Даниэль Дефо - Приключения Робинзона Крузо. Перевод Алексея Козлова

Впоследствии я часто отмечал про себя, сколь аллогична и прихотлива человеческая природа, и как легкомысленно и рискованно ведут себя молодые люди, отвергая порой самые основательные доводы разума, которыми следовало бы руководствоваться в подобных ситуациях. Что говорить, людей более ужасает не грех, а раскаянье, они боятся не неправедного поступка, совершённого в состоянии душевного безумия, а раскаянья – единственного честного способа вернуть уважение окружающих и возможности восстановить своё доброе имя.

Некоторое время я пребывал в настоящем трансе, не зная, на чём сосредоточить свои усилия, какой профессией заняться, и какую карьеру выбрать. Я зациклился на непреодолимом отвращении к отчему дому, и пребывая в состоянии неуверенности и колебаний, осознанно пытался забыть все мои несчастья и неудачи, а вместе с тем, по мере того, они стирались из памяти, испарялось и моё желание вернуться на родину. Наконец последняя мысль о неизбежном возвращении, как пробка из бутылки, выскочила из моей головы, и я стал ждать случая, чтобы снова испытать судьбу и отправиться в дальний путь.

Ровно такая же самоубийственная сила, что сглазила меня и принудила бежать из родительского дома, одновременно с этим зародила во мне смехотворную, ненасытную жажду обогащения и эта жажда с такой силой пробила мне голову, запустив внутрь неё самые дурацкие мечтания, что я бросил прислушиваться не только к голосу здравого смысла, но и презрел заповеди и уговоры моего отца, – так вот, ровным счётом такая же самая сила подтолкнула меня на настоящее безумие – запустила в самое катастрофическое из всех предприятий, а именно: я сел на корабль, который должен был отправиться к берегам Африки или, как говорили наши матросы, в Гвинею. Так началось моё новое приключение.

Самое скверное для для меня оказалось то, что всё глубже погружаясь во все эти авантюры, я не додумался наняться на корабль простым матросом. Конечно, тогда мне пришлось бы трудиться много тяжелее, чем обычно, однако в качестве компенсации я мог бы овладеть хоть какой-то полезной профессией, сначала изучив обязанности простого матроса, и пройдя снизу всю морскую иерархию, когда-нибудь стать штурманом, а то и гляди, помощником капитана, а если изрядно повезёт, то и капитаном торгового судна. Но не такова была моя планида: из всех возможных вариантов я всегда выбирал самый скверный и провальный, что спорить, так было и в этот раз. В кармане у меня снова гремели деньжата, я носил вполне приличную одежду, и весело целыми днями слонялся по палубе, как истинный юный барчук, бездельник и сноб, ничем не интересующийся и не желающий ничему учиться.

Я был везунчик, и попав в Лондон, сразу угодил во вполне приличное общество, что таким юным повесам, как я, удаётся достичь крайне редко, ибо, обычно дьявол слишком хорошо караулит свою добычу и расставляет на её пути слишком хитроумные силки и капканы, но благодаря Провидению я благополучно миновал их. Первым, с кем я завёл знакомство, был капитан корабля, который совсем недавно очень успешно плавал к берегам Гвинеи и теперь собирался отправиться туда снова. Ему очень нравилось общение со мной, ибо в ту пору я был человеком вполне сносным, и насладившись моими россказнями, львиную долю которых составляли туманные мечты повидать свет, он предложил мне составить ему компанию, заверив, что путешествие это не будет стоить мне ни копейки, поскольку я буду на корабле его напарником и приятелем. А коль у меня будет возможность прихватить с собой какие-нибудь товары, то чем чёрт не шутит, велика возможность, что впридачу к приятному времяпровождению я смогу приобрести приятный бонус и извлеку из этой торговли всю причитающуюся прибыль.

Я не стал кобениться и тут же принял предложение, а потом, ещё сильнее сдружившись с этим капитаном, как оказалось, общительным и честным человеком, отправился вместе с ним в это путешествие, пустив в оборот незначительную сумму, которая благодаря его доброте и честности была многократно приумножена. По его наущению я накупил примерно на сорок фунтов стерлингов всяких мелких стеклянных безделушек и детских кукол. Эти сорок фунтов стерлингов я наскрёб не без помощи своих родственников, которым разослал письма, и вот эти самые родственники, как оказалось, много сделали для того, чтобы смягчить сердце моего отца и уговорить его пособить мне в моём первом торговом предприятии.

