Александр Димидов - Четыре унции кофе

Она впилась зубами в мою дельту, прежде чем я успел договорить:

– Засранец!

Потом обняла меня посильнее, и мы медленно двигались, подпевая Джонни Винтеру. Она опустилась на стул и демонстративно запрокинула голову. Поднесла бокал к губам. Сделала глоток, затем второй. Красная струйка тонкой линией побежала с подбородка по ложбинке между грудей и стала спускаться к пупку. Я понял, куда она клонит, но у меня был свой интерес. Спешить не хотелось. Я подождал, пока она пустит по руслу еще немного. Потом приник, стоя на коленях и стал поедать вино с самого низа, начиная у обшивки стула.

Пить она больше не могла. Мы сползли на ковролин. Мадди Уоттерс затянул» Who Do You Trust», но голос повис где-то под потолком. А внизу мы увлеклись другой музыкой, то сливаясь в унисон, то разбредаясь по своим партитурам, гармонично и вразнобой, поддерживая партнера, чтобы позабыть о нем в следующее мгновение. Мы сбивались с ритма, возвращались к репризам, гнали по нотам наперегонки и дразнили друг друга, импровизируя. Чувствуя близость развязки, я перевел тему в верхний регистр. Круглый прикроватный светильник был выключен, однако свет с улицы, проскользнув в щель между жалюзи и стеной, зацепил его по касательной.

Мне почему-то вспомнился череп Кэмпбелла. Глупо, неожиданно и совсем не к месту. В уме вспыхнула картинка: он сидит здесь в кресле голый, в ее бюстгальтере, крошечный член заперт в пластиковый чехол. Он плачет, он закрывает глаза руками, чтобы не видеть нашего совокупления. И я взорвался. Финальное крещендо повергло все впрах. Только выжившие литавры пульсировали в мозгу несколько последних тактов, перед тем как стихнуть.

Мы очнулись, лежа на спине, почти под столом. Наверное, так же снизу выглядит концертный рояль. Часы показывали половину второго. Город спал. По низу тянуло холодом, и мы кряхтя, как пенсионеры, наконец-то перебрались в спальню. Она попыталась заснуть. Я лежал на боку рядом, гладя ее волосы.

Давно нужно было купить кинг сайз, потому что для двоих это ложе было узковато. С другой стороны, дополнительная ширина требовалось не часто, но вполне ощутимо съела бы простор и уют. Женщины редко ночевали в моей пещере. Если это случалось летом, я предпочитал досыпать на софе в гостиной, потеть легче порознь.

Где-то в начале пятого, прикоснувшись к ее бедру, одинокий трубач внезапно вернулся к жизни. Она почувствовала это одновременно со мной. Улыбнулась, проверила упругость. Я прошептал ей на ухо пару скабрезных глупостей. Она потащила меня к себе и направила под одеялом. Но мы так и не спелись. Было слишком поздно или, скорее, рано. Этот марафон начисто меня измотал, и маэстро сник посредине увертюры. Я отполз восвояси. Она понимающе улыбнулась, не открывая глаз.

– В этом месте, – сказал я, – композитор выронил перо.

Обнял ее и замертво провалился в пушистые объятия сна.

В тот день мы проспали почти дополудня. Я проснулся от того, что в коридоре натужно ревел пылесос. Хлои рядом не было, но я заметил ее сумку на софе в гостиной. В ванной шумела вода. Вот она, великая прелесть субботы, подумалось мне. Ты можешь валяться, сколько угодно. Я стал прикидывать в уме, что у нас есть на завтрак. Но она вышла из ванной при полном параде – одетой и в косметике, свежая, отдохнувшая и готовая разить наповал. Завтракать она отказалась. Мне пришлось спешно принимать душ, чтобы одеться и отвезти ее домой. После чашки кофе (она только пригубила) мы вышли через черный ход на парковку. Я вел машину, не снимая руки с ее колена. По дороге мы болтали о пустяках.

Почти в самом конце поездки, уже на Бидл стрит, она сказала, что во мне как будто проснулся звереныш. Этой ночью, призналась она, я словно узнала тебя с другой стороны. Мы улыбнулись друг другу с нежностью. Я-то понимал, что той ночью с другой стороны мы познали Генри Кэмпбелла.

О чем действительно стоило позаботиться, так это о посещении «Смит и Генри». В доме, где я вырос, никогда не было оружия. Более того, в среде, к которой принадлежали мои предки, хранение оружия считалось колониальным пережитком. Спокойный район, образованные соседи. Если кому-то доставались в наследство коллекционные ружья, их скорее продавали или прятали под замок. Аркебузы на стене попахивали китчем. Мои родители полагали, что пистолет в кладовке, рядом с коробками от обуви, способен принести больше вреда, чем пользы. Их уверенность подпитывало ТВ регулярными репортажами о том, как малыши нашли кольт, пока родителей не было дома, о школьниках, устроивших вендетту. Журналы приводили тревожную статистику самоубийств в результате затяжной депрессии среди образованных людей старше сорока.

Но мой дед по маминой линии был родом из Форт Логана. И он плевать хотел на то, что думали люди южнее Лейквью. Когда мне было двенадцать, и мы с сестрой по привычке проводили июль на ферме в Монтане, он научил меня стрелять.

Вместо мишеней мы использовали старые масляные фильтры. Оранжевые, их было хорошо видно на фоне зелени холма, а подставкой служила толстая дубовая жердь ограды. У деда было двадцать семь стволов. От старых «Смит и Вессонов» до армейской Ф16. Больше других мне нравился Beretta, модель 92. Увесистый, с мягким спуском, минимальной отдачей и хорошим боем. Я любил чувствовать в руке его холод.

В день моего совершеннолетия дед протянул мне традиционный конверт и подмигнул, как старый заговорщик, убедившись, что родители этого не увидят. Намека я не понял. Через день, уже вернувшись на ферму, он позвонил мне.

– Ты помнишь «Крестный отец», вторую часть? – спросил он.

Я сказал:

– Да, помню.

Тогда он нарочито понизил голос:

– Посмотри за бочком.

И повесил трубку. Отправившись в ванную, я нашел тряпичный сверток, втиснутый там, где он сказал. Внутри лежал мой любимый пистолет. На рукояти было выгравировано «Дорогому Джонаттану в день совершеннолетия от Джозефа МакГоверна на долгую память». Перед тем, как отправиться в колледж, я закопал его ночью в футляре и прорезиненном пакете под яблоней на заднем дворе. Там он и поныне. Однако до Рождества оставалось больше месяца, а ствол был нужен уже.

Я потратил около часа на то, чтобы узнать о порядке оформления и пробежаться по ассортименту. Более других мне понравился Ruger LC9s калибра 9 мм. Небольшой, такой легко спрятать в кармане. Система двойного предохранителя. Приличная скорость. Хорошая останавливающая сила. Надежная вещица для ближнего боя. Единственный минус (как сказал мне продавец) – «очень бьет по ушам». Хотя в моем случае, когда нужно отпугнуть идиота, громкость скорее плюс.

Я не рисовался. Не пробовал выглядеть крутым. Для того, чтобы выяснить отношения с адекватным человеком, как правило, всегда хватает языка. Кэмпбелл с его гангстерскими атрибутами и манией псевдослужителя к таковым не относился. Наше знакомство закончилось откровенной угрозой. Угрозой, на которую я честно и добросовестно положил. Не только из-за любви к Хлое, но еще и потому, что, как взрослый мальчик, не терплю чужих дядь, которые указывают, что мне делать. Кстати, по той же причине никогда не хожу на выборы.