Мария Зубарева - Пройди свой путь. Часть I

Гюли полила мне воды, чтобы я могла умыться. Табор остановился и расположился в тени повозок. Многие ребята уже толкались рядом с женщинами с водой, кто пил, кто умывался. Воду черпали из больших емкостей. Водопровод есть только в многоэтажных домах. Даже в деревне приходилось идти с ведром к колонке. Черная труба торчит из земли. Ручка колонки так смешно скрипит на всю улицу, когда начинаешь качать воду. Сама эта колонка-труба далеко уходит под землю, и смотреть туда страшно. Вода есть не только на поверхности, вот что это значит.

Ратори нашла или просто перешила мне длинные юбки. Они закроют мои ноги от солнца, так она сказала. В них неудобно бегать, зато можно ходить босиком, и никто не ругает за это. Земля горячая, в туфлях будет жарко.

Теперь я такая же, как они: нарядная, в пестрых юбках. Женщины приветливо улыбаются мне и гладят по лицу. Гюли научила меня общаться с этими людьми, и теперь дети меня не боятся и зовут поиграть вместе. Мы весело бегаем возле повозок или играем с собаками. Кроме Банку. Он любил все время лежать отдельно и совсем не хотел играть с нами.

– Иди, помогай женщинам, – схватив меня за плечо, остановил один из мужчин с черными усами.

Я чуть не догнала серую собаку. Но она посмотрела на мужчину, склонила голову ближе к земле и, поджав хвост, спряталась за колесом.

– Я еще маленькая, поэтому играю, – проговорила я, пытаясь отдышаться.

– За один день не научишься быть взрослой, – нахмурившись, сказал мужчина.

– Не сердись, Баро, – появилась откуда-то Ратори. – Она еще не знает, что нужно делать.

– Она не такая, как эти дети, – снова сердито проговорил Баро.

– Идем. – Ратори потянула меня за руку в сторону, ничего не ответив мужчине.

Мы прошли туда, где сидели взрослые девушки. Они разговаривали друг с другом и рассматривали украшения и материю. Ратори села рядом со мной.

– Почему я не такая, как все дети?

«Юбки у меня такие же. Рост тоже. Говорим уже на одном языке».

– Они с самого детства с нами, а ты недавно, – спокойно ответила Ратори, даже не посмотрев на меня.

С той стороны, где играли дети, послышался свист и хлопанье в ладоши. Мужчины и женщины собрались в полукруг, а дети и ребята постарше танцевали. Слышались песни. Баро стоял среди них и довольно улыбался. Ему нравилось.

– Я тоже хочу тоже танцевать и петь. Мне нравится, – говорила я Гюли.

– А ты смотри и повторяй, – отвечала она.

Гюли часто пела по вечерам, и ей подыгрывали на гитаре. Песни были совсем не такие, как я слышала раньше по телевизору или в актовом зале. Я так не умею.

– Я научу тебя читать карты, – пробормотала Ратори и принесла из повозки колоду карт. – Песнями и танцами простых людей не удивишь.

Читать карты? Папа доставал такую колоду, когда приходили гости и взрослые сидели на кухне. Было слышно, как карты падают на стол, кто-то вздыхал, а после непродолжительной тишины все смеялись.

Ратори начала выкладывать карты перед собой. Но она сложила их не по порядку, а почему-то вперемешку и картинками вверх.

– Смотри, это Дорога. Дальняя Дорога. Вот Светлая Женщина и карта Слез. – Красные и черные карты с картинками и цифрами по очереди оказывались в руках Ратори. – Вот карта Опасность, а за ней Верный Друг – значит, предыдущая карта несильная. Смотри и учись. Простые люди за это платят деньги.

– Почему простые?

«И правда, почему?»

– Ты запомнила, что это значит? – Она ткнула пальцем сначала в одну карту, затем в самую последнюю, будто не услышав меня.

– Это Дорога, а это Дом…

«Почему простые?»

Когда стемнело, Гюли затянула песню. С ней рядом сидел Баро. Он был важным человеком в таборе, как и Ратори. Он смотрел на Гюли и перебирал струны. Они улыбались друг другу.

Из моих рук взяла кусочек мяса рыжая собачка. Она была небольшая и потому чаще сидела в повозке с детьми. Когда Баро ушел, к ногам Гюли снова пришел черный Банку. Он лег подальше от костра, из темноты сверкали только его глаза.

– Это волк, – сказала Гюли. – Я выкормила его и его серую сестру. Поэтому мы вместе.

Волки крупнее собак. «Я же видела на картинках. Почему я не догадалась?» Они не лаяли и держались в стороне от других собак.

– У меня тоже будет волк?

«Мне тоже нужен волк. Он будет всегда со мной».

– Не знаю, – Гюли слегка рассмеялась. – Если тебя примут в стаю.

Надо будет спросить у Ратори про волка. Она все знает. К ней часто подходят посмотреть карты. Или, может, она подскажет мне, где найти ответ, если нет библиотеки.

Я нашла Ратори:

– У Гюли волк, а не собака.

– И тебе тоже нужен, – ухмыльнулась она. – Всему свое время. Сейчас волк тебе не нужен.

– А когда он будет мне нужен?

Ратори не ответила. Она даже не смотрела на меня. Она смотрела вверх, на небо. Там, на черном небе, была яркая луна и большая россыпь звезд. Одни крошечные, совсем рядом друг с другом, другие, наоборот, светили ярче, но глядели одиноко. Мама видела среди них Малую Медведицу и повторяла, что ее глаз показывает, где север.

Зачем мне знать, где север?

Повозки остановились. Еще не наступило утро. Солнце спало за горизонтом. Послышался шум голосов. Я выглянула из-под тента. Черноусый Баро подходил к каждой повозке и быстро выкрикивал: «Собирайтесь!»

– Приехали, Ратори! Собирайтесь. – Он выглядел неспокойным, когда заглянул к нам.

Женщины начали поспешно собирать вещи в сумки и вязать узлы из покрывал и платков. Ратори дала мне в руки небольшой мешок и спустила с повозки.

Все собрались и пошли вперед, за повозки. Перед нами оказался высокий забор в мелкую сетку. За забором свет фонарей падал на асфальтовую площадку. Она была настолько большая, что я не видела другого ее конца. Невдалеке виднелись лишь огромные блестящие гаражи с овальной крышей. Рядом с ними стояла странная машина. Она была светлого цвета с полосками по бокам. «Где же я видела такие? Как они называются?»

– Самолет! – Обрадовавшись, что вспомнила название, я потянула Ратори за рукав.

Мы уже стояли в толпе. Ратори выпустила мою руку и двинулась к забору, оставив меня одну. Ее лицо изменилось. Она стала похожа на улыбающуюся куклу.

– Сколько вас?

За забором стоял высокий мужчина в сером комбинезоне. Он переминался с ноги на ногу и смотрел то на одного человека, то на другого. Он говорил на том же языке, на котором говорила моя большая семья.

– Здравствуй, дорогой, – затянула песню Ратори, приблизившись к нему. Они начали говорить о чем-то, но из-за гула столпившихся было трудно разобрать слова.

Некоторые дети в толпе стояли молча, другие плакали, потому что их рано разбудили. Девушки-цыганки шептались. Парни больше просто смотрели за забор. Не у всех были узлы в руках – только у нескольких человек и меня. Я протиснулась сквозь толпу и оказалась ближе к забору.