Mel RedWolf - Проклятие крылатых. Тайный город

Опасность. Так оценивало чутье внимание первой женщины. И даже если она была хороша, очень маловероятно, что все делается в старую память. Хотя, может, любопытство? Аэль порой размышляла о подобном, пыталась обыграть в голове все происходящее и сопоставить поведение баргустки со своим. Было ли самой Аэль интересно вновь спустя столько времени окунуться в страсть с той, что забрала все первое, что дала новый опыт? Было ли желанно изучить это красивое восхитительное тело, почувствовать, как оно дрожит под руками? Аэль хмурилась, нахохливалась, будто незадачливая птица, а потом расслаблялась на некоторое время, вновь сводя брови к переносице.

Слишком сомнительным делом казалась эта авантюра и слишком опасным. Только вот почему? Аэль не могла долго в толк взять, иной раз зазевываясь на тренировке и получая шлепок от Фаврир. Тогда приходилось взять себя в руки и позабыть о проблемах, потому что клан важнее, а еще нынешняя война с дурфами прервется окончательно только после похода в небесный город, а значит он был важнее всего.

Но вместе с исторической столицей обоих народов приближался и праздник. Почти ровно через месяц от дня Ветряной, Переменчивой, наступала ночь танцев единения. Даже на фронте его всегда праздновали бурно, каждый год о нем оставались самые яркие воспоминания. И когда этот день настал дочери Великих вздохнули спокойно – место встречи настигнуто было, пару часов всего после рассвета. Поставить палатки казалось чем-то невероятно простым, а вот подготовить область для танцев было решено почти первым делом. Огромная область, по периметру которой расположатся факелы и костры, что возносить будут хвалу Огненной также, как и само действо.

С самого утра в воздухе повисло напряжение, острыми нотками азарта кололо кожу и вызывало перебежки мурашек по коже. Аэль чувствовала себя, как младшая воительница, которая впервые имела возможность увидеть танцующих. Никакие иные танцы не запрещалось смотреть дочерям, только этот. В горле предательски пересохло и чуть влажным язычком девушка провела по губам. Ночь единения, как ее называли, ночь, когда Яростная ближе всего, но дань ей отдается далеко не яростью, а страстью.

Казалось, что об этом вспомнили абсолютно все. Даже седые ветераны особо бранно переругивались и на их лицах, искаженных шрамами чаще, чем морщинами, витали улыбки. Эта странная сила коснулась и Фаврир. Удивительно, непонятно, царица стала вдруг тихой и нервной. На тренировке впервые одергивала Аэль, а в делах царица и вовсе терялась, будто гут и спасала здесь только многовековая выучка. Стоило бы сконцентрировать все свое внимание на стратегии, на разведке, да дхарга с ним, на клане! Но вместо этого взгляд сам жадно рыскал вокруг, а найдя свою цель, заставлял все нутро обмякнуть, будто желе, превратиться в нечто ватное и бесформенное.

Изменилась и Аэль. В ней было что-то другое, волнующее. Сдержанная девочка вдруг стала улыбчивой, щурила таинственно голубые небосводы – глазки, а потом вдруг заливалась звонким смехом. Это сбивало с толку, но больше всего поражало то, как внутри золотом разливалось тепло от этого хрупкого маленького создания. Неделя. Именно в неделю уложились дурфы, которые пришли первыми к месту встречи. Долгожданным отдыхом оказалась та для утомленных перелетами. Установка лагеря под руководством глав отрядов не составила большого труда для крылатых, которые теперь могли немного отдохнуть до прихода союзников, посвятив это время дополнительным тренировкам, подготовке снаряжения и веселому времяпрепровождению в обществе любимых.

Так не упустила своего шанса и Лея, давняя подруга и личная целительница Дорэль, приставленная ее родителями, найдя себе весьма привлекательную дурфочку. Ту самую, которой тогда на реке во владении магией воды помогала сама принцесса. Лея была завидной партией для каждой крылатой и могла бы стать хорошей супругой для будущей царицы, которая на протяжении долгих лет игнорировала ухаживания той, влекомая образом другой подруги, погибшей при первой же битве. Косо посматривала Лея и на менее разговорчивую Улию, правда это было в самом начале их знакомства. Со временем прошло, правда сейчас причиной неловких взглядов было другое.

Длинноногая светлокудрая дурфа, с пышной грудью, тонкой талией округлыми бедрами, которым могла позавидовать даже Дорэль, совместившая в себе красоту обеих матерей, сохранив физические данные царицы. Лея была той крылатой, которую можно было с легкостью назвать самой желанной в лагере, а выбор ее пал на менее заметную, но более веселую и жизнерадостную. Ту, которая могла поднять настроение уставшей от ворчаний на наследницу, крылатой. Многие до сих пор шептались об этом, а Лея только и делала, что оберегала свою любимую от злых языков.

А вот посол всячески пряталась от столь нежелательного внимания, думая о внезапно настигшей проблеме, а потому ходила вся злая и взвинченная до предела. Буквально на днях, а если быть точнее, то на второй же день пребывания в лагере заметила за собой кое-что очень странное. Это не заметить она бы не смогла. После купания в близ лежащей реке вместе с принцессой, когда состоялся еще один разговор о поступке дурфы, запомнившийся ей словами Дорэль: «если именно такова была твоя воля на тот момент, может, ты полюбила?».

Так вот. По обыкновению своему крылатая направлялась к своему шатру, который делила с очень занимательной особой, оказавшейся никем иным, как любимой второй принцессы. Но дело было в том, что она была очень хорошим собеседником и собутыльником, но все равно прилично уступала Улии в этом. Вернувшись в шатер крылатые вновь решили выпить, чтобы скрасить этот вечер и грядущую ночь. Да только после половины выпитого бутыля у посла попросился наружу ужин. И хорошо бы, если бы то был единичный случай.

Сначала крылатая спихнула это на еду, услышав, что несколько пернатых тоже распрощались с ней, потом на испорченный алкоголь. Да только это не прекращалось до тех пор, пока не прибыли союзные войска, хотя и после их прибытия все не закончилось, сопровождаемое головокружением.

Обустройство лагеря оказалось занимательнее обычного. Смешались дочери воздуха и огня, приподнятые предстоящим празднеством, а еще вскоре прибыли черной пеленой на горизонте дочери клана Тени. И радоваться этому или печалиться не знали ни те, ни другие. Только прибывшая царица изъявила свое желание царское поставить палатку чуть поодаль от палатки новой царицы Воздуха, а темноликие дочери клана Тени вклинились между рядами дочерей Яростной и Своенравной.

Темные, как ночь, но все разные, ведьмы поголовно оказались тонки, будто плакучие ивушки. Даже самые фигуристые едва ли доходили до привычного состояния для воительниц клана Воздуха, а для Огня так и тем более. Недовольна таким соседством оказалась сразу же Правая Рука клана Воздуха. И не смотря на лисью улыбку царицы их, шатер ее развернули и сдвинули на добрые семь сажень от царицы Воздуха. Оскорбленная, царица хмыкнула и ушла к своим дочерям, пообещав, что окаянная дочь огня пожалеет. Оставалось только гадать в каком виде придет месть. А послом от баргустов вызвалась отправиться Илаэр. Кокетничать с дочерьми Тени еще успеется, а посему их темно-ореховый румянец на смуглой коже оставили на потом.