Араксис Пронин - Хроники Братства Путников. История в инкарнациях

Если ее отец смутно догадывался о том, в какой организации обучалась его дочь, то мать еще долгое время оставалась в счастливом неведении. Лишь однажды Гайва чуть не прокололась, когда мама вошла в комнату, где ее дочь тренировалась видеть в темноте. Постояв на пороге с застывшим на лице выражением обеспокоенного недоумения, наблюдая за тем, как Гайва с плотной повязкой на глазах ходила по комнате, широко расставив руки, она так же тихо, как вошла, закрыла за собой дверь и больше не задавала лишних вопросов.

Спустя два года ее обучение стало куда более жестким. К уже ставшим привычными дисциплинам добавились практики выживания в дикой природе и самообороны, бой на мечах и, естественно, стрельба из всех видов оружия. Курс бытовой магии плавно перешел в занятия практической боевой магией, где зачастую противниками были не просто манекены, или такие же студенты, как она, а самые настоящие преступники и убийцы, специально выписанные из окрестных тюрем для использования в качестве наглядного пособия. О них мало кто будет печалиться, если они умрут. Гайве стало сложнее объяснять свои долгие отсутствия, после которых она возвращалась в школу с забинтованными руками и со сбитыми на тренировках костяшками пальцев, но преподаватели уже не задавали вопросов, понимая, что она совершенно ничего не скажет.

В то время в обучении магии не было понятия готовности или неготовности. Здесь было так же, как и везде: Партия сказала «Надо!», – значит, надо! И уже сразу после первичной подготовки Наставники брали своих учеников на боевые задания, потому что больше брать с собой было некого. Участвуя в них, Гайва наблюдала своим врожденным зрением, проникая в самую суть вещей, за всем, что делал ее Наставник, в деталях и подробностях видя все то, о чем другие ученики могли только догадываться.

Будучи прямым следствием прогремевшей не так давно Мировой Войны, завихрения темных энергий, возникших, как по причине спонтанных эмоциональных всплесков, так и созданные целенаправленно, должны были быть уничтожены, а накопленная в них энергия – снова направлена в бой. Но на этот раз уже не на физическое уничтожение противника, а на ментальное подчинение тех, кого называют говорящим словом «массы», на поиски и изучение новых методов захвата власти над умами и сознанием людей, власти над каждым, кто имел хотя бы крупицу потенциала, способного перевернуть сложившийся порядок. По всей планете после той войны оставались лежать в земле останки людей, чьи души, не будучи отпущенными по всем правилам в те пространства, в которых они должны находиться после смерти, были обречены на то, чтобы стать неупокоенными призраками. Они питали свои силы в том, от чего погибли сами: в боли, страхе, помешательстве и жестокости, вызывая в мирных жителях, осмелившихся вернуться в свои поселения на местах ожесточенных битв и сражений, все то, что самим им не давало покоя. Вряд ли в задачи «конторы», как называли Девятый отдел все, кто имел к нему хоть какое-то отношение, входила отправка этих потерянных и заблудившихся душ в структуры Света; скорее, им нужно было исключить возможность использования заключенной в них энергии кем-то другим. И здесь выбор был невелик: либо отправлять их по предусмотренному для них Творцом и Вселенной пути, либо использовать самим. Но что именно с ними делали, так и осталось тайной.

– Однажды ты проснешься и поймешь, что никому в этом мире нельзя доверять, кроме себя самой. – Сказал однажды ее Наставник. – Это ощущение может внезапно появиться и так же исчезнуть, но как бы то ни было, самое главное – пережить тот момент, когда ты понимаешь, что вокруг нет никого, на кого ты могла бы положиться.

– Животные считаются? – Поинтересовалась в ответ Гайва.

– Животные? Хм… – задумался Наставник. – Как это ни странно, животным я доверяю куда больше, чем людям. Они, приняв в человеке хозяина, уже никогда не предадут и не оставят в одиночестве. Более того, у каждого животного, даже у самой маленькой кошки, сердце и душа настолько огромны, что они готовы пожертвовать собой ради того, чтобы жил тот, кто принял их в свою жизнь.

– А что насчет диких зверей?

– Завтра у тебя появится возможность это выяснить.

– Как?

– Завтра узнаешь. – Сурово ответил Наставник, уходя. – Видишь, даже мне нельзя доверять. – Добавил он, смягчившись в выражении лица. – Оденься завтра по-походному.

– Вегу можно с собой взять? – спросила девушка, почувствовав, что предстоит неблизкое путешествие, тем более, если Наставник решил ее предупредить.

– Вегу? Думаю, да.

Заботился ли он о ней? Была ли ему небезразлична ее судьба? Да. Более того, несмотря на все испытания и проверки, на которые он давал свое согласие, чтобы выяснить наверняка, кем она является, он чувствовал необъяснимую связь с ней. Связь, которая возникает только между теми людьми, чьи души связаны друг с другом не одно рождение. Она была дорога ему, как собственная дочь, которой у него никогда не было. Когда контора только зарождалась, каждый, у кого была семья, или просто близкие родственники, должны были дать обязательство прекратить, прервать любое общение с ними. Умереть для них. Если это условие нарушалось, – похороны были настоящими. Жены и мужья, а тем более дети, – слишком тяжелый балласт, который мог стать помехой в самый неподходящий момент.

Утром следующего дня встретивший Гайву у подъезда водитель, повернув на широкий проспект, направил машину мимо строившихся многоэтажек к выезду из города. Держа Вегу, стройную немецкую овчарку, за ошейник, девушка всматривалась в пролетавшие мимо стволы берез в заснеженном лесу, притихшем в ожидании сонного зимнего солнца. Но в большей степени она прислушивалась к своим внутренним ощущениям, стараясь предугадать, что ждет ее впереди. Что это: учеба, проверка или боевое задание? Через пару часов гладкий асфальт сменился военной бетонкой, с которой еще через некоторое время они повернули на лесную грунтовку. Остановившись там, где начиналось бездорожье, водитель открыл багажник и достал из него компактный, но увесистый рюкзак. Положил его на землю, развернулся и уехал, не сказав ни слова.

Отпустив собаку размять лапы после многочасовой тряски, Гайва села на ствол поваленного ветром дерева и взяла рюкзак в руки.