Татьяна Никоненко - Чертова любовь, или В топку классиков

– Игра не очень, но мы не отчаиваемся, – смеется Муниб.

– Привет, я Себастьян, а ты брат Ксюши? – к нам подходит еще один наш знакомый – француз.

Сначала я положила на него глаз, но потом поняла, что, во-первых, его глаз лежит на Олесе, а во-вторых, можно так сказать, отливает лиловым, короче, странноватый он парень со своими большими французскими тараканами.

– Привет! А ты же из Франции, да? Бонжур, са ва? – вдохновляется мой брат, на французском он чувствует себя увереннее, чем на английском.

Муниб еще немного смотрит на моего брата, потом поворачивается ко мне и, заметив, что я немного огорчена, подмигивает:

– Ладно, Ксюша, пошел играть, до скорого!

– Удачи! Мы за вас болеем! – с благодарностью говорю ему я.

Первое знакомство брата с Мунибом почему-то оставляет горечь. Ведь брат должен был заметить, какой Муниб добрый и хороший, ведь они должны были друг другу понравиться и сразу заболтаться. Или это только мне так интересно с ним болтать?

А впереди у нас звездные планы: Роттердам, Гаага, Амстердам и… Париж.

Париж!

В Париж мы прибываем в четыре утра, помятые ночным автобусом из Амстердама. Париж того стоит. Париж нас ждет. А еще в Париже нас ждет Ноэль.

После полугодовой переписки мы снова увидимся.

Ночь в автобусе знатно поработала над нашим лицом, но не духом. В туалете на автостанции мы переодеваемся в шорты и рубашки – на мне красная, на Олесе – белая. У меня балетки с небольшим бантом, новые. Настолько новые, что я почти сразу переобуваюсь в шлепанцы, и никакая мода уже не заставит меня снова надеть балетки. Мизинцы на грани крови.

Я влюбилась в Париж заочно, а теперь не могу выплеснуть и половину своих чувств, находясь в пять утра на острове Сите, у пустого Нотр-Дама.

Мы весь прошлый день гуляли по Амстердаму, всю ночь провели в автобусе, но усталость не имеет контроля над эйфорией.

Я кричу, прыгаю, обнимаюсь с Олесей и повторяю:

– Представляешь, тот самый Нотр-Дам!

– Представляешь, Квазимодо, вот здесь!

– А здесь Эсмеральда!

– А вот здесь же, здесь же точно ее мать-старуха!

До открытия Нотр-Дама еще несколько минут, и мы усаживаемся в красивое кафе, на террасу со столиками, сделанными как будто для кукольных людей. Заказываем по круассану и кофе. Круассан мы едим, шумно растягивая на всякие манеры «м-м-м» и сфотографировав со всех сторон. Мы бы затерялись здесь в таком занятии позже, но в шесть утра, наверное, раздражаем маленьких мужчин с газетами, рассыпанных по углам и сидящих по одному.

Мы изучаем Нотр-Дам изнутри, снаружи, со всех сторон, с одного моста, а потом с другого. Мы садимся на поручни мостиков, мы прыгаем с Олесей, держась за руки для фотографий.

В шоке мы замираем, услышав русскую речь и проследив за ее источником – священником в окружении монахинь в белом.

Витя ведет нас к Сан-Мишелю, показывает Сорбонну, и там мы снова застреваем с Олесей. Он смеется над нами, а мы готовы бесконечно фотографироваться, трогать руками камни, можем даже лизнуть. Это невероятно – смотреть и заглядывать в окна Сорбонны. Разве я могла такое представить еще несколько месяцев назад, в скучном сером общежитии?

Я сажусь на ступеньки одной из дверей и глажу камень – он теплый и скользкий. Уже теплый, а ведь еще только восемь утра! «Теплый от знаний», – мелькает у меня, и мы идем дальше.

Пантеон – великие и мертвые.

Лувр – экскуземуа, король!

Тюильри – здесь брат не выдерживает и засыпает на железном стуле. Мы смеемся над ним. А потом нас будят папарацци, выбрав наш угол для съемки кого-то в окнах.

Гран-Пале – мы хватаем дорожные конусы и фотографируемся с ними на головах.

Мост Александра III – обнять спину титана обязательно для фото туристов.

Дом инвалидов – еще одна остановка на зеленой траве, чтобы дать отдохнуть ногам, пусть и в шлепках.

И Эйфелева башня – мы садимся на другой стороне, на каменных перилах, обнимаем коленки и смотрим на нее, брат фотографирует симметричные позы на фоне покорившей сердце.

Эмоций чересчур, и мы начинаем поскуливать, как переигравшие щенки.

– Все, едем в Сите-Университе, к Ноэлю, он уже должен был закончить с учебой, – командует брат, и мы радостно спрыгиваем с постамента. Настало время встречи с еще одной достопримечательностью Парижа.

Ноэль не изменился внешне, но он у себя дома, и я чувствую это. Его дом Париж, он – француз, а я влюблена во все французское.

– Привет, сколько лет, сколько зим! – встречает нас на русском Ноэль и поочередно обнимает меня и брата.

– Привет, мы так рады! Париж – это просто сказка какая-то, такого мы даже и ожидать не могли, – спешу поделиться я на своем новом и окрепшем английском.

– Ух ты, ты так хорошо говоришь на английском, – замечает Ноэль.

– Практика помогает, – улыбаюсь я, но потом перехожу на русский, чтобы всем было комфортно.

Кампус Сите Университе поражает нас не меньше дневных достопримечательностей. Так я представляла себе настоящий студенческий кампус – наполненным жизнью. Вокруг нас красивые молодые студенты: они лежат на изумрудной и идеально подстриженной траве, бегут по дорожкам парка, играют в футбол, пьют пиво или усердно занимаются.

Хочется присоединиться к любому из них. Путь бегунов выстраивается между двух-трехэтажными кирпичными домиками, в которых до сих пор деревянные ставни и скрипучие лестницы, по которым когда-то поднималась к себе чета Кюри. Романтика этого места и этой жизни окутывает меня и распространяет свои сети на глаза, уши и сердце.

Меня тянет к Ноэлю, к его городу, его языку и его культуре.

Ночь с поскрипывающими половицами в одном из старых особняков помогает погрузиться в парижскую негу еще глубже.

Следующий день мы начинаем с Эйфелевой башни. С ее вершины.

Даже пространственно я все время рядом с Ноэлем – мы рядом на всех фотографиях, постоянно разговариваем. Будто и не существует Голландии, всех моих увлечений, моих разговоров с Мунибом.

Мы стоим на самой верхней точке башни и фотографируем наши руки – четыре руки: моя, Олеси, брата и Ноэля.

Через минуту мне приходит сообщение от Муниба:

«Привет, ну как там Париж? Я соскучился».

Я замираю с телефоном на этой воткнутой в небо башне, Муниб первый раз написал о своих чувствах ко мне. Соскучился? Я ощупываю слово языком.

Он что, почувствовал что-то?

Ноэль подходит ближе и показывает мне Монмартр, его направление, я немного щурюсь, ведь очки пока я ношу только на учебе. Ноэль встает очень близко, я решаю отправить ответ Мунибу позже.

Вечером, вернувшись в кампус, мы устраиваем пикник на траве с сыром и эльзасским рислингом. Устав, я откидываюсь на траву – посмотреть на звезды. Ноэль ложится рядом. Вино насыщенно вкусное, небо завораживающее, а наши головы с Ноэлем очень близко друг к другу. Условия идеальны для поцелуя. Я чувствую его тепло и завидую девочке из России, которая присоединилась к нашему пикнику: она живет во Франции уже второй год, а впереди еще два года бакалавриата. Ей можно сколько угодно терять время, но не мне. Мне нужно получать все, что только можно, до возвращения в Россию.