Хайнц Конзалик - Смерть и любовь в Гонконге

– Вы просите о помощи? Вы – меня? – спросила она.

– Да. Ты помнишь Лу Фэйдуна?

– Лу? – Лян ненадолго задумалась. – О да, доктор Мэй. Он был другом Мэйтин. Его сестра продает овощи и фрукты. А сам Лу Фэйдун куда-то пропал.

– Все верно. Ты больше ничего о нем не слышала?

– Ничего.

– А о Ли Ханхинь?

– О-о, она умерла.

– Откуда ты знаешь?

– Слышала, как один из завсегдатаев миссис Ио сказал: «Господин Чао очень доволен тем, как умерла Ли. Все прошло по плану…»

Доктор Мэй со вздохом прислонился к плечу Меркера.

– Вот оно, Фриц, – проговорил он дрожащим голосом. – Теперь у меня прямой путь к мести.

Утренние газеты Гонконга и Коулуна вышли со снимком, на котором Тинь сердечно обнимал доктора Меркера. Подпись под ней была неопределенной и заставляла теряться в догадках.

Некоторые издания намекали, что им, дескать, известно, о какой именно помощи идет речь. Тинь Дзедун оставался непреклонным.

– Никаких комментариев, – отбивался он от журналистов. – Довольно и того, что сказано. Радуйтесь, что хотя бы такая информация прошла.

– Чем же немецкий врач способен помочь полиции Коулуна?

– А вы пораскиньте умишком!

Собственно говоря, на фотографию внимания почти не обратили. Миллионам читателей она ничего особенного не говорила. Какие-то местные дела-делишки, только и всего.

Зато достойнейший господин Чао взглянул на эту публикацию по-иному. Перед ним лежало девять газет с совершенно идентичными снимками и подтекстовками. Четверо из девяти главных редакторов были ему обязаны. Обзвонив их всех, он потребовал уточнить информацию. И от всех услышал один и тот же ответ. Тинь Дзедун отмалчивается. Доверенное лицо господина Чао в ведомстве генерал-губернатора никакой ясности в вопрос не внесло, а надежные люди из клиники «Куин Элизабет» передали, что доктор Меркер почти двое суток пробыл в спецлаборатории под охраной полиции. Но чем он за этой закрытой дверью занимался – тайна.

– Выясните во что бы то ни стало! – строго проговорил господин Чао. – Вы от меня получаете деньги или нет? В мире нет ничего запертого на все сто замков. Отыщите незапертый! Если лицо Тиня сияет как у торжествующего дракона – на то есть свои причины! Выясните какие! Не то вам несдобровать…

Доктор Ван Андзы тоже читал газеты. Он никак не мог забыть, как недружелюбно встретил его комиссар Тинь. С доктором Меркером ему и на другой день не удалось встретиться – к нему никого не подпускала полиция. А теперь вот этот снимок с объятиями. Выходит, доктор Меркер сделал важное открытие. Очевидно, исследования мозга ознаменовались решительным успехом. Какой отсюда вывод? Что его, Ван Андзы, крупнейшего китайского специалиста, с легкостью обошел малоизвестный исследователь из Германии. Позор!

Наморщив лоб, расстроенный доктор Ван в который уже раз перечитывал несколько строчек под снимком. Его оскорбленная честь отдавалась жгучей болью в груди. Надо поговорить с доктором Меркером! Но Меркер вне досягаемости, он уехал из госпиталя незаметно, и с тех пор коллеги его больше не видели. Где он живет? Кто ему помогает? Чем он занимается?

Джеймс Маклиндли тоже обратил внимание на снимок и во время завтрака на мраморной террасе у бассейна показал его Бэтти. Та с удовольствием кивнула и проговорила, доедая яйцо:

– Я сразу почувствовала, что Фриц человек незаурядный. Но то, что он так быстро добился успеха, все-таки сенсация. Где соль, сокровище мое?

Маклиндли протянул ей солонку из слоновой кости с филигранной узорчатой резьбой и сложил газету вчетверо.

– Он будет у нас завтра на иллюминированном балу. Постараюсь расспросить. А если не выйдет, предоставлю это тебе.

– Как далеко мне будет позволено зайти? – полюбопытствовала она, подбирая ложечкой остатки желтка. В своем прозрачном лиловом пеньюаре она выглядела соблазнительно. Маклиндли посмотрел на нее, насупившись. «Странное дело, я все-таки люблю ее, – подумал он. – Я завел ее себе как игрушку, а теперь вот привязался. И не хочу, чтобы она оказалась в объятиях Фрица Меркера».

– Я не привык делиться ничем и ни с кем! – вдруг резко проговорил он.

– А почему тебя вообще интересует, чем занимается Меркер? Это наверняка не имеет ни малейшего отношения ни к шелку, ни к банкам, акциям, судам или нефти.

– Это выше твоего понимания, дорогая, – ответил Маклиндли почти по-отечески. – Если Фриц сделал значительное открытие в медицине, изобрел, к примеру, вакцину против серьезной болезни, это можно будет поставить на солидную экономическую отрасль. Почему бы мне не обзавестись в Гонконге и фармацевтическим концерном? Даже на одном-единственном лекарстве люди зарабатывают миллионы. Вспомни хотя бы аспирин или пенициллин. Или синтетический инсулин! Есть лекарства, от которых зависят много миллионов людей.

– Разве у тебя мало денег? – спросила она, откусывая кусочек крекера.

– А у кого их достаточно? Для меня богатство – все равно наркотик. – Маклиндли медленно обвел взглядом свой просторный парк. Внизу, у их ног, лежал Коулун и множество островов, больших и маленьких. – Большие, серьезные предприятия всегда неотвратимо манили меня…

– Думаешь, Фриц завтра приедет?

– Он дал согласие, дорогая. Будь с ним мила. Пусть даже даст немного волю рукам… – Маклиндли деланно рассмеялся. – От меня ничего отнять не удастся. И вообще – побоится…

– А ты тем временем приударишь за Янг? Ты ведь ее за этим пригласил…

– Да, но не как гостя. Она будет петь.

– Ты еще не отказался от мысли завлечь ее в свою спальню?

– Ревнуешь?

– Нет. Сочувствую! Не превращайся в фигляра, сокровище мое. Не то снова получишь от нее бамбуковым веером по лицу. И чем это она, скажи, вообще отличается от других женщин?

– Да дело совсем не в этом! – сказал, как отрубил, Маклиндли. Встал, сунул газету в карман брюк. – Ни о какой интрижке я не думаю…

– Знаю. – Бэтти налила себе еще одну чашечку чая. – Она единственный в городе человек, который осмелился не просто отказать тебе, но даже отвергнуть. Слова «нет» люди твоего круга не признают. Если кто имеет право произнести его, так это ты сам!

– Так оно и есть! – сказал Маклиндли, наклонился над ней, поцеловал ее в затылок и нежно погладил грудь. – Ладно, я пошел.

Перед тем как доктор Меркер начал на другое утро прием – а день опять предстоял нелегкий, – к нему явился Мэй, надел свой старый, но наконец-то выстиранный белый халат и устроился на краю диванчика для пациентов.

– Чему быть, того не миновать, – глубокомысленно начал он, почесывая свою круглую голову. – Сегодня вечером пойду в бордель!

От этого сообщения доктор Меркер невольно вздрогнул и обескураженно уставился на Мэя. А тот лишь ухмыльнулся.