Лидия Бормотова - Где дали безбрежные… Роман

– Ну вот мы и на Полюсе холода, – торжественно объявил Сашка.

– Так ведь Полюсом холода считался Верхоянск, – и всё-то здесь было не так, как в учебнике. Ну, не спорить же с местным жителем!

– Это раньше. За последний десяток лет в Томторе температура опускалась на четыре-пять градусов ниже верхоянской. Обручев зафиксировал -71,2 градуса, он и провозгласил Томтор Полюсом холода. Каждый год в марте у нас проводят международный фестиваль, который так и называется – «Полюс холода». Иностранцы приезжают, телевидение. Обязательно Санта Клаус из Лапландии и Дед Мороз из Великого Устюга. На почётном троне – Властелин мороза Чысхаан, самый красивый и грозный, он одаривает своим богатством гостей, освящает праздничные гулянья, гонки на оленьих упряжках, угощение. Неужели не слышал?

– Да как-то не интересовался…

– За посёлком есть пещера Чысхаана, его резиденция. Туристы любят туда ходить, а я нет. Там торжище: сувениры, национальная одежда… Я думаю, это не настоящий его дом, а гостевые палаты. А настоящий никто не знает.

– Ты веришь в эту сказку? – себя Артём считал взрослым, только со Стаськой они иногда затевали щенячью возню, но то – игра, а жизнь… Что сказка может знать о ней? Они даже в зеркале друг друга не видели.

– Ничