Алексей Тенчой - Новеллы. Второй том

Екатерина, держа портрет в руках, придирчиво рассматривала себя в зеркале. Вдруг в гостиной раздался грохот. Элеонора Давыдовна закричала.

– Что случилось? – вбежала Людмила Анатольевна с четырьмя рюмками и бутылкой коньяка, которая тут же выпала из рук. Коньяк растекся среди осколков по полу, намочив выгоревшие на солнце волосы Тимура, который лежал без сознания.

– Вызывай «скорую»! – закричала Элеонора, но Людмила Анатольевна возразила:

– «Скорая» не поможет. Вызывайте такси, надо везти его к деду, – и тихо добавила: – Это у него родовое.

Такси остановилось у небольшой, но крепкой изгороди, ворота которой были распахнуты, будто кто-то ждал гостей. Из глубины сада, в котором скрывался белый одноэтажный дом, спешил пожилой мужчина в светлой одежде, опираясь на трость.

– Помогите, дедушка Аким! Тимур упал без памяти, а пока мы ехали, покрылся сыпью, от которой тогда умер его отец! – взволнованно кинулась Людмила к свекру.

– С возвращением, Людмила. Так должно было случиться. Хоть ты и назвала его не родовым именем и не рассказывала о его способностях, все равно род наш сильный, и предначертанного не изменишь, вот и благодари, что жив еще твой сын.

Тимура отнесли в самую дальнюю комнату в доме, больше похожую на келью затворника. Кроме кушетки, маленького столика да окошка под потолком, там ничего не было. Элеонору с Екатериной, которые сопровождали Тимура, попросили уехать домой. Сам же дед не отходил от Тимура несколько дней. Оставшаяся присматривать за сыном Людмила Анатольевна приносила еду прямо в комнату. Что дед там делал, она не видела. А он не любил посвящать кого ни попадя в свои дела. На третий день Тимур очнулся. Через неделю сыпь сошла, он смог самостоятельно есть, вставать и выходить в сад.

– Ну ладно, дед, – обратился Тимур к старику. – Расскажи, что за болезнь такая со мной приключилась и что скрывает моя мать?

Тимура все это время его мучило любопытство. Молодой сильный организм быстро поправлялся, но дед Аким не спешил раскрыть внуку причину болезни.

Прошла еще неделя, и к деду пришла женщина с ребенком. Тимур рисовал в саду и случайно услышал их разговор.

– Перестань бегать за ним, – говорил дед. – Займись сыном, а не то и себе, и ему жизнь испортишь. Посмотри, мальчуган у тебя какой умный, а глаза у него посмотри какие – редко когда такие глаза встретишь – и в прошлое смотрят, и в настоящее, и в будущее. Не болен он у тебя. Ты больна, Люда. Болезнь твоя в голове. Оставь мужиков, займись ребенком, и все наладится. Три недели будь дома, не звони никому, не ходи в гости, будь с сыном, кушай простую пищу, не пей вина, проси помощи у заступников, потом приходи.

– Что с ней, дед? – Тимур подошел с недописанной картиной, когда силуэт женщины с малышом в руках почти скрылся в полуденном зное и дорожной пыли. – Чем болен ее ребенок?

– Да не болен он. И она не больна.

– Что происходит? Почему она просит тебя помочь? Почему ты отказал?

– Погоди-погоди… вопросы-то мне на голову сыпать, – дед развернулся и, опираясь на изогнутую трость, направился к дому.

– Дед! – Тимур был настроен решительно. – Ну хватит, мне уезжать пора, я у тебя две недели без дела маюсь, ты меня к себе не подпускаешь, боком ходишь, сторонишься…

– Я готовлю тебя.

– Готовишь к чему?

– К тому, чем тебе предстоит заниматься.

– Дед!

– Дар у тебя исцелять людей. А если взялся за человека, будь готов разделить с ним его грехи.

– Какие грехи, дед!? Да и не исцелял я никого! Я просто рисовал ее! Ну, без бельма – ну и что?! Это просьба заказчика!

– Нет, ты не просто рисовал женщину, не притворяйся глупым ничего не понимающим мальчишкой. Ты во время рисования усилием воли пытался воздействовать на белую плёнку на глазу! Так?

Тимур кивнул.

– Ну, хорошо, я очень хотел, чтобы она излечилась, словно ее желание почувствовал. Хотел помочь. Хоть на картине.

– А теперь слушай меня внимательно: ты не излечил пациентку, ты просто направил болезнь в другое русло. Поэтому, собственно, болезнь и вернулась, и снова вернётся. Ты не мог излечить её, не зная причин. А причины болезни лежат в душе человека. Если заглянешь туда, увидишь поступки, которые совершал человек. Сделал что-то дурное, согрешил – душа начинает страдать, а потом уже страдает и тело.

Дед доходчиво пытался объяснить внуку то, что с ним происходит.

– Понимаешь, художники – это особый тип людей. Им дано видеть глубинные чувства человека, вытаскивать их через изображение на поверхность. Через портрет художник может не только излечить, но и искалечить человека, либо дать ему жизненную подсказку, предостеречь от воздействия чего-либо.

– Как это? – удивился Тимур.

– А вот так! То, что художник увидит в человеческой сущности, вытянет это из него и запечатлеет на полотне, это не случайность, не совпадение, а отражение человеческой души. Некоторые художники могут увидеть и нарисовать то, что обычный человек и не заметит, иногда даже будущее.

Дед внимательно посмотрел на внука:

– Ты понимаешь, о чем я говорю?

– Не верю я в эти сказки! – Тимур пожал плечами.

– Понятно, – разочарованно вздохнул дед. – Знакомая у меня была. Красивая такая, вся при своем баба. Захотела она себе заказать портрет маслом. Несколько лет писал с нее картину один художник, восторгался ее красотой, а в итоге получилась женщина, словно карлица, ручки маленькие, жадненькие, прижимает крепко к груди.

– И что дальше с ней стало? – спросил Тимур.

Дед обрадовался, наконец-то увидев огонек интереса в глазах внука.

– Как подменили бабу, жадная стала до невозможности, такая меркантильность в ней развилась, что весь свой круг общения растеряла и обросла совершенно новыми знакомыми, такими же, как и сама она, бездушными, черствыми людьми.

– Так это просто совпадение, – отмахнулся Тимур. – Весь мир кишит жадными и бездушными, и совсем не обязательно, что их кто-то когда-то нарисовал.

– Не обязательно, – согласился дед. – Но подсказки, которые идут в руки человеку, слушать надо, анализировать и задумываться над ними.

Тимур пожал плечами.

– А на это что скажешь? – продолжил старик образовательную речь. – Тоже, кстати, с работой художника связано: нарисовал один мой знакомый женщину, красивый портрет получился, прямо ангел на полотне, но вот сережки, что были в ее ушах, он запечатлел не в виде камушка с золотой оправой, а в образе впившегося в ухо паучка.

Тимур обратился в слух, потому что сам, будучи портретистом, иногда неосознанно, следуя порыву души, пририсовывал к готовому рисунку какие-либо детали. Например, мог нарисовать в ладони у человека яблоко или цепочку на шее.

– Ну, так это же нормально, дополнять образ вспомогательными элементами! Нас этому учили в «художке», ничего особенного в этом нет!