Генри Райдер Хаггард - Рассвет

– Хильда, не уезжайте! – воскликнул он, хватая ее за руку, которую она немедленно отдернула. – Не покидайте меня! Вы же знаете, как я люблю вас!

– Даже если предположить, что это правда, что вы любите меня – почему я не должна уезжать? К несчастью, и я люблю вас… и не могу более терпеть ежедневное унижение – бедная немка-компаньонка, у которой нет ничего, кроме ее красоты, и которая должна уступить, отойти в сторону ради той, кого я тоже люблю! Вы говорите, что любите меня, просите меня остаться – но скажите, какова ваша цель? Вы собираетесь воспользоваться моими чувствами, чтобы сделать меня своей любовницей? Говорят, такое часто предлагают женщинам в моем положении – ведь состоятельные джентльмены считают глупой идею жениться на таких. Если это так – откажитесь от подобной идеи, Филип, ибо я говорю вам: я скорее умру, чем опозорю свое древнее имя лишь ради удовлетворения собственных чувств. Я знаю, что вы, англичане, любите деньги и не слишком задумываетесь о расе своих избранниц, если они богаты; а вот мы к чистоте крови относимся иначе! Возможно, и вы посчитали бы брак со мной мезальянсом – но ведь и мне не с чего гордиться таким союзом. Ба, Филип! Мои предки были принцами королевской крови, когда ваши предки пасли свиней в этих дубравах! Я могу рассказать о тридцати поколениях моей семьи по родовому гербу, я принадлежу к благороднейшему дому – и я не стану первой, кто опозорит этот герб и этот дом. Полагаю, я высказалась достаточно ясно, хотя, возможно, и не слишком деликатно. Теперь нам осталось произнести лишь одно слово, и слово это – «прощайте»!

С этими словами она протянула Филипу руку, но он ее, казалось, не заметил; на самом деле, он едва ли слышал половину того, что она сказала. Через несколько мгновений он поднял голову; на лице его отразились следы ужасающей душевной борьбы. Это лицо было смертельно бледным, и под глазами залегли ужасные черные круги.

– Хильда, – хрипло сказал Филип. – Не уезжай… Я не могу тебя отпустить. Я женюсь на тебе.

– Подумайте о том, что вы говорите, Филип. Не будьте столь опрометчивы. Я не хочу принуждать вас к этому браку. Вы любите деньги. Вспомните, что Мария со всем ее имуществом только и мечтает стать вашей женой, вспомните, что у меня нет ничего, кроме имени и красивой внешности. Взгляните на меня!

Тут Хильда шагнула в столб лунного света, падавший между деревьями, сорвала с головы и плеч косынку и предстала перед Филипом во всем блеске своей красоты, еще более ошеломляющей в таинственном сумраке ночи.

– Осмотрите меня повнимательнее! – продолжала девушка с горьким сарказмом. – Вглядитесь в черты лица, оцените стать… иначе вас может разочаровать сделка, и вы станете жаловаться, что вложили деньги в негодный товар. Помните также, что несчастный случай, болезнь, да и просто течение времени однажды могут снизить ценность моей красоты… Обдумайте все хорошенько, прежде чем я отвечу на ваше предложение!

– Осмотрите меня повнимательнее!

Филип сел, вернее, упал на валявшееся рядом бревно и закрыл лицо руками, словно не в силах смотреть на красоту Хильды. Однако через несколько мгновений он вскинул голову и прямо взглянул в это презрительное и прекрасное лицо.

– Я скорее лишусь собственной жизни, – медленно произнес он, – чем потеряю тебя. Я люблю тебя, люблю так, что готов купить тебя даже ценой собственной чести. Когда ты станешь моей женой?

– Что? Ты так быстро принял решение? Ты уверен? Тогда… – тут голос ее изменился, изменилась даже осанка, и Хильда страстно протянула к Филипу руки, – тогда, мой дорогой Филип, моя жизнь, моя любовь, я стану твоей женой, когда захочешь!

– Завтра?

– Завтра – если таково твое желание.

– Но сперва ты должна кое-что пообещать мне.

– Что же?

– Ты сохранишь все в секрете, никому не скажешь о нашем браке и будешь жить под своим именем до кончины моего отца. Если ты не согласишься, он, скорее всего, лишит меня наследства.

– Мне не нравится твое условие Филип. Мне не нравятся тайные браки… однако ты от многого отказываешься, чтобы жениться на мне, и потому, я полагаю, мне тоже следует от чего-то отказаться, выходя за тебя замуж.

– Поклянись, что никому не скажешь о нашем браке, пока я тебе этого не позволю.

– Я обещаю… если только ты не вынудишь меня сознаться в этом, чтобы защитить себя.

Филип рассмеялся.

– Этого тебе бояться не стоит. Однако как же мы оформим наш брак?

– Ты сохранишь все в секрете

– Я могу встретиться с тобой в Лондоне.

– Очень хорошо. Я отправлюсь туда рано утром и получу разрешение на брак, а в среду мы встретимся и поженимся.

– Как пожелаешь, Филип. Где мы встретимся?

Филип продиктовал ей адрес, который она тщательно записала.

– Теперь ты должен идти, – сказала Хильда, – уже слишком поздно. Можешь меня поцеловать… да, теперь можно… Ну, вот и кончено, теперь иди!

Через минуту Филип скрылся из виду.

«Итак, я выиграла! – размышляла Хильда. – Бедняжка Мария. Мне жаль ее, но, возможно, так даже лучше для нее самой. Она с этим справится, однако моя судьба куда горше. Я люблю, люблю страстно, безумно – но я не доверяю тому, кого люблю. Почему он хочет сохранить наш брак в тайне? Он не может быть помолвлен с Марией, она бы мне сказала…»

Хильда простерла руки к тропинке, по которой ушел ее возлюбленный, и разрыдалась, лепеча жалобы на родном языке, так удивительно мягко звучащем из ее уст.

– О, сердце мое, любовь моя! Если бы я только могла доверять тебе так же сильно и безоглядно, как люблю тебя! О, какой счастливой женщиной я была бы тогда нынешней ночью…

Не случилось ровным счетом ничего, что могло бы помешать планам Филипа и Хильды; никакие несчастья не обрушились на них, никакие танталовы муки не обременили их души. Напротив, через сорок восемь часов после памятного свидания, описанного в предыдущей главе, они стали законными мужем и женой, что и подтвердили в свидетельстве о браке пастор лондонской церкви, клерк и служка.

За бракосочетанием последовал краткий период любовного безумия, которое в самый разгар жаркого лета превратило грязную и душную лондонскую квартиру в земной рай, в райский сад… куда – увы! – змею уже даже не было нужды искать вход…

Вполне естественно, что вскоре сияние безоблачного счастья несколько потускнело, и тогда молодая пара очнулась, чтобы обдумать свое положение – а обдумав, обнаружила в этом положении довольно много тревожных обстоятельств. Наибольшее беспокойство испытывал Филип, поскольку ему предстояло столкнуться с большим количеством сложностей в самое ближайшее время. Прежде всего, его мучила мысль о тайной помолвке с Марией Ли, – о чем, как мы знаем, его молодая жена понятия не имела – и что в любом случае было крайне неловким делом для женатого мужчины. Кроме того, над ним довлела строжайшая необходимость хранить свой брак с Хильдой в секрете – не говоря уж о том, что отныне ему предстояло большую часть времени проводить вдали от жены. Собственно, единственным утешением могло служить то, что у Филипа было достаточно денег, чтобы содержать супругу, поскольку отец, с тех пор как Филип окончил Оксфорд, назначил ему содержание – тысячу фунтов в год.