Виктор Вассбар - Я был счастлив. Том 2. В зените лет. Том 3. На закате лет. Приложение. На расцвете лет

Кармацкий – небольшой посёлок, всего в одну улицу, на которой по обе стороны стояло дворов тридцать, но в посёлке был свой магазин-киоск, где всегда можно было купить хлеб, сахар, соль, крупы и консервы, куда без них, особенно без камбалы в томатном соусе, это визитная карточка того времени.

Дом у бабушки был малюсенький, – узкие темные сени, низкая входная дверь в единственную мизерную комнатёнку с одним окном, выглядывающим во двор с сараем, где бабушка Феодосия держала козу. Она поила нас козьим молоком и варила из него кисель, вкус его необычный, но приятный. В комнате была кровать, стол, рукомойник, вешалка у входной двери, лавочка и на ней ведро с водой. Электричества не было, благо август и вечерами ещё светло. Под вечерние сумерки мы вели разговор, потом ложились спать, бабушка на свою кровать, а мы с Виктором на матраце, уложенном прямо на пол, но нам было тепло и мы не чувствовали никаких неудобств.

Виктор катал меня на лодке по реке, мы бродили по лесу, заходили в заросли папоротника в рост высотой, ели лесную смородину и малину, а в обед и вечером бабушка угощала нас вкусной свежей картошкой, солениями, и мы пили чай, настоянный на ароматных травах и ложками ели клубничное варенье.

Витина бабушка мне понравилась, хорошая, культурная старушечка, с приятными чертами лица. Думаю, понравилась ей и я.

От автора.

После отдыха в Кармацком, возвратились в Барнаул, где ежедневно гуляли по городу, ходили в кино, изредка заходили пообедать в ресторан, цены были на удивление очень низкие. Мы заказывали салаты, вторые блюда, сок или лимонад, 300 грамм вина и всё это стоило не более пяти рублей. Сейчас, имея в кармане 500 рублей, в ресторане делать нечего, разве что пойти в захудалую столовую и купить две порции пельменей, где вместо мяса соя и свиная шкура, перемолотая в густую серую пасту. Зато демократия, хотя… о какой демократии может идти речь, когда свободное слово запирается свободной тюремной камерой, когда за листок конопли, прилипший к ботинку паяют 10—12 лет тюрьмы, а зажравшимся, заворовавшимся жлобами, стоящим у власти, на миллиарды разворовывающим государство, всё прощается. Покажут для проформы по телевизору парочку эпизодов якобы расследования о хищении каким-либо губернатором или генералом, и тишина. Через государственную кормушку прошли все верхи нашей «демократической» страны и что? Кого-нибудь судили? Ни одного! Живут и ныне те воры от власти и благоденствуют, и самый первый из них вор – первый мэр города Москвы Юрий Лужков. А народ забит, запуган, унижен, и до него нет дела никому.

Отгуляв отпуск, в начале сентября поездом «Москва – Владивосток» мы отправились на Дальний Восток, – к моему новому месту службы, – в КДВО.

Вот на этой минорно-мажорной ноте заканчиваю эту книгу. Писал её 10 дней. Сегодня 21 сентября 2019 года, 15 часов 59 минут. Сейчас буду перечитывать, дополнять, редактировать и вносить корректуру.

1970. Барнаул. После окончания военного училища

«Золотой карантин» – позади государственные экзамены и время ожидания приказа министра обороны о присвоении воинского звания лейтенант. Мы – выпускники ОВОКДКУ имени М. В. Фрунзе 1970 года уже в офицерской форме, но с погонами курсанта. Мои товарищи холостяки живут в училище, а я уже четвёртый месяц женат и живу с женой – Светланой Свинаренко, в девичестве Мосиной у её родителей – Михаила Евстафьевича и Полины Гавриловны Мосиных.

«Золотой карантин» – по сути, он не золотой, а пыльный, грязный, удушливый, потому что в ожидании погон мы не проводим время в праздности, а работаем, – каждое утро получаем задание от преподавателей и ремонтируем аудитории, – снимаем старую штукатурку, накладываем новую, красим, пилим и т. д. Я с группой моих товарищей был направлен в автомобильный учебный корпус. Здесь нам пришлось снимать с потолка и со стен аудиторий многолетний слой штукатурки, а это работа на козлах и в тумане едкой пыли, повязки на лице не помогали, лёгкие забивались белой цементной пылью, мы кашляли, отхаркивали горькую мокроту и проклинали всё на свете. Блеска в глазах от ожидания лейтенантских погон не было. Было молчаливое негодование и выполнение заданий, – четыре казарменных года впаяли в нас беспрекословное повиновение старшему, а старшим у нас был преподаватель автодела подполковник, естественно, он с нами не скоблил стены и потолок. Он даже и в аудиторию ни разу не заходил, ибо в ней стояла едкая, горькая завеса из мелкой белой цементной пыли, которая проникала во все поры нашего тела и в робу. Представьте, что стало бы с формой подполковника, и с его лёгкими, если бы он зашёл в это густое ядовитое облако пыли.

Но всему приходит конец, закончился и «золотой карантин». Я надел парадную форму (в 1970 году армия была переведена на новую форму одежды) – белую рубашку с чёрным галстуком, китель и брюки цвета морской волны, чёрные ботинки и вместе со Светой поехал в училище. Накрапывал мелкий дождь. Накинув на себя плащ-накидку (Света под зонтом), мы вышли из дома на улице Магистральная (дом 23, кв 5), и направились к автобусной остановке. Сорок минут езды на троллейбусе и вот мы уже в училище – на плацу. Дождь прекратился, я скинул плащ-накидку и… окаменел, – мой парадный мундир оказался запорошен чем-то белым, как мукой. К окаменению прибавились дыбом стоящие волосы. Что делать? Попробовал стряхнуть белый налёт рукой, получилось. Через пять минут мундир был чист. Но что это было? Долго не мог понять. Потом сообразил – тальк. Тальком была посыпана внутренняя поверхность плащ-накидки. Зачем? До сих пор понять не могу. Плащ-накидка прорезиненная, зачем её обильно посыпали тальком?

Построение. Знаменосцы внесли на плац знамя училища, мы прощаемся с ним. Затем прохождение в парадном строю перед трибуной, на которой начальник училища и командующий Сибирским Военным округом, после этого торжественный обед. Передние столы заняты генералами, преподавателями, рядом с ними лейтенанты, окончившие училище с красным дипломом. У меня обычный – тёмно-синий, я со Светой и с другими подобными мне лейтенантами вдали от тех столов, но нам проще, – на нашей стороне весёлый разговор и нам вольготнее. А краснодипломники скукожены, стесняются даже выпить стакан лимонада. Пусть их столы завалены яствами, коньяком, шампанским, а на нашем дешёвое вино и бедненькие салаты, зато мы раскованы и веселы.

Кто-то из преподавателей поздравил нас с присвоением воинского звания лейтенант, никто из тех лейтенанты не сказал спасибо. Вышел я, поблагодарил наших преподавателей за науку, поднял за них стакан с вином.