Мне придётся признать со стыдом, что из всех моих предприятий одно только это путешествие оказалось удачным, чем я всецело обязан честности и непредставимому бескорыстию моего друга капитана, который к тому же по пути поднатаскал меня в математике, навигации и реальном мореходстве, научил заполнять корабельный журнал, осуществлять съемку высот, одним словом, научил меня многому такому, без чего настоящему моряку на море вообще делать нечего. Насколько капитану доставляло удовольствие учить меня, настолько же и мне нравилось у него учиться. Короче говоря, этот вояж выковал из меня не только профессионального матроса, но и изрядного купца. В итоге за свой товар я выручил пять фунтов девять унций прекрасного золотого песка, продав который по возвращению в Лондон я выручил не менее трехсот фунтов стерлингов в весёлых хрустящих банкнотах. Такой невероятный успех так раздул мои мечты и самомнение о счастливом и респектабельном будущем, что окрылённый ими, я со скоростью пули устремился к гибели.

Но даже в этом вольготном путешествии мне всё равно пришлось столкнуться с рядом невзгод: к примеру, меня долго пожирал жар от жуткой тропической лихорадки, которой я заразился вследствие испепеляюще жаркого климата. Мы ведь торговали как-никак между пятнадцатым градусом северной широты и экватором, а это вам не Лондонский Пикадилли.

Только я поверил в свою блестящую будущность в качестве гвинейского купца, как, на моё горе, мой друг капитан тотчас по возвращении домой скоропостижно умер. В отчаянии я решился предпринять ещё одну попытку и отправился в путь на том же корабле, не учтя того, что теперь им командовал старый помощник капитана. Как известно два ядра в одну воронку не попадают. Это было самое провальное и убыточное из всех моих путешествий. Я захватил с собой примерно сто фунтов стерлингов, слава богу, оставив остальные двести у вдовы моего бедного покойного друга, которая свято поклялась сохранить их для меня. Здесь мне пришлось пережить невиданные по своей трагичности бедствия, при воспоминании о которых у меня сводит горло и волосы встают дыбом.

Наше судно направлялось к Канарским островам, и должно было удержаться между этими островами и Африканским берегом, что и происходило, пока однажды на заре мы не столкнулись с мавританским корсаром из Салеха. Едва завидев нашу посудину, он не мудрствуя лукаво, на всех парусах погнался за нами. Пытаясь оторваться от него, мы сами вздыбили столько парусов, что наши реи едва их выдерживали, но поняв, что пират всё равно настигает нас и, скорее всего, рано или поздно настигнет, через какое-то время стали готовиться к неминуемой схватке. На нашем корабле на круг оказалось всего двенадцать пушек, а у разбойников их было целых восемнадцать. Около трёх часов дня галион пиратов нагнал нас и подошёл к нашей посудине с правого борта, вместо того, чтобы атаковать с кормы, как было бы логично. Наши восемь пушек были тотчас наведены на него и дали по нему мощный залп, что принудило его на время прекратить атаку и отойти на безопасное расстояние. На наш залп пират ответил своим ружейным залпом не менее двухстами ружей, столько пиратов вывалило на его палубу. К счастью, никого из наших даже не зацепило. Было видно, что корсар изготовился нападать на нас снова и снова, и потому нам не оставалось ничего другого, кроме как изо всех сил отбиваться, обороняться до последнего. Вторую попытку абордажа пират осуществил с другой стороны, в результате чего не менее шестьдесяти человек свалились нам на голову, в какое-то мгновение изрезав и изрубив все наши снасти. Мы ответили им ударами копий, залпами из ружей и взрывами гранат, и производили свои демарши с с такой силой и мужеством, что два раза выкидывали их с палубы. Наконец, завершая самую трагическую часть моего повествования, я должен признать, что скоро наш корабль был разбит вдребезги, трое наших матросов убиты наповал, восемь тяжело ранены, и мы принуждены были сдаться на милость победителя. Нас, как рабов, отвезли в Салех, в крепость, в которой были расквартированы мавры.