Александр Гущин - Сокровища Каялы

Везёт дуракам и пьяницам! Находясь в трюме номер четыре во время погрузки меченых пакетов, я, с пьяным воодушевлением, распоряжался, чтобы торцы контрабандных пакетов метр, полтора оставались свободными, оставляя проходы от моей хитрой горловины тоннеля двойного дна. Устраивал я сквозные подходы, проходы к льяльным колодцам. Требования старпома грузчики выполнили на ура! С боцманом Песовских и с четвёртым помощником капитана Шалевым я затеял срочный ремонт сломанной мною деревянной обшивки переборки. Четвёртому помощнику приказал вытащить доску из контрабандного пакета для ремонта деревянной обшивки. Инструктированный вифлеемской мафией грузчик именем Aлба Bassalo не позволил этого сделать. Возник скандал, переходящий в драку. Во время суматохи я украл и спрятал бензопилу немецкой фирмы Stihl грузчика Manoeta Jucure. Спрятал пилу в правом льяльном колодце четвёртого трюма. С помощью бензопил грузчики изготавливали деревянные распорки пакетов для предотвращения смещения груза во время качки. После воровства пилы я сцепился с агрессивным грузчиком Torge Matosом, выручая боцмана и четвёртого помощника. За погрузкой вифлеемских контрабандных пакетов наблюдали и российские контрабандисты. Сверху трюма с главной палубы наблюдала за мною вся банда во главе с Даргавсом. По приказу капитана Магасова нас силой, с помощью супер карго C.L. Castro, выгнали из трюма. Магасов, который тщетно пытался запретить мне соваться в четвёртый трюм, влепил твоему непокорному слуге любезный, мудрый, внимательный и умный читатель, выговор с занесением в личное дело. Глупая читательница, цензор-психолог может отыскать в моём личном досье три выговора, полученные от капитана в этом контрабандном рейсе. Выговоры я получал за служебное несоответствие. Четвёртый выговор я получил за не готовность трюма номер четыре к погрузке пилолеса. С моей точки зрения четвёртый трюм был совершенно готов к моим манипуляциям. Тайным ночным манипуляциям с контрабандными пакетами!

Ночью в закрытом трюме я проверил пакет со свастикой на предмет контрабанды. При помощи фонарика рассмотрел: огромный пакет досок, параллелепипед высотой два и шириной два метра, длиной метра четыре скреплён шестью крепёжными лентами! Было четыре, стало шесть! Несмотря на то, что пакет был опутан слабыми лентами, он казался монолитным и очень плотным. Ударами кувалды с торца я забил несколько досок внутрь пакета, сантиметров на пять. Доски во что-то упёрлись. С другого торца ни одна доска не сдвинулась с места! Внутри пакета что-то было! Производилась погрузка трюма три. Стук в закрытом четвёртом трюме практически не был слышен. Я осторожно выбрался на палубу. Итак, контрабанда находилась в трюме четыре! Дальнейшие действия контрабандистов подтвердили мои подозрения. По окончании погрузки трюм номер четыре его крышка, лазы и входы были заставлены палубным грузом: проникнуть в трюм в течение рейса было невозможно!

Невозможно, если бы не мой пустяк в виде отдраенной горловины тоннеля двойного дна – вход снизу в трюм номер четыре! Горловина была сделана на ремонте механиками самостоятельно, в чертежах судна она отсутствовала. Обнаружил её случайно, зная, что в этом месте внизу должен быть тоннель двойного дна. Замаскированная, засыпанная опилками, освобождённая от гаек-задраек крышка горловины находилась на деке палубы четвёртого трюма, меж загадочных доскопакетов пилолеса. Как упоминал, в тоннель двойного дна можно было проникнуть из машинного отделения. Это не мой путь! Другой выход или второй задраенный вход в тоннель находился под полубаком, метрах в восьмидесяти от четвёртого трюма. Под полубаком рядом с шахтой спуска в тоннель соседствовали металлические двери в цепные ящики якорь цепей. Под полубаком находилась и тросовая, кладовая, где хранились тросы и всякий хлам. На двери цепных ящиков я приладил проушины. Навесил замки. Ключи хранились у меня в левом кармане. В Бразилии я заказал тридцать семь спасательных жилетов. Три десятка старых советских жилетов с сигнальными лампочками и батарейками «Маячок» я приказал боцману снести в тросовую. В кладовую, под полубак.

До начала февраля 1995 года «Каяла» ходила по речке Пара. Река вифлеемских контрабандистов шириной была метров триста-четыреста. Вифлеемские мафиози рыскали по деревням, собирая пилолес в остальные трюмы. Мафия заметала следы, погрузив сверху пакетов с контрабандой ещё семь рядов, если считать пакеты, погруженные в четвёртый твиндек. Меченый вифлеемской мафией старпом под полубаком, из помещения тросовой, сделал свою резиденцию. Когда я появлялся на баке, Даргавс и капитан-зомби с мостика наблюдали за мной, заглядывая сверху в примыкающий к надстройке трюм номер четыре. Мафиози были рады, что чиф от них далеко! Мне было не до мафии! Полубаковую бункер-резиденцию я хорошенько обустроил. Притащил фонари, лампы из шлюпочного снабжения. Принёс инструмент, лом, фомку, пустые мешки, брезенты. Сделал экстрактор для вытаскивания досок из торцов пакетов. Экстрактор должен был работать в ограниченном пространстве!

В начале февраля 1995 года тяжёлая, нагруженная «Каяла», набив досками трюмы, неся лесной караван на палубе, взяла курс на континент, стремясь в Португалию. Начались ходовые вахты. Вахта судоводителей начинается с восьми склянок. Судно выходит в океан, рулевой матрос покидает мостик. В океане штурман, он же – помощник капитана, на мостике один. Правит судном – авторулевой. Штурман как истукан стоит, пялится за горизонт. Бродит морской офицер по мостику! Спутниковая навигационная система помогает ставить штурману-офицеру отметки местоположения судна на карте. Записывает вахтенный офицер в судовой журнал стандартные фразы. Производит действия для безопасного расхождения с другими судами. При необходимости, задаёт судоводитель авторулевому иной, скорректированный курс. С 4 до 8 часов утра я нёс собачью ходовую вахту. С 16 до 20 часов томился на вечерней вахте. В 11 часов вечера, после шести склянок, в двадцать три ноль ноль, просмотрев видеофильм в столовой в обществе голодного, враждебно настроенного ко мне экипажа, я с оскорблённым величием удалялся спать. Из каюты через иллюминатор в темноте я спрыгивал на палубу. Тайком пробравшись под полубак, опускался в бездну двойного дна. С ноля часов, то есть с полуночи до трёх часов ночи, до шести склянок я находился в трюме номер четыре. В контрабандный трюм попадал, проползая под трюмами номер один, номер два и номер три. В трубном тоннеле были рельсы, дрезина. Ржавая тележка-дрезина не сдвигалась с места! Приходилось ползти на животе. Шагал я гусиным шагом на карачках, в проклятом, тесном, тёмном тоннеле двойного дна. В тоннель моряки никогда не заглядывают, тоннель нужен для ремонта теплохода в доке. На голове у меня была каска с фонарём. Я довольно шустро протискивался сквозь открытую горловину тоннеля на тесную деку четвёртого трюма. Работал в отвоёванном мною в порту Бревис пространстве меж монолитными пакетами досок. Очень интересовался, который час. Нужно было вовремя возвратиться, не опоздать на вахту. С собой были часы, подаренные матерью. Я любовно прислушивался к их бодрому тиканью. У них был особенно громкий ход в моём склепе, да это было так. Казалось, звук усиливался, отражаясь от деревянных стен, туго стянутых пакетов с досками. Я бережно заводил часы, боясь, как бы они случайно не остановились и не сбили меня со счёта. Я занимался четырьмя контрабандными вифлеемскими, бревисскими пакетами. На пакетах с острова Маражо тускло виднелась мелкая маркировка в виде свастики, полумесяца, либо серпа и молота, или это была одинокая звезда Давида. Длиной пакеты были до четырёх метров, шириной метра два и высотой с человеческий рост. Проходы к пакетам были тесны и низки. Я похудел за эти восемь дней на десяток килограммов! За эти кошмарные восемь дней, за восемь суток пути от устья Амазонки до континента, я стал тощим как глист! Я понял, каково глистам в требухе и сам стал похож на червя. Морской глист-древоточец, в трюме, забитым досками, оценивал ситуацию. Глист тыкался чувствительным носом в доско-пакеты с хитрой маркировкой, оценивая на выпуклый морской глаз их возможность вскрытия.