Мария Зубарева - Пройди свой путь. Часть I

Прямо за поворотом, еще не успев до конца обогнуть дом, я наступила на чью-то тень. Подняла взгляд от земли. Передо мной стоял мужчина.

Тот самый мужчина с базара.

Босой…

*

Мама в третий раз вышла во двор. На качелях нет. У коробки, где Маша могла стоять и смотреть на летающий туда-сюда мяч, – тоже нет. И в соседнем дворе нет…

– Коля, она еще не пришла домой. Не видел во дворе?

– Нет. Мне никто ничего не говорил, – проговорил папа, снимая ботинки.

Он посидел в коридоре, где обычно разувался после работы, немного подумал. Снова надел ботинки.

– Пойду в школу – она в библиотеке. Лето скоро. Книжки выбирает.

Мама прикрыла лицо руками и присела на кухне. Тикали часы. Она молчала. Что-то не так.

*

– Я думала, она заболела, – в голосе Веры Васильевны прозвенело волнение. – Хотела зайти к вам сейчас. Поговорить.

Что Маши нет в классе, было понятно сразу. Уроки прошли спокойно. Дети сегодня не проказничали.

Вера Васильевна уже сидела в учительской, когда ее вызвали и начали расспрашивать. Тревога отца передалась ей. Все, кто вышел в холл, переглядывались между собой. Руки пожилой учительницы младших классов подрагивали.

Вместе с Софьей Ивановной они на всякий случай обошли всю школу. Ходили между рядами библиотеки. Даже заглянули в столовую, но и там, конечно, никого не было.

Папа обошел все кругом. В кустах у школы нет. На стадионе девочку не видели.

Загудели соседние дворы. Люди ходили вверх-вниз по лестничным площадкам. Спрашивали друг у друга. Баба Сима сидела и покачивала головой. Она тоже сегодня Машу не видела.

Зажглись фонари. На улице еще раздавались встревоженные голоса. Начался майский ливень.

Ближе к утру в дверь постучали. Принесли белый бант. Его нашли на окраине города.

– Хочешь покататься на лошадке? – Странная женщина обратилась ко мне, шагнув из-за угла дома, где я встретилась с босым цыганом…

– Да, но потом!

– Почему? – пропела женщина, поравнявшись с мужчиной, который, скрестив руки на груди, молча смотрел на меня.

Я узнала ее – та самая цыганка, смотревшая мне вслед на базаре, только сейчас она была в другой юбке и без монет на шее. Это меня немножко успокоило: с незнакомыми людьми нельзя общаться, а этих я уже видела.

– Я иду на уроки. После школы меня ждет мама…

– А лошадка ждать не будет, – закончила цыганка и протянула мне руку. – Пойдем! Здесь недалеко. Я отведу тебя.

– Это надолго?

«Надо понять, надолго я опоздаю или как иногда получалось».

– Не-е-ет, – она распела это и задорно расхохоталась, показав очень белые зубы.

Мы пошли вдоль ограды. Я видела сквозь кустарник детей, которые собирались на школьном стадионе. Потом мы перешли дорогу. Дома в этой стороне были совсем другие. Серые. Длинные. Люди мелькали в окнах и вдалеке во дворах.

Мы еще недолго прошли по тропинке. Там, где заканчивались деревья, стояла повозка с впряженной лошадью. Летом в деревне я каталась с дедушкой на такой же.

Молчавший всю дорогу мужчина подхватил меня и посадил на край повозки. Рядом села женщина. Повозка тронулась.

Ноги свисали с повозки. Я посмотрела на них и увидела, как дорога быстро побежала между колес. Потом зеленая полоска травы разбила дорогу пополам.

– Нравится? – спросила меня цыганка.

Внутри повозки сидели еще женщины. Такие же, как она. Они говорили, но я не понимала о чем.

– Нравится? – еще раз спросила она чуть громче.

– Мне надо в школу… – начала я.

«Теперь уж точно сильно опоздаю. Будут ругать. И маме обещала…»

– Смотри! – Она протянула руку и показала пальцем вдаль. – Там далеко город. Там и школа твоя. Теперь не надо никуда идти.

Повозка подскакивала на ямах. Ухали колеса. Вдалеке виднелся город. Дома были совсем маленькие. Из высокой трубы над городом выходил дым, который опускался на гладь соленого озера рядом.

Лошадь фыркала. Порыв ветра сорвал мой бантик. Тот взметнулся белой лентой, извиваясь, и полетел в сторону города. Белая лента мелькала на фоне темно-синего неба, предупреждающего о приближении дождя.

– А как же дом? Там мама и папа… Они меня ждут.

«Они ждут. Будут ругаться, что я поехала кататься на лошади без них. Одна. Далеко».

– Дома теперь нет, – тихо сказала женщина. – Но мама и папа всегда рядом, даже если не знают, где ты.

Дождь пузырился на земляной дороге. Колеса стали увязать в образовавшихся лужах. Люди в повозке начали переговариваться громче, и сидящая рядом женщина тоже вступила в общий разговор. Странные слова то звучали как песня, то кашляли, то сплывались в совсем уж непонятные звуки.

– Мне страшно, я хочу домой.

Дома тепло и можно рисовать в раскраске. Водить мокрой кисточкой по цветам и смотреть, как появляются на бумаге разноцветные пятна.

– Почему страшно? Посмотри – мы не боимся. Хочешь так же, как мы, не бояться ничего? – поинтересовалась женщина, пересаживаясь вглубь повозки.

Над повозкой мужчина натянул купол, как у палатки. Я видела такие, когда мы ездили летом на пресное озеро. В них можно спать ночью. Только эта была не зеленого цвета, а из разных кусочков цветной ткани.

В середине палатки уже сидели люди. Одна из женщин подвинулась, чтобы я села рядом. Другая накрыла меня пахнущим шерстью тонким одеялом. Моя спутница налила мне в кружку без ручки чай. Он был сладковатым и пах ягодами.

Я принялась разглядывать людей. У них была кожа того смуглого оттенка, что я видела в атласе, и темные волосы. На одной из девушек с очень приятным лицом был ярко-красный платок со звенящими бусинами. Наверное, это она тогда сидела на базаре у стены. Девушка внезапно повернулась ко мне, и бусины снова зазвенели.

– Мой бантик улетел! – выпалила я от неожиданности.

Мне было немного стыдно, что я так пристально рассматривала ее платок.

Она улыбнулась и, стянув платок с головы, протянула его мне:

– Бери.

– Нет, не надо! – Я замотала головой, испугавшись неожиданного движения.

– Почему? Разве он не красивый? – поинтересовалась моя спутница.

– Красивый, но мне не надо, – сказала я, больше для себя, чем для других.

– Так почему?

– Мне говорили, что нельзя брать ничего у людей, которых я не знаю.

«Ох, и достанется же мне от мамы, а если еще и платок увидит…»

– Я Ратори, – назвалась моя спутница. – Зови меня Ратори. Гюли не просит взять платок, она дарит его тебе. От подарка цыганки не отказываются.

Она взяла платок из рук Гюли, и та слегка рассмеялась. Быстрыми движениями платок был аккуратно повязан у меня на голове.

– Теперь ты Мохана.

Гюли проговорила странные слова другим женщинам, и те одобряюще закивали. Ратори мягко улыбнулась.