Дмитрий Янковский - Штурм бездны: Море. Цикл «Охотник»

Вершинский задумался. Перед ним стоял выбор, поверить своему чутью и спустить батипланы на воду сразу, или понадеяться на лучшее и вернуться в ходовую рубку. Все говорило о том, что доверять надо чутью. Не думая больше, Вершинский облачился в костюм боевого пловца и поспешил в ангар хранения батипланов. Оттуда, через вахтенного, он связался с капитаном, и приказал сыграть полную боевую тревогу, включая спуск батипланов на воду.

Уверившись, что корабль уверенно держит курс и не собирается от него отклоняться, платформа Р-16 подала сигнал транспортируемой мине начать набор глубины. Это произошло в десяти милях по курсу корабля, чтобы люди точно не засекли данный маневр. Торпеды, работавшие своими водометами для придания ей движения, уши на верхние эшелоны, ближе к поверхности, чтобы, когда корабль приблизится, не мельтешить на радаре. В это же время, по сигналу платформы Р-16 все биотехи, взявшие корабль в клин, бросились в массированную атаку, чтобы сосредоточить огонь ракетно-бомбовых установок у самой поверхности и приковать к нападающим стаям внимание операторов на радаре.

Прорваться торпеды не успевали, артиллерии хватало огня для сдерживания, но при каждой перезарядке твари сокращали дистанцию кабельтов за кабельтовым. Это не беспокоило капитана, ведь на верхнем радаре уже можно было различить мыс Фиолент, за которым открывался вход в Севастопольскую бухту. Капитан знал, что как бы торпеды ни напирали, они не смогут приблизиться к кораблю ближе, чем на два кабельтова, потому что корабль был наглухо прикрыт ультразвуковой защитой. Стоило торпедам войти в зону ее поражения, на их ультразвуковые органы чувств обрушивались помехи такой колоссальной мощи, что твари глохли, слепли, немели, и лишались всякой возможности выполнять боевую задачу. Чаще всего, ошалев от такого удара, они взрывались, вызывая цепи вторичных детонаций у соседей по стае. А с дистанции в два кабельтова ни одна торпеда или мина не могла нанести кораблю критических повреждений. Бояться стоило лишь мощных фугасов под днищем, но капитан был уверен, что снизу людей защищает сероводородный слой.

Мина погружалась все глубже, и когда корабль приблизился на расстояние обнаружения, она скрылась от радара в сероводородном слое. Уже не имея возможности дышать, но следуя тактическому заданию платформы Р-16, она стабилизировала свое положение в глубинном эшелоне, и удерживала его до самого наступления смерти. Когда перестало биться сердце мины, и угасла функция ее мозга, мина уже не могла детонировать по собственной воле. Роль детонатора платформа Р-16 отвела другим тварям.

Когда корабль оказался почти над миной, десяток стремительных торпед СТ-15 ринулись не к кораблю, а вниз. Операторы на радаре хотя и отследили этот маневр, но не придали ему значения, так как, в случае захода под днище, торпеды будут уничтожены боевыми пловцами из тяжелых карабинов с управляемыми активно-реактивными гарпунами. Вот только атаковать корабль эти торпеды не собирались. Две первых торпеды нырнули в сероводородный слой, и забились в конвульсиях над миной. Две других дождались, когда корабль окажется точно над ними, и подорвались. Вода, уплотненная взрывом до прочности бетона, разлетелась во все стороны ударной волной, настигла умирающие торпеды, и вызвала в них вторичную детонацию. Они тоже рванули, и передали волну мертвой мине. От мощного удара двадцать с лишним тонн нитрожира детонировали, вызвав компрессионный гидравлический удар такой силы, что он со скоростью быстрее скорости звука разлетелся в форме сферы, достиг поверхности моря, и, словно исполинским молотом, ударил корабль по подводным крыльям.

Металл не выдержал нагрузки, крыло изменило профиль на отрицательный, клюнуло вниз, и его тут же выломало из днища набегающим на скорости потоком воды. На полном ходу корабль вонзился форштевнем в водную гладь, а в огромную пробоину потоком хлынула вода, сметая все на своем пути.

Для людей, находившихся внутри корабля, происходящее воспринялось как сокрушительный удар, словно корабль на полном ходу налетел на бетонный пирс. Людей и предметы сорвало с места и швырнуло вперед могучей силой инерции. Тела рвало на части об углы переборок и створки люков, зажимало между кронштейнами, отрывало руки ноги и головы пролетающими мимо предметами. Одна из ракетно-бомбовых установок сорвалась с турели, развернулась, и дала залп из всех направляющих по ходовой рубке, из которой сыпались стекла и летели обезображенные тела людей. Из сорванных с места и лопнувших баков полилось топливо, сразу воспламенившееся от многочисленных искр, фонтаном летящих из электрораспределительных щитов. Пары топлива воспламененные в замкнутом пространстве машинного отделения, перешли из режима горения в режим детонации, разнося металлические переборки, и превращая все, что не было закреплено, в разящие осколки. Палубу ангара для хранения батипланов вздыбило, как земную кору во время извержения вулкана, а из трещин вырвались языки пламени и удушливый смрад.

К счастью, в первый момент Вершинского швырнуло на достаточно гладкую переборку спиной. При этом толстый материал гидрокостюма и боевой каркас в огромной степени смягчили удар. Но когда снизу рвануло топливо, вторичный удар оказался сильнее первого. Палубу вздыбило, батипланы сорвал с мест, и одним из них едва не придавило к переборке Вершинского. Из последних сил, задыхаясь от топливного смрада, он успел увернуться.

В создавшейся ситуации батиплан для него был единственным возможным спасением. Не теряя времени, Вершинский вскарабкался на борт, приложил запястье к кодовому замку, а когда шлюзовой люк открылся, ввалился в него.

К этому времени пылающее топливо добралось до крюйт-камеры, где хранился огромный запас снарядов для ракетно-бомбовых установок. И хотя снаряды и не стояли на боевом взводе, огонь нагрел детонаторы, и те рванули, инициируя основные заряды. Цепь детонации пронеслась по крюйт-камере за мельчайшие доли секунды, сконцентрировав в отсеке настолько сокрушительную энергию, что она в буквальном смысле разорвала корабль надвое, извергнув в небо огромное красно-черное грибовидное облако.

Вершинского снова приложило к переборке, на это раз менее удачно, плечом и головой, от чего он на какое-то время потерял сознание. А когда пришел в себя, понял, что не может дышать – вода затопила шлюзовую камеру. Вершинский выхватил из футляра на поясе инъектор, впрыснул себе в запястье сначала порцию глюкозы для питания дыхательного грибка, а затем сам грибок. Вот только грибку требовалось время на то, чтобы поглотить глюкозу и начать выделять в кровь необходимый мозгу и тканям кислород. Поэтому сразу после инъекции ситуация не улучшилась, и Вершинский понимал, что она еще минуты две-три не улучшится, а это означает, что гипоксия точно приведет его к потере сознания примерно через минуту.