Александр Гущин - Сокровища Каялы

– Зачем взял валюту?

– услышал вдруг голос доктора Даргавса,

– Зачем половина, возьмём позже всё!

– Будущий рэкет?

– задавал я сам себе вопросы,

– Но можно половину денег забрать сейчас, вторую половину отобрать потом. Так вернее. Химичит как всегда Кавказ! Хер тебе, джигит, не валюта! Залупу отсосёшь, конскую!

– решил я, думая о Даргавсе. По требованию я отдал бы капитану и оставшиеся доллары. Свободные деньги в судовом хозяйстве необходимы и капитану, и старпому. Услышав речи судового врача, я возмутился,

– Не хочешь Гиппокрит ехать, пойдёшь, сука, пешком!

Сильвер-Окурок показался мне наиболее опасным. А на опасность я реагирую матом. Русским рукопашным матом.

Вечером я побродил по Лиссабону. Помолился в церкви Святого Погребения. В магазине-баре «Русь» затарился водкой. Купил представительские сувениры. Перевёз на такси водку и сувениры в старпомовскую каюту «Каялы». Вернулся в бар. Выпил стопку американского бурбона. Но моя любовь это джин. Норма джина – бутылка. Купив ёмкость ёлки-палки или можжевеловый London Dry Gin, отдыхая у барной стойки, начал размышлять. Джин со льдом, виски с содовой, тоник, помогали соображать. Надо брать Кавказ на контроль! Горные джигиты от причальной стенки Ноева ковчега – хамова стойбища, что-то затевают! Чего не люблю так это многонациональные экипажи! Тут глаз да глаз нужен!

Когда я вышел из бара, в глаза ударил ветер. Погода в Португалии портилась. Вернувшись на «Каялу», я в тревоге заснул. Днём следующего дня португальские портовые власти покидать порт Лиссабон из-за плохой погоды не разрешили. Вечером ветер начал стихать. С заходом Солнца «Каяла» получила добро на выход. Как только пошли, налетел шквал. Кончак-Магасов, безвольный капитан-зомби, судовождением не занимался. Новый год! Пришлось одному, ночью, в канун Нового 1995 года, в этот жестокий шторм выводить из Лисса пустопорожнюю, без груза «Каялу». Еле-еле, на большой волне, раньше времени, практически не выходя из Любимой бухты, сдал лоцмана. Лоцманский катер кидало как щепку. Pilot едва не вылетел за борт! Тяжело управляется пустой теплоход в сильный ветер! На малом ходу сдачи лоцмана судно в балласте ураганным ветром развернуло и понесло в сторону от фарватера. Высокие борта не загруженой «Каялы» работали не хуже парусов! При такой ситуации дал самый полный ход, предупредив машинное отделение: пустопорожнее судно-парус, пустая коробка и мне нужны самые высокие обороты винта!

С огромным креном от ураганного ветра, «Каяла» со свистом, с глухим рёвом главного двигателя в восемь тысяч лошадей, с пламенно-чёрным дымом кровавых искр из шестиметровой трубы медленно разворачивалась к выходу. Девятитонный винт бешено вращался, пенил по корме водяной след. Сказочным демоном «Каяла» кое-как выскочила из бухты! Вырвал я из опасной гавани российский теплоход, двигаясь курсом наискосок от осевой линии фарватера, держа более трёх десятков градусов поправки на ветровой дрейф! Ворвавшись, как морской дьявол в Атлантический океан, я положил «Каялу» по направлению 205,1875 градусов по картушке гирокомпаса, штевнем целясь в Канарские острова. Я двигался к порту Лас-Пальмас, что находится в шестистах девяноста трёх милях от Лиссабона. Точное число миль 690,9375. Взглянув на генеральную, на мелкомасштабную карту, увидел: ухожу с широты Лисса, Пхеньяна, Тяньцзиня, Душанбе и Вашингтона. Я приближался к широте Сакраменто. Опасности сесть на мель я избежал. Приказал рулевому включить авторулевой, отправляться к боцману. Выполнив приказ старпома, матрос-рулевой удалился. «Каяла», покрываясь новогодними брызгами, зарываясь носом в морскую волну, уходила с переменного маневренного хода, набирала постоянные морские обороты.

– Сакраменто – край богатый! Золото гребут лопатой!

– замурлыкал я песенку златоискателей. Замурлыкал как пророк, не подозревая: в рейсе мне достанутся несметные сокровища контрабандистов! С левого борта мелькала увеличивающаяся к западу от Гринвича долгота древней сказочной страны Магриб. «Каяла» неслась за сокровищами, подползая к спокойным конским широтам. Крохотное судно намеревалось штевнем раздвинуть Канарские острова и отрезать южный хвостик Северо-Атлантическому хребту.

На следующий день не ведая, что через сорок дней буду сказочно богат, произвёл рутинную работу нищего русского старпома. Провёл повторную ревизию артелки. Судовая кладовая – артелка была забита съестными припасами. Повар Кануни раскладывал специи. По-совместительству, Шамиль исполнял обязанности артельщика. На судне всё было в порядке. Сытый экипаж работал слаженно. На двухмесячный виток Лисс – Амазонка – Лисс, продовольствия хватит с избытком!

Судовой врач так не думал. Гзак-Сильвер думал иначе.

– Почему доставили мало продуктов?

– заявил он мне на следующий день.

– Слушай, Гиппокрит!

– отвечал я,

– Возьми калькулятор, сходи в артелку. Посчитай и успокойся. Расслабься. Relax, Осетия!

Даргавс не успокаивался. При каждом удобном случае, в присутствии членов экипажа, он говорил о скудости продовольственных запасов! Я понял: осетин решил внести нервозную обстановку в экипаж! Напрашивался вопрос: зачем?

– Будущий рэкет? Даргавс решил скомпрометировать старпома?

– задавал я сам себе вопросы и не находил на них ответа.

Пятого января 1995 года в порту Лас-Пальмас, что расположен на острове Гран-Канария, с калькулятором я вновь посетил продуктовую кладовую. Посчитал мясо во взвешенных тушах и обомлел. Расход мяса за пять дней составил более ста тридцати четырёх килограммов! Экипаж за эти три дня употребил 67 килограммов!

Не хватало одной-двух туш мяса.

– Смайнали за борт!

– решил я и кинулся наверх, на камбуз, к повару Шамилю-Кобяку,

– Надо отобрать ключи от кладовой!

В углу камбуза на коврике, спиной ко мне повар-артельщик Шамиль Кануни молился Аллаху, срамно отставив жирный зад. Наступило время вечерней молитвы. Недалеко от Шамиля у камбузной плиты ухмылялся врач Даргавс. Даргавс-Сильвер был атеистом. В отличие от Магасова и Кануни доктор никогда не молился. Я же был истинно верующим. Советская власть старалась сделать из меня убеждённого коммуниста, но социалистическая система развалилась. Коммунизм перестал быть моей религией. Идеология коммунизма не смогла меня защитить. Поэтому я обратился к богу. Я поднял глаза вверх, обращаясь к Аллаху,

– Всевышний и Всемогущий! Не дай восторжествовать несправедливости! Покарай виновных! Нет бога кроме Аллаха и Магомет пророк его! Полагаюсь на тебя, о Справедливейший! Аллах велик! Во имя Аллаха милостивого, милосердного прибегаю к Господу людей, царю людей, богу людей, от зла наущателя скрывающегося, который наущает груди людей, от джиннов и людей!