Татьяна Никоненко - Чертова любовь, или В топку классиков

– Зачем ты повернул сюда, они же все поедут по другой дороге? – Я начинаю волноваться. Почему я попадаю постоянно в такие глупые ситуации? Кто мне мешал сказать ему «нет» или вон попросить меня проводить того парня из Румынии, он показался милым.

– Короткий путь, – только и сказал он, свернув на темную даже ночью улицу вдоль железной дороги.

Мы ездили по этой улице в начале, пока не нашли другой путь до университета и центра, нам не нравился туннель, который приходилось проезжать. Туннель неприятно громыхал поездами, кричал своими граффити и был слишком длинен для пары пугливых девчонок.

Не доезжая до туннеля, он останавливается. Поворачивается ко мне и произносит странным механическим голосом:

– Обними меня, ты красивая.

Я не двигаюсь с места, из меня вытянули только что весь воздух и все мое счастье эльфийской поляны.

Он поворачивается, очень гибко для такого бесчувственного. Обнимает меня сам и старается поцеловать.

Я резко отклоняюсь на багажнике. Встаю.

– Смотри, какие волосы, длинные и мягкие. – Он проводит рукой по волосам, как будто я кошка, а лучше кролик. Я уворачиваюсь. Тогда он тоже приподнимается и снова пробует меня поцеловать, захватывая при этом за пояс куртки. Я сжала губы, хотя он и не так близко, пояс оттягивается и может ударить меня пряжкой.

– Отпусти! Что ты делаешь, ты меня неправильно понял! – наконец разжимаю губы я.

Моя уверенность волнами то возвращается, то пропадает.

А если я попала в ту самую ситуацию, от которой меня пытался всегда оградить дедушка: «Ксюша, никогда не садись в машину к мужчинам одна, даже если они тебе знакомы». Дедушка, тут даже не машина, тут до смешного – велосипед, а я на багажнике.

– Ну чего ты, разве не этого хотела? – Он снова притягивает меня, это очень странная позиция, ведь он все еще удерживает велосипед, как и я, впрочем.

Уже пора бежать или еще нет? А велосипед?

– Я не поеду никуда, пока ты меня не поцелуешь, – посверкивая глазами и позвякивая монетами в одном из карманов, медленно и холодно говорит он. Он меня больше не держит.

– Что? Я же сказала, ты меня неправильно понял! – я говорю чуть громче и начинаю злиться.

В голове борются два голоса. Один говорит влепить ему как следует за такие проделки, а другой прикидывает, пора ли уже поднимать шум, звать на помощь или еще терпимо? Этому второму стыдно звать на помощь просто так, ведь пока еще нет серьезной беды.

– Ну что ты расшумелась, иди сюда. – Он откидывает подножку в велосипеде. И полностью встает, ему больше не нужно держать велосипед. – Иди сюда, тебе ведь этого хочется тоже.

– Если ты никуда не поедешь, то слезай с моего велосипеда, я доеду и сама, – стараюсь говорить так же холодно, как и он.

Второй голос кричит: «А в том ли ты положении, чтобы ставить условия?»

Мой шантажист снова теряет свой взгляд где-то позади меня, потом смотрит на меня, проходит от моего носа к плечам и велосипеду, я сжимаю руки в перчатках. Как там папа учил: левую ногу немного вперед, правый кулак выбрасывать резко, но не широко, чтобы успел вернуться.

Он снова смотрит мне в глаза.

Я выношу левую ногу вперед.

Он недоволен, но спокоен, садится на велосипед.

Я не знаю, что это значит. Но резко тоже сажусь на багажник.

Несколько секунд мы задерживаемся в такой позе, а потом он начинает движение к дому.

Мы сворачиваем на широкую улицу, и я начинаю слышать голоса ребят издалека, я спасена.

Подъехав ближе, мы видим Олесю, Фабрицио и еще одного мальчика из нашего района, они все ждут меня по указанию Олеси. Ее взгляд светится уже издалека, кажется, мне не избежать взбучки.

– Ты где была? Я тебя потеряла! – голос Олеси подрагивает, она кидает мне эти слова на русском.

– Спасибо за поездку, – я пытаюсь сказать это как можно более сухо азербайджанцу.

– Увидимся, – бросает он, но куда-то в сторону – то ли это угроза, то ли он уже забыл обо мне. Я боялась, что он не захочет слезать с велосипеда, но ребята рядом, и он спокойно отдает мне моего коня и уходит, ничего больше не сказав, в сторону незнакомого мне района.

Как только он уходит, Олеся прощается с ребятами и, не подождав меня, скрывается за дверью.

Я устанавливаю велосипед в гараж и обнаруживаю, что Олеся не стала придерживать дверь, дверь захлопнулась.

Где мои ключи?

– Олеся, как ты думаешь, не слишком так нарядно будет? – Я стою в серебристой водолазке и в бриджах, почти как первый день в университете, только красные бусы не надела.

Наши одногруппницы-бельгийки устраивают очередную вечеринку, они живут прямо над нами, а потому идти совсем недалеко. Мы продолжаем подолгу выбирать наряды на вечеринки. Если в клуб в своем городе я не могла заявиться не в платье, а еще не могла я заявиться в платье, в котором уже была, то здесь происходит обратный отбор.

– Нет, Ксю, очень уж официально получается, – быстро резюмирует она, – может, тебе рубашку красную с джинсами и хвостик сделать?

Голова у меня и правда не первой свежести, а помыть не успею. Надеялась, что она еще прослужит мне сегодня, а она после утренних пробежек по этажам совсем устала и начала маслиться.

– А мне как? – Олеся стоит в футболке с героями Диснея, сверху надет синий вязаный кардиган.

Какая же она все-таки стиляга!

– Классный выбор, ты, как всегда, супер, и не слишком нарядно, и стильно. – Я немного завидую, у нее так легко все получается.

Мы берем пиво и поднимаемся на второй этаж.

Я вижу опять сдвинутые столы в гостиной как у нас, такой же замызганный ковролин, только стены совсем пустые, белые.

Мы быстро здороваемся с теми, кого знаем. А знаем мы уже многих. Прошел месяц нашего пребывания в Нидерландах. Мы стали немного спокойнее, меня больше не бросает в крайности на вечеринках.

Задерживаемся немного с чехом и чешкой, нам нравится общаться, мы как будто немножко родные. Хотя потом окажется, что чех ненавидит коммунистов, и нам за причастность к коммунистическому прошлому периодически будет прилетать, но это позже.

Я исподтишка смотрю вглубь комнаты на своего ирландца: высокий, длинные волосы, которые постоянно закрывают глаза, а он их даже не откидывает, смотрит как из домика своими зелеными большими глазами с ресницами как у Барби.

Улыбается, он всегда улыбается, и такой нежный.

Подхожу к нему, хоть и тяжело пока понимать его акцент, но не зря же мы уже договорились о поездке в Германию вместе. Одним днем. В Мюнстер.

– Привет, Инн! Как дела? – Я сполна освоила эразмусский этикет и уже не боюсь вот так подходить.

– Привет, Ксуюша, Олэйся! У меня отлично – вот! – Он показывает на свою бутылку пива и смеется.

Нам трудно привыкнуть, что ирландцы напиваются просто как гномы из «Властелина колец», чем пьянее – тем ценнее. Не знаю уже, что ценнее – вечер или сам ирландец, который его абсолютно не помнит на следующий день.