять и вместить все её грани? Было бы проще, найдя какие-то приёмы создания и проживания событий, надёжно использовать их в большинстве случаев?

Ж.: – Задача требовала очень долгой жизни, а как я уже говорил тебе раньше, это возможно только при наличии ни на минуту не гаснущего интереса. В свою очередь, сие возможно лишь когда ты балансируешь на грани неустойчивого равновесия, а значит – любая определенность – гибельна. Имея перед собой задачу того масштаба, что была передана Иисусом, я не могу позволить себе роскоши успокоиться, где-то осесть, перестать странствовать и жить не импровизируя. Когда задача будет решена – возможно, мне и захочется отдохнуть, а, значит, вскоре и уйти в мир иной.

Ф.: – А как же воскрешение Иисуса? И другие чудеса?

Ж.: – В то время плотность суггестии была еще не такой как нынче. Можно сказать, что она была гораздо тоньше, и в ней было множество разрывов. Поэтому, происходили явления, которые сейчас уже, практически невозможны. И помимо Иисуса было множество целителей, лечивших словом, и даже воскрешавших умерших. Да, уже тогда, например, хождение по воде и воскрешение считалось чем-то из ряда вон выходящим, но, при должной подготовке и силе внимания и воображения – творить все эти вещи мог не один только Иисус.

Ф.: – А твоя задача близка к решению? Ты ведь, сколько я помню, упоминал уже, что до коллапса человечества осталось всего несколько лет.

Ж.: – Два-три года, максимум пять. В том-то и дело, что иногда кажется, что всё складывается так, как нужно, и до развилки, выводящей людей из прежнего сценария – рукой подать. А возле самой развилки вдруг вмешивается некая неизвестная доселе сила или обстоятельство, и всё вновь идёт по накатанной к очень жуткому финалу. Первый раз Агасфер посчитал, что дело почти в шляпе накануне Вселенского Никейского Собора. Он к тому времени уже, как ему казалось, запредельно долго – целых триста с лишком лет, готовился, обойдя всех магов и учителей, подвизавшихся на обширной территории Средиземноморья, и Малой Азии, и переняв их искусство. Но этого искусства, представь себе, не хватило для дела, хотя и сложного, но не запредельно – Агасферу нужно было убедить Собор и, прежде всего, императора Константина – не включать Откровение Иоанна в число канонических текстов Писания, а вместо него внести туда несколько тех свидетельств жизни и смерти Иисуса, коих ныне именуют апокрифами. Какая там была баталия, друг мой! Жалкие политические дебаты, демонстрируемые в наше время по зомбо-ящику, все вместе не дотягивают до десяти процентов накала, случившегося тогда. И, представь себе, – Агасфера, к тому времени владевшего, как он считал, всеми доступными ресурсами влияния на людей – таки оттеснили на второй план. Был принят тот вариант Писания, который, увы, заложен в изначальном сценарии.

Ф.: – Как же так?

Ж.: – У этого сценария много очень могущественных служителей. Будь это один человек или даже пять-десять, – Агасфер без труда справился бы с ними. Их оказалось несравненно больше. Ведь кроме натренированных могучих стражей, служителем этой версии суггестии является практически каждый человек на Земле. Так что, имя им действительно – легион. Я принял это поражение, и несколько столетий практически не вмешивался в сколько-нибудь судьбоносные события, странствуя по Востоку, и накапливая силы.

Ф.: – Ты вскользь заметил, что чудеса в ту пору отмачивали многие. А можешь привести какой-то пример?

Ж.: – Изволь, расскажу пару случаев. Спустя несколько времени после событий Голгофы, Нисона, еще не превратившегося в Агасфера, очень заинтересовали истории, рассказываемые о Симоне Маге. Сей удивительный человек являл собой пример величайшего кудесника. В ту пору к ученикам Иисуса – тогда их еще не называли Апостолами, прибивались сотни страждущих. Как правило, тогда это были калеки, нуждающиеся, болящие всех мастей и прочий сброд, которым адепты Христа весьма эффективно помогали. Однако, среди аристократии учение Иисуса практически не почиталось, как раз в силу того, что за последователями Иисуса ходили толпы больных и нищих. Для Агасфера, кстати, это был хороший знак, он надеялся, что на том дело и завянет, особливо, ежели он приложит руку к посрамлению адептов. А Симон Маг был вхож в самую, что ни на есть, элиту. В ту пору императором был Нерон, скандальёзнейшая и противоречивейшая личность – невиданного размаха тиран, деспот и содомит, однако же не лишенный живого ума и разнообразных талантов. Образ жизни император вёл с юных лет, мягко говоря, крайне нездоровый, а посему уже двадцати с лишним лет имел дюжину неприятнейших болячек, отягощенных, в придачу, еще и тяжкой депрессией от чувства вины за приказ об убийстве собственной матери. Во все концы отправились гонцы, зазывающие целителей различных мастей. Многие тогда являлись к Нерону, но полностью облегчить его муки никто не смог. И вот, к императору прибывает Симон в сопровождении пяти учеников, среди которых и Нисон. Надобно отметить, что Симон, как и Нисон обучался в Александрии, а позже был одним из близких учеников Иоанна Крестителя. После гибели Учителя, он вновь возвратился в Египет, где Нисон и застал его за год до путешествия в Рим к Нерону.

Ф.: – Что делал Симон?

Ж.: – Я уже говорил, что это был искуснейший из чародеев, которых я когда-либо видел. В Александрии он развил бурную деятельность среди местной знати. Причем, надо отметить, бытовыми чудесами себя не утруждал. У него были грандиозные замыслы. Симон, кстати говоря, также видел в событиях Голгофы нечто подозрительное, но несмотря на то, что Нисон довольно быстро стал его ближайшим учеником, Маг даже с ним не стал обсуждать эту тему в подробностях, ограничившись лишь комментарием, что ученики Иисуса принесут в мир большие беды. Кудесник вообще слыл очень замкнутым человеком, а Нисон еще не владел достаточной силой, позволившей бы ему раскрыть Симона к душевной беседе. Жаль… Он был одним из очень немногих людей, владевших огромной силой, кто мог бы разделить то, что открылось Нисону при краткой встрече с Иисусом.