Татьяна Никоненко - Чертова любовь, или В топку классиков

Его друг Гарри что-то шутит и зовет его.

Я разочарована, но не удержишь же.

– Си ю! 7 7 See you (англ.) – Увидимся! – бросает он мне и продолжает улыбаться.

Гарри задумал соревнование, кто больше выпьет, с корейцами. Корейцы обожают наших двух ирландцев, а от всех остальных шарахаются. Наверное, сошлись на том, что их английский тяжело понимают другие нации, а может, игра в футбол или общая пьянка.

Вдруг слышится шум, и комната разражается смехом. После огромного стакана коктейля из водки, пива и вина самый высокий кореец падает на своих друзей, они оттаскивают его к стене и дают нежно съехать по стенке. Он, кажется, спит.

Я поворачиваюсь и смотрю на Олесю от безысходности: почему никто на этих вечеринках не играет в игры, чтобы все общались, знакомились, чтобы вот с этим Инном сблизиться. Неужели надо просто напиться?

Нам девятнадцать, но мы пока еще ни разу не напивались, чтобы хвастаться другим о ночи с белым другом. Разве что после пищевого отравления.

Мои родители не прятали от меня алкоголь и по праздникам, с подросткового возраста, могли налить вино, иногда давали даже коньяк на пробу.

До сих пор помню приторный и терпкий вкус кагора. Его просто невозможно было выпить много из-за сахарности. Я делала несколько глотков из рюмки на короткой ножке, и мое желание пить выветривалось. Дедушка подливал каждый раз после произнесенного тоста в рюмку, из которой не убывало, поэтому, когда мы вставали из-за стола, моя рюмка была еще полнее, чем до застолья.

А среди сверстников я боялась пить. Мне было комфортно в своей роли, меня приняли хорошей заучкой, иногда посмеивались, но на мою защиту вставала подружка с острым языком, и все быстро затыкались.

Среди моих дворовых друзей пили все, и пили помногу, и даже моя подружка рассказывала мне истории. Но при мне она не пила. Мне не нравилось, во что превращались люди после выпитого, пугали кислотного цвета банки: «Ягуар», «Отвертка», «Отмычка», «Закручка». Первые доступные коктейли. Мне не нравилось терять контроль, я боялась последствий. Береги платье снову, а честь смолоду.

Однажды, в четырнадцать лет, я дала слабину на Исаакиевском озере.

В новой компании – мне и моей подружке нравились двое ребят оттуда. А поэтому хотелось показаться очень взрослыми и крутыми, не упасть в грязь, так сказать.

– Ксю, ты реально, что ли, «Отвертку» никогда не пробовала? – Юля, девочка с большими зубами и боксерскими кулаками, открыто смеялась надо мной так некстати. Максим, которого выбрала я, смотрел на меня с улыбкой – смеется?

– Я же говорю, мне не нравится вкус алкоголя. – Чутье подсказывало, что не время было начинать свою алкогольную карьеру вдали от дома с не очень знакомой компанией.

– Ксю, поверь, «Отвертка» тебе понравится. Это как лимонадик, да попробуй, че ты как целка мнешься, ей-богу. – Юля не сдавалась и притянула ко мне внимание всей компании. Я искала защиты у своей лучшей подружки, как всегда, но она была слишком очарована тем, другим, парнем и уже приняла из его рук «Отвертку».

Мы сидели на двух бревнах, напротив друг друга, а между нами было пепелище. Кто-то использовал это место для жарки шашлыков. Под ногами валялся мусор.

Я никогда не была у этой части озера. Мусор злил меня, эти ребята смеялись надо мной, потому что я была слишком умной и воспитанной, училась в лицее и никогда не пробовала «Отвертку». Да что я знала вообще об этой жизни?

Я спасовала.

– Ну ладно, попробую. – Я потянулась за пластиковым стаканчиком.

Мне налили из литровой ярко-оранжевой бутылки – еще чуть-чуть, и выплеснется.

Все смотрели на меня, а я пыталась взять контроль над всеми мышцами своего лица, чтобы не икнуть, не закашляться, как это уже произошло с первой попробованной мной сигаретой. Одним словом, чтобы показать, что я не пью алкоголь потому, что мне вкус не нравится, а не потому, что я слабачка.

Во рту стало апельсиново, никакого вкуса водки. И правда лимонад. Я улыбнулась, все вокруг заулюлюкали и засмеялись.

Обманувшись лимонадностью, я выпила свой стакан очень быстро. Водохлеб с детства не меняется. Лимонады я всегда любила.

Кто-то пошутил, и я слишком сильно для себя начала смеяться. Испугалась. Повернулась к подружке, а озеро поехало. Я схватилась за бревно, но тут же отпустила, боясь, что кто-то другой заметит, что я опьянела.

Опьянеть было еще более стыдно, чем не пить.

Я запаниковала, вцепилась в ладонь своей верной подружки и прошипела ей, чтобы она пошла со мной в туалет.

Подружка сдавила руку и помогла подняться.

Как все-таки хорошо, что она всегда со мной, надежно.

Я сосредоточилась так сильно, чтобы не шататься, что не стала хоть сколько-нибудь огибать высокую траву, которая царапала ноги.

– Ксю, блин, ну ты и тропку выбрала, там вон дорога была в двух метрах! – подруга яростно шипела мне в спину, но шла за мной, как и я, в коротких шортах, царапая ноги.

– Лель, еще чуть-чуть, и я упаду здесь, ты вообще что тогда будешь делать? Мне так плохо, я ничего не соображаю, все едет. – Я почти плакала.

– Ой, блин, Ксю, все так плохо? Вот блин, что я твоим родителям скажу, они и так вот меня видели недавно по дороге курящей, стыдно-то как. – Невообразимо, но мнение моих родителей мою подружку интересовало куда больше, чем мнение собственной матери.

– Лель, слушай, я хочу попросить тебя об одной вещи, – сказала я серьезно, но оступилась. Поэтому «вещь» окончилась пискляво. – Лель, пожалуйста, проконтролируй, чтобы я не наделала делов, и не позволяй больше пить. – Я закончила очень торжественно, на глазах навернулись слезы.

– Лель, а еще я так тебя люблю! – Я уже всерьез начала плакать и потянулась к ней с объятиями.

– Ну началось, Ксю, если ты пьяная всегда такая, то лучше и правда тебе не пить.

Мы посидели вдали от всех, в высоких кустах. Я протрезвела, и мы пошли обратно. Максим сидел рядом с Юлей и улыбался ей.

– Поехали домой, – шепнула я своей верной подружке. Вечер не удался.

После этого случая я пила алкоголь, но всегда очень быстро останавливалась и очень четко видела ту черту, после которой я лишусь контрольного пакета акций. Я позволяла инвесторам отжимать не больше 20—30%, а дальше стоп.

Олеся тоже любила контролировать ситуацию, а потому нам было очень комфортно вместе. Но закралось подозрение, что именно из-за этого мы остаемся вне студенческих тусовок, у нас так и не появилось друзей, как в фильмах или в рассказах. Было очень грустно предполагать, что количество выблеванного в туалете так сближает людей, но, похоже, это было правдой.

Вот и теперь опять казалось, что наша любовь к трезвости оставляет нас за какой-то невидимой границей веселья. Мы как будто внутри, но за стеклянной стеной.