Илья Полетаев - Летопись голодной стали. Ростки зла

За вторым этажом шёл третий: белая лестница с двух сторон поднималась на три десятка ступеней на непросторную площадку, а потом уходила ещё выше, разворачиваясь в обратную сторону, и приводила на балкон третьего этажа, последнего. Балкон этот был перекрыт серебристым парапетом, тонкие вертикальные линии в нём, которые доходили стоящему до пояса, были инкрустированы перламутровыми камушками, что покрывали чистую и гладкую сталь своеобразной блистательной пудрой. Любая балюстрада, любой парапет, любой подоконник здесь был выстроен и выкрашен с особым энтузиазмом.

Здесь, на третьем этаже, в разные части дворца уходили тонкие коридоры. Тут же располагались тронный зал, царская опочивальня, покои царевича Якова и царевны Елены. Последние уныло пустовали. Распахнутые белые дверцы открывали проход на просторный балкон, спрятанный под свисающими с гранитного карниза лиловыми занавесками, что сейчас нервно колыхали от проникновения в комнату царевны сильного сквозняка снаружи. Закрыть дверцы балкона было некому.

В других же покоях, в покоях её брата, одиноко не было. Там томился в одиночестве сам царевич, прикованный пленом к своей комнате без возможности куда-либо выбраться. Двери его балкона были заперты настежь и единственными источниками света были маленькие, тонкие полосы дневного света, пропускаемые через серые занавески, закрывающие узкие двустворчатые окна.

Яков мрачно сидел на стуле возле бурого круглого стола в углу комнаты, погружённый в тень. Он вцепился пальцами в рубцовые подлокотники, отчаянно стараясь сдавить их своими ногтями. Его лицо дёргалось, дыхание было неровным. Шок всё ещё овладевал им и не стремился отпускать. Страх окутывал его сердце, заставлял смотреть в сторону дверей, запертых с другой стороны, снаружи. Там же, словно каменные истуканы, стояли двое, облачённые в чёрную броню и в приоткрытых чёрных шлемах с маленькими крыльями, выпирающими в профиль возле висков.

Царевича пленили, и охраняли его в этот холодный и тёмный час чужие.

И сам дворец для мальчика сейчас был чем-то чужим, не родным. Ставшим таким в одно мгновение ока. Его белые стены помрачнели и посерели в глазах царевича. От них, некогда отдающих домашним очагом, светом и любовью, сейчас источался холодный сквозняк безразличного равнодушия. Стены эти стали цвета осеннего дождя: хмурого и серого, льющего нескончаемую скорбь по некогда радостным и светлым дням. Дням, которые так резко и внезапно покинули этот дворец. Улетучились смех и веселье, улетучилась в один миг радость. Пролитая кровь пропитала стены дворца аурой смерти, грустью и тоской. И более солнечные лучи не пробивались сюда сквозь узкие двустворчатые оконца.

Но вернёмся сейчас на первый этаж. Туда, где кафельный пол лижет узенькая световая полоса, похожая на лунную дорожку, на которой сейчас отображался силуэт вошедшего внутрь человека. Человеком этим был Климек. Наёмник из синдиката Соколов стоял в проходе, внимательно осматривая передний дворцовый вестибюль. Его глаза вторили его циклопическому величию. Стены, увешанные канделябрами, сейчас потухшими, огибали широкую просторную лестницу, ведущую на верхний ярус дворца. Всё манило и притягивало его внимание. Не часто наёмник посещает царский дворец, но сегодня приглашение, полученное им от посла, стало для него неожиданностью.

На рассвете в дверь его комнаты, снятой на втором этаже городской таверны, раздался размашистый стук. Климек, с трудом проснувшись, слабо повернулся. На его плече лежала женская рука. Наёмник, зажмурившись спросонья, глянул в сторону выхода. Потом он лениво встал, скидывая с себя серое тонкое одеяло. Позади него раздался слабый сонный стон. Голая девица со спутанными в кудри тёмными волосами перевернулась на спину, раскрывая сонному взору все прелести своего тела, потом отвернулась к стене, сквозь сон нащупав внезапно соскользнувшее с её голых плеч одеяло, и укуталась в него плотнее.

Наёмник, не одеваясь, подошёл к двери и открыл её. На пороге стоял какой-то человек. Не похожий на воина, в плаще и с накинутым на голову льняным плотным капюшоном. Что-то сказал. Всё ещё сонный Климек муторным разумом разобрал кое-что. Тот что-то сказал ему про дворец, и про то, что там его ждут на аудиенцию. Сказал, что дело срочной важности, и что любые отлагательства недопустимы.

Потом этот человек учтиво поклонился и пошёл прочь. Климек, раздосадованный тем, что его разбудили в такую рань, и тем более тем, что лишили утреннего секса с его напарницей по постели, пошаркал босыми ногами по кривому полу комнаты. Остановившись возле кровати, он упёр руки в бока, посмотрел на спящую девушку.

«Срочной важности дело? Не терпит замедлений? Хм, а может, всё-таки, отработать по-быстрому время, уплаченное за ночь и за это утро в придачу? М-м, нет… Удовольствие нужно растягивать, как следует».

Потом он вздохнул и стал молча одеваться. А девушке, что всё ещё спала крепким сном после бурной ночи, что лишила её всяких сил, он положил на стол несколько сребреников.

«Чаевые. За прекрасно проведённое время».

И уже через десять минут он поднимался по ступеням ко входу в царский дворец. Площадь вокруг как-то странно запустела. Но были здесь и другие детали, бросающиеся в глаза: брусчатку покрывали в некоторых местах слипшиеся кровяные линии.

«Что ещё за чертовщина?» – постоянно спрашивал себя наёмник, внимательно осматриваясь. Он то, увлечённый прошлой ночью бурными услаждениями с трактирной путаной, и не подозревал о резни, разбушевавшейся здесь в то же время.

Но вопросы сами собой отошли в сторону, как только его глаза вперили в просторное помещение вестибюля.

«Такого мои глаза ещё не видели».

И конечно же! О чём и думать? Даже в его гнезде, в замке синдиката, в Бостпиле, всё гораздо скромнее и угрюмее: стены выпуклые и уже заплесневелые, серые. Пол такой-же. Потолок часто протекает под проливными дождями. Из достопримечательностей можно выделить только канделябры, но и те относятся к таким только из-за своего старинного раритетного вида.

Климек как-то завистливо вздохнул, после чего пошёл по это тоненькой световой дорожке к лестнице, а его силуэт становился всё больше и больше.

Поднявшись, наёмник оказался на втором этаже вестибюля. Прямо вперёд уходил узкий, длинный тёмный коридор, совсем пустой и беззвучный, словно был это туннель куда-то за грань материального. А на конце его царила тьма.

– А, господин Климек! – услышал наёмник голос, налитый западным акцентом. – Прокуратор Ярген уже ждёт Вас в своём кабинете. Прошу, следуйте за мной.

Климек обернулся влево. У входа в одно из ответвлений стоял посол Луций, как всегда, с умилённой улыбкой на своём бледном лице.