Илья Полетаев - Летопись голодной стали. Ростки зла

Ян Белвацкий. «История континента людского»

Луна слабо пробивалась сквозь сгустки чёрных облаков, окутавших ночное небо. Блеклые лучи вяло падали на макушки деревьев, под пышными ветвями которых царил кромешный мрак. Во всём лесу в полночь было не проглядеть дальше своего носа.

Ночь была хмурой, мрачной и безмолвной, таящей в глубине своей, во тьме, неизведанное.

Не дул даже ветер, как будто он боялся заблудиться в непреодолимом мраке, которому не было видно конца и края. Сама природа в эту полночь погрязла в уныние и печаль, а давящая на уши тишина осела ощутимо и плотно на близлежащие окрестности. И не было слышно ничего, кроме слабого потрескивания подброшенного хвороста в маленький костерок под одной из ветвистых громад здешнего леса.

Мелькал во тьме слабый огонёк, нервно дрыгающийся. Языки пламени колебались, хотя и сквозняка не было. Искры маленькими группами вздымались вверх, и уже на уровне макушки головы они растворялись в тёмной небесной бездне.

Конь угрюмо опустил морду, жуя бесцветную траву под своими копытами. Он был привязан к стволу дерева в шаге в стороне от горящего костерка. Нервно махнув хвостом, жеребец поднял голову, всмотрелся куда-то во мрак. Что он увидел там, в тёмной бездне? Что почуял? Это неизвестно. Но после мимолётного пялящего в никуда взгляда он вновь опустил морду, зачерпнул в пасть комок желтоватой травы и начал чавкать.

Наёмник молча ломал веточку за веточкой и кидал её в эпицентр пламени. Откинувшись на толстый и шершавый ствол, он слабо вздохнул, потёр челюсть ладонью в перчатке. Ничего говорить не хотелось, не хотелось нарушать царившее здесь молчание. Мрачное и нагнетающее опасность. Но наёмника это не колыхало, не было в нём ни тревоги, ни страха. Ровно как ничего не было видно за границей вокруг небольшого кострового света.

Была только какая-то неопределимая тоска. Душа упала в холодное море и сердце как-то странно сжималось, не то от сожаления, не то от разочарования. Лицо мужчины выдавало его внутреннее состояние. Без того худое и изнеможённое, оно покрылось мрачными тенями.

Посмотрев сквозь пляшущее пламя, Дункан взглянул на девушку. Та сидела, съёжившись в комочек, обхватив свои колени руками и положив подбородок на предплечья. Её взгляд за всё время не сводился с одной точки. И она молчала с момента их остановки в этом небольшом лесу.

А внутри неё бушевал настоящий шторм. Пережитые события, увиденные кровь и смерти терзали девичье сердце, пронизывая его вилами горечи. Глаза то и дело набухали от подступающей влаги, но Елена держалась, чтобы не заплакать.

А зачем? Не нужно всё держать в себе. Проще разрыдаться здесь, посреди гущи мрачного леса, забиться в истерике. Она это заслужила, она пережила слишком многое за один только вечер. Все несбывшиеся надежды смешались в воронку ужаса, что порушили картину, на которой красовалось её счастливое будущее. И когда та свалилась на пол, изуродованная жестокостью людей, показалось на её месте голое небытие, шершавое и серое.

Прежней жизни больше не будет. Жестоко убит её отец за столом, убит самым мерзопакостным методом – он был отравлен. Отравлен теми, кого он позвал в свой очаг, кто воспользовался его радушием. И среди них была родная кровь…

Его брат приложил к этому руку. Ярген держал окровавленный кинжал в руке. Когда Елену уволакивали прочь с места воцарившегося безумия, она видела кровь на его руках. И кровь была пролита жестоко.

Она запомнила эту картину отчётливо. И даже сейчас, глядя на пламя, голубые глаза девушки, влажные глаза, проматывали её снова и снова.

Теперь её будут искать, это наверняка. К этому приложит руку её собственный дядя, которого она считала своей кровной роднёй. Однако он не перестаёт быть ею и впредь. И это тяготило душу девушки, сжимались пальцы от ненависти и стыда, мялась под ними зелёная бархатистая ткань. Не пожелаешь и врагу такого родства…

Её будут искать. Её брата схватили. Убили его или нет, она этого не знает. Но участь в любом случае незавидная. Ей шестнадцать лет, она не прожила и четверть своей жизни, которая справедливо дана ей. И уже сейчас она думает, что делать дальше, сидя на холодной траве, в дали от стен её родного дворца. Судьба повернулась к ней тёмной стороной. Для неё уготовлены испытания.

И ей нельзя сейчас впадать в истерику. Нельзя допустить, чтобы глаза были залиты солёными серыми слезами. Чтобы взор её помутился. Нужно собрать себя в руки и держаться. Насколько хватает сил…

Тем более с ней рядом этот человек. Она мимолётно глянула на него. Наёмник, потупив взгляд, подкинул сухой хворост в огонь костра. Он был уродлив и противен ей. Его лицо было словно мёртвым, на нём не было хороших эмоций, только один мрак. И он убийца.

Однако он спас её. Спас от тех, кто намеревался обесчестить её – дочь царя самого огромного государства на континенте. Они собирались сделать это в вонючей конюшне, по очереди. И хоть этот человек был противен ей, она была благодарна ему. Кем бы он не был и какими мотивами бы он не руководствовался.

А вдруг он хуже тех, кто убил отца?

Он был там тоже. Она вспомнила. Этот наёмник разговаривал с тем молодым принцем, изрядно отличающимся от него внешне. Очень сильно. Словно два земных противоположных полюса: один статный и опрятный красавчик с ровной осанкой, и он, чуть ссутулившийся, с резкими, небрежными движениями тела и с каменным лицом и холодным взглядом серых пустых глаз, в которых не было ничего.

Он был там, и она его вспомнила. Она не переставала смотреть на него. Её интерес переметнулся к его физиономии.

Дункан посмотрел на неё в ответ. Молча они играли в гляделки сквозь вздымающиеся языки пламени.

«И на что мне этот прицеп? – спросил про себя наёмник. – Что мне с ней делать? Куда её вести? Чёрт, ввязался же я во всё это дерьмо».

Его нос сморщился. От этого девушка быстро переметнула взгляд на костёр. Она не смогла долго выносить его холодного и паршивого взгляда.

– Спасибо… – еле слышно пробормотала Елена.

Дункан молча посмотрел на неё опять.

– Что спас меня… Без тебя я была бы уже давно мертва, если не хуже, – всхлипывающим тоном говорила девушка, каждое слово глотая с большим усердием, как застревающий в горле ком. – Я видела в их глазах жестокость, нечеловеческую жестокость… Я столкнулась с ней впервые. Она была так близко, так ощутима. Днём ранее я считала, что меня никогда не постигнет несчастье, что стены дворца безопасны и впереди меня ждёт счастливая жизнь. И как же я ошиблась…

Наёмник молча выслушивал её, ни произнеся ни звука. Голос девушки не замолкал:

– Я проснулась в этот день, когда в мою комнату полился белый дневной свет, с уверенностью, что я никогда не испытаю горя и не познаю жестокости человека. Ведь я была рождена не для этого, я рождена для лучшего. И как я ошиблась… Зверь не подкрадывался к нашему порогу, он всегда жил среди нас…