Катерина Белик - Желя. Добрая девочка и сплошные неприятности

– Можешь звать меня тётушка Ягиня, – всё так же мягко проговорила она.

Я вжалась в стену ещё сильнее. Яга! Все деревенские знают, что баба Яга – злая старуха! Но эта выглядела не такой старой и страшной, как описывают. Хотя кто знает, какие чары она успела на меня наложить, пока я спала? Видно, заклинатель решил меня сдать Яге, а сам будто бы и ни при чём.

– Да, не бойся ты так деточка! – ласково проговорила она, – Я же просто проведать тебя пришла. Как ты тут? Отчего мой племяш тебя под замок посадил?

Так они ещё с господином Драгошем в родственной связи! Ну, точно, по-семейному решили избавиться от глупой Жельки.

– Что-то вижу я, ты, девица, как услыхала про Дражека, так побледнела вся! Что ж он, ирод такой, тут с тобой делал-то? – она всплеснула руками, – Ты давай садись, взвару выпей, я блинов напекла, негоже с пустыми руками в гости ходить. Пришла, а Дражека моего нет. Малюта сказал, ты тут одна, я и зашла поболтать.

Я всё-таки решилась сесть к столу. Помирать, так на сытый желудок!

Пока ела, Яга меня молча разглядывала.

– Что-то мне казалось, ты посправнее была, когда тебя ко мне в дом племянник приносил. Ты, конечно, и тогда худа была, а сейчас вообще кожа да кости. Ты ешь-ешь, пока тёплое.

Не знаю, то ли её добрый и успокаивающий голос на меня так подействовал, то ли очень вкусные блины, но к концу завтрака я её уже совсем не боялась.

– А вы и вправду тётушка заклинателя?

– Ну, почти. Родственники мы, это да. Да только в тех родственных связях чёрт ногу сломит, так что проще зваться тёткой да племянником.

– Ого! Сама Баба Яга господину Драгошу родственница, – протянула я.

Тётушка фыркнула и всплеснула руками.

– Никакая я не Яга! И уж тем более не баба! Ох уж мне эти деревенские сказочники! Запомни, девочка, я – тётушка Ягиня! И к вашим байкам да сказаниям про страшную людоедку, живущую в избушке на куриных ножках, никакого отношения не имею!

Говорила она спокойно, но я сразу поняла, что лучше Ягой её больше не звать, целее буду.

– Простите…

– Да полно тебе, не обижаюсь на первый раз. Но за это расскажи мне, отчего мой родственничек тебя на кухне одну запер?

И я рассказала все свои злоключения. Уж очень не хватало мне человеческого общения. Не побоялась даже рассказать, зачем я пошла за одолень-травой, хоть и понимала, что она может рассердиться на меня за то, что сочла её племянника умодвинутым. Даже про то, что решила, что заклинатель – женщина, и то рассказала. К моему удивлению, тётушка Ягиня только смеялась:

– Ну, ты даёшь, Желя! Надо же, Дражека за девку принять!

Правда, когда я дошла в своём рассказе до того места, когда заклинатель запер меня на кухне, тётушка нахмурилась.

– Он тебя не кормил?!

– Отчего же! Нет, и завтраки, и обеды, и ужины. Правда, я ни разу не видела, кто приносил еду, всё время засыпала перед этим. Господина Драгоша я не видела с того дня, как случайно сварила зелье, а он строго-настрого запретил мне отсюда выходить.

Ягиня внимательно посмотрела на скатерть, лежащую на столе, потёрла ткань между пальцами и пробормотала:

– А! Скатерть-хлебосолка.

Я собралась продолжить рассказ. Но меня перебил очередной вопрос тётушки:

– А в туалет ты как ходила?

Ну хоть кто-то тут человечный появился, кто знает об обычных надобностях и потребностях! Пришлось рассказать ей о своих мучениях и о том, как меня спас Малюта.

– Охти ж, олух! Охти ж, окаянный! Ну я ему задам!

Я быстро закончила свой рассказ, но тётушка Ягиня всё ещё ворчала что-то себе под нос, так что я не была уверена, что она меня слушала.

Я молчала. Ягиня тоже молчала, но при этом ходила из угла в угол. Наконец она остановилась и внимательно на меня посмотрела:

– Желя, ты знаешь, что тебя прокляли?

Меня прошиб озноб. Что? Меня? Когда? Кто? Неужто заклинатель?

Видимо, что-то прочитав в выражении моего лица, тётушка сказала:

– Не Дражек. Раньше, гораздо раньше, насколько я могу судить. И все твои неудачи, они, скорее всего, из-за проклятия.

– И… Что же мне теперь делать? – это единственное, что я смогла из себя выдавить.

– Я бы хотела для начала узнать, кто и когда это сделал. Но для этого мне нужно будет наслать на тебя сон. Только если ты согласишься.

Мне казалось, что я уже во сне. Меня кто-то проклял. Всё моё невезение из-за проклятия. Вся моя жизнь – результат чьего-то недоброго слова. Всё, что я могла сделать, это кивнуть.

Ягиня, взметнув юбки, куда-то убежала. А я всё сидела и думала, кто мог меня проклясть. Деревенские? Да ведь меня они не любили как раз за то, что я невезучая. Баба Прося? Она меня страсть как не любила, но чтоб проклинать… Кто же?

Вернулась Ягиня, поставила передо мной зажжённую свечу, подожгла ею какие-то травы:

– Смотри, Желенька, на огонёк, да постарайся не думать ни о чём.

Легко ей говорить, ни о чём не думать, когда она мне сейчас такую весть принесла!

Краем глаза видела, как Ягиня размахивает тлеющими травами. В нос ударил горьковатый запах.

– Свечи огонь разгорается, пусть по Нави сон прогуляется, путеводным огнём свеча станется, на обратном пути душа к ней притянется.

Казалось, что тётушка бормочет совершенно несвязные слова, но перед глазами поплыл туман. Я только успела подумать о том, что если усну, то упаду прямо на свечу, и вдруг в моей голове стало абсолютно пусто, а перед глазами темно.

– Найди в Нави, что было, да возвращайся к Яви, – услышала я голос Ягини.

Я не понимала, кто я и где я. Было темно. Время от времени перед глазами плыли какие-то размытые картины. Вот девушка лезет на дерево и падает в воду. Вот она в сундуке, пытается выбраться. Обнимает какого-то парня и плачет, а тот её успокаивает. Идёт по деревенской улочке, а все встречные отворачиваются и плюют себе через плечо.

И всё это в полной тишине.

Звук появился, когда перед глазами запылал огонь. Ужасающий треск горящих брёвен, всполохи пожара и женские душераздирающие крики. Появились не только звуки, но и запахи. Запах гари и копоти. Заслезились глаза, и я почувствовала жар пламени на своей коже, он обжигал глаза, руки, лицо. Казалось, что сейчас моя кожа расплавится, хотя ещё несколько мгновений назад я думала, что у меня вовсе нет тела, а существуют только мои мысли и какие-то невнятные образы. Сейчас же я была в самом центре полыхающего пожара. Я закричала.

Всё опять исчезло. Темнота и тишина. Казалось, после такого у меня обязаны остаться ужасные ожоги, которые должны были болеть, но у меня вновь не было тела. От меня опять остались только мысли.

Затем я увидела ночной лес и двоих детей. Покосившуюся избушку, окружённую частоколом. Изображение опять поплыло. Снова туман перед глазами. Я часто-часто заморгала. Было странно, что я могла моргать. Я уже совсем запуталась, что есть я.