Александр Гущин - Сокровища Каялы

Дела были неважнецкие. Тьмутараканский религиозный болван моих поганых в лице Аллаха и в лице Магомеда оказался сильнее православного Бога отца, Бога сына и Бога Святого духа. Боязно в бой, без богов! С богами, у которых нет сил, не победишь! Но не было и пути назад.

– Как говорится, за нами Москва!

– скаламбурил я, ещё не зная: Москва была за Шамиля, за Даргавса и за Магасова! За ними. Поганая Москва. А не поганая Москва в поганой и не в поганой Чечне стонала голосами восемнадцатилетних российских солдатиков, раненых чеченскими пулями профессиональных боевиков-революционеров. Хлопала дилетантская Москва ельцинскими ослиными ушами, жмурясь от ударов чеченцев в этой самой, в поганой Чечне. На Москву я особо и не рассчитывал, полагаясь на опыт князя Игоря.

– Копие хочу я преломить в половецком поле незнакомом!

– замурлыкал я Слово о полку Игореве, отправляясь в набег. Вечером 7 января заглянул в каюту Магасова. Капитан за дубовым столом сидел в кресле, сделанным из ясеня явно с горы Пелион. Пил мастер-зомби пиво. Я попросил у него несколько чертежей для ознакомления с недоступными устройствами судна. На плоской капитанской опоре лежали, накрывая весь стол, рисунки кривых элементов теоретического чертежа. Под разным предлогом брал несколько чертежей, подкладывал меж ними копировальную кальку, лицевой стороной наружу. И возвращал чертежи. Когда капитана не было в каюте, менял кальку. В своей каюте я прикладывал кальку к стеклу иллюминатора, читая написанное. Узнал почерк Даргавса-Окурка. Капитан только подписывал телеграммы! Мелькало название Belem-Вифлеем. Подписанные капитаном сообщения, Даргавс вручал начальнику радиостанции для отправки. Вскоре я контролировал всю судовую переписку. Собрал десятки радиограмм направленные в разные адреса. Информация оказалась замечательной!

Подходя к устью реки Амазонки, я уже знал: судно ждут не только из-за груза пилолеса, но и ещё из-за чего-то. Много ума не надо было, чтобы догадаться: повезём где-то, какую-то, очень дорогую вифлеемскую контрабанду! Очень дорогую потому, что кураторы контрабанды на судне, были из самых высших кругов! Скандал, сыр-бор с продуктами нужен для отвлечения внимания экипажа! Надо было послушать разговор Кончака с Гзаком, то есть капитана и доктора, когда они были наедине. Магнитофон в каюте был, но когда лента в кассете заканчивалась, автостоп громко щёлкал. Был вариант спрятаться в гальюне каюты капитана, откуда слышен разговор в его кабинете. Но как выбраться из нужника? Обнаружат – в сортире и замочат! Варианты надо было обдумать. Находясь по делу у Магасова, зашёл в его каютный гальюн, закрылся и внимательно огляделся. Внимание привлёк пожарный извещатель.

Выйдя из туалетной комнаты, я попрощался с капитаном и с его постоянными гостями – Даргавсом и Кануни. Я направился к электромеханику.

– Стыдно признаться,

– заявил я электромену,

– Отвечаю за противопожарную безопасность судна, а устройства пожарного извещателя – не знаю!

Через десять минут я был тщательно проинструктирован электромехаником по поводу устройства противопожарного датчика данной конструкции. Оставалось ждать удобного момента. На горизонте уже маячил континент Южная Америка. Туманилась береговая линия Федеративной Республики Бразилии. Преодолев тринадцатого числа экватор, 14 января 1995 года «Каяла», войдя в пресные воды реки Пара, просела на девять сантиметров. В устье реки Амазонки в бразильском Вифлееме или в порту Белем мы брали первую партию лесного груза.

Тропический бразильский порт встречал нас ласковой, тёплой, безветренной погодой. Порт Белем каучуковый, усыпан плодами манго, похож на порт Лиссабон, но находится в южном полушарии, в устье реки Амазонки, в координатах один градус двадцать семь минут двадцать одна секунда южной широты и сорок восемь градусов тридцать минут четырнадцать секунд западной долготы. После швартовки и оформления прихода я отправился погулять по вифлеемскому причалу. Решил поразмышлять, подвести итоги. Находился я на практическом экваторе, но жары не ощущалось. Погода бразильского Вифлеема мне благоприятствовала!

Погода – не бог. Ни греческие, ни римские, ни православные боги мне не помогали. Вероятно, они были слабее Аллаха и Магомеда. С продовольствием творилось нечто невообразимое. Продукты бесследно исчезали. Я обратился за помощью к древне-славянским, к языческим богам. Но Аллах и величественный Магомед были непобедимы. Экипаж «Каялы» гневно роптал на старпома за скудость питания. Пришлось свергнуть Перуна, Ярило, Велеса и Сварога на подходе к реке Пара. Их деревянные идолы качались в волнах Атлантического океана, в волнах бухты Маражо, на траверзе мыса Магуаринью, удаляясь за горизонт в моём воображении. Миниатюрную грациозную воздушную фигурку Стрибога, славянского правнука Дажбога-Гелиоса я не выбросил. Укрепил его крохотный солнечный образ суровой ниткой и одел на шею. Дажбога внуки охраняют! Понял я: дело во времени! Русские по времени были с пером писателя, судовые кавказцы не расстались с дубиной пещерного дикаря. Поэтому я вновь стал древним славянином и взял в руки меч-кладенец. Обоюдоострое оружие заставило меня молиться богу Святовиту. Святовит – главный бог славян! Святовит – бог войны! Святовит утверждал: четыре лица у сущего! У Святовита четыре лица! Оберег Святовита и славянского Стрибога я носил сверху православного крестика. Оберег разрешал убивать! Во время войны с дикими племенами – убивать разрешается! Коварный осетин судовой врач Даргавс, сетуя о скудости питания, подогревал недовольство экипажа. Устраивал Окурок скандалы, заглядывая мне в глаза. Усиливал Даргавс-Сильвер депрессивное состояние старпома! Чувствуя себя не совсем уверенно, я всё-таки старался подводить итоги более-менее беспристрастно. Экипажу и Даргавсу я отвечал: все видели количество привезённых продуктов! За две недели – столько не съесть! Куда делось продовольствие: надо спросить у артельщика, у повара! У него ключи от артелки! Стрелки аргументированного правосудия переводили взгляды возмущённых моряков на Шамиля Кануни! Повар и Сильвер спешили уйти. Назавтра всё повторялось с иными аргументами. Как долго такое российское судовождение может продолжаться? Я загрустил. Погрузку «Каялы» обещали начать завтра. Я же ничего не знаю о планах контрабандистов. Нехорошо. Скорее худо.

Печальную прогулку мою по вифлеемским причалам порта Белем прервал высокий красивый моряк с золотыми зубами, с широкой искренней улыбкой честного человека. Вначале моряк попросил у меня закурить. Увидя надпись на пачке сигарет «Camel», пошутил,

– Самэц?

Почему этот человек был моряком? «Самэц» был в парадной форме российского моряка торгового флота, форме, которую редко можно видеть в повседневной носке. Молодой моряк поразил меня мужественной красотой. Это был черноглазый человек с усами чёрного цвета, с кожей, опалённой тропическим солнцем. Его пружинящая походка говорила: он также быстр, как и силён! В руке у златозубого болтался увесистый чемодан-дипломат. Металлическая обшивка чемоданчика вынуждала называть его кейсом.