Дарья Артёмова - Край погасших лиц

Незаметно Андрей вышел из города. Настала непроглядная тьма, и лишь сиреневая звезда освещала небольшую тропинку. Но вскоре исчезла и она. Парень очнулся от гипноза. От прежнего ощущение безмятежности не осталось и следа. Появился страх перед неизвестностью, и вечным одиночеством. Вернулся и страх темноты. Ему казалось, будто за чёрной пеленой скрываются те алкаши из детства, во главе с вечно пьяной теткой. Он сел на корточки и, как маленький, обхватил колени руками.

Послышалось чарующее пение. Андрей обернулся и увидел высокую красавицу, поющую на неизвестном ему языке. Её белоснежные волосы, спускающиеся до пояса, излучали бледный лунный свет, небесно-голубые глаза пронзали Андрея. Талию обтягивало бардовое платье, пышной юбкой спускающееся до колен. На шее красовалось ожерелье из бесчисленного числа гранатов, а на голове сверкала диадема. Девушка таинственно улыбалась и протягивала руки к Андрею, будто зазывая его к себе.

Андрей сделал первый шаг и… проснулся.

Его лоб был покрыт испариной, с шеи стекали огромные капли пота. Он тяжело дышал. Вытеревшись рукавом, он тяжело откинулся на спинку сиденья, прижал руку ко лбу и прошептал:

– Опять этот сон… И снова на том же месте… Надеюсь Кадыкчан поможет мне во всем разобраться…

Вспомнив, что он в самолёте, Андрей посмотрел по сторонам. Пассажиры либо спали, либо занимались своими делами, не обращая на парня никакого внимания, кроме старушки с огромными круглыми очками с соседнего ряда. Она смотрела на парня с призрением, будто обвиняя его в чём-то. Пару секунд они смотрели друг на друга, после чего Андрей равнодушно отвернулся и вздохнул.

Весь оставшийся полёт Андрей сидел на своём кресле и смотрел в иллюминатор самолёта, под которым стелились перистые белоснежные облака, окрашенные ярким светом утреннего солнца. Изредка облака расступались. В эти моменты под самолётом проносились заливные поля, зелёные густые леса, глухие деревеньки. Впереди же виднелись тёмно-серые и чёрные тучи, которые с каждой секундой становились всё ближе. Периодически мелькали молнии. Казалось, будто природа предостерегала Андрея от незримой опасности.

Около часа самолёт летел сквозь ужасную бурю. Лил дождь, дул сильный ветер, сверкали молнии. Машину, будто бумажный самолётик раскачивало в воздухе. В салоне были слышны крики, молитвы, детский плач. Периодически эти звуки заглушали яростные раскаты грома. Всем было страшно. Андрей же, напротив, прильнул к окну и с наслаждением наблюдал за очаровывающей картиной разыгравшейся стихии. В нём не было ни капли страха.

Парню казалось, будто гроза придавала ему душевные и физические силы. Он чувствовал, будто это его родная стихия.

Гроза прошла так же быстро, как и началась. Снова засветило солнце и появились облака. Самолёт начал снижаться, а это значило только одно – через несколько минут Андрей будет в Магадане.

В аэропорту Магадана люди снова были похожи на зомби, утыкаясь в свои смартфоны. Они занимались делами – пили кофе, стояли в очереди, бежали за своими чемоданами, но при этом их глаза были пусты и безжизненны. Всё, как и в Москве. Немного поглядев на людей, Андрею показались очень странными несколько человек – трое мужчин и девушка. Внешне они ничем не отличались от остальных, но вот взгляды… Они, будто наблюдали за Андреем, окружая его внимательным пристальным взором. В какой-то момент ему показалось, что он всё придумал. Парень опустил глаза, затем снова осмотрел те места, где видел этих людей. Но они, видимо, успели слиться с толпой…

Час в аэропорту, пару часов в автобусах и вот Андрей уже в небольшом посёлке под Сусуманом, в Мяундже. Типичный медленно вымирающий посёлок, который в основном составляли двух-трёхэтажные дома, покинутые людьми. В некоторых же всё-таки жили люди. Особенно ярко выражались эти два мира – живой и мёртвый на центральной площади. С одной стороны – сгоревшее здание, а с другой – современный дом. Казалось, будто природа умирает вместе с посёлком. Все деревья стояли голые, и лишь изредка проглядывали небольшие зелёные листочки. Трава, затоптанная в грязь, была будто покрыта ржавчиной. Даже воздух был какой-то тягучий, тяжёлый.

Людей было мало. Но те, что были, сильно отличались от жителей крупных городов. Они были по-настоящему живые! У них не было той «интересной» электроники, поглотившей души человечества. У них были простые заботы, радости, счастье. В отличие от москвичей, жители Мяунджи не были богатыми и успешными, но у них было самое главное – душа и человечность. На какой-то момент Андрей даже забыл про Кадыкчан, хотел остаться жить здесь с этими замечательными людьми, не поддавшимися искушению, но вовремя опомнился. Он почувствовал, будто изнутри что-то сильно кольнуло и заставило идти дальше.

Рядом со сгоревшей деревянной избой стоял старый запорожец с выбитыми окнами и оторванными дверями. Он грустно смотрел на протекающую мимо него жизнь, понимая всю бесполезность своего существования. Андрей увидел в нём себя до отъезда. Он подошёл к машине и нежно погладил её. В ответ, машина будто поблагодарила его, скрипнув частью своего ржавого медленно рассыпающегося тела.

Последний раз глянув на запорожец, парень пошёл дальше, наслаждаясь тихой и размеренной жизнью маленького посёлка. И вот, Андрей подошёл к заветному дому. Это был обычная кирпичная двухэтажка. На первом этаже все окна были заколочены. Из-под досок чуть выглядывали разбитые осколки стекла, в которых угрюмо отражался местный пейзаж. Краска на двери давно уже слезла и висела отвратительными закостенелыми лоскутами. Это было похоже на язвы от кислотных ожогов.

В подъезде было темно и пахло сырым подгнившим деревом и кошками. Андрей с трудом отыскал в сумке фонарь и включил его. Подъезд был совсем крохотный. На первом этаже всего три квартиры с ободранными дерматиновыми дверьми. Одна из них была приоткрыта. Из неё больше всего несло плесенью. Там находилась ещё одна дверь, деревянная. Видимо, она вела в подвал. Лампочка была разбита, поэтому и стоял мрак. Краска на потрескавшихся стенах совсем облупилась, и торчал просто голый бетон, на котором еле заметно что-то было нацарапано.

На второй этаж вела узкая лестница, на которой остались следы от ручьёв воды, капающей с прохудившейся крыши. Оглядевшись, Андрей быстро забежал наверх. Одна дверь была вовсе замурована. Из-за второй слышался весёлый смех, звяканье посуды и пахло чем-то вкусным. Третья же слишком сильно выбивалась из общей картины. Она была металлической и почти новой. Над глазком красовалась блестящая золотистая цифра «4».

Андрей уверено постучал. За дверью послышалось глухое стариковское «Иду, иду» и шарканье тапочек по махровому ковру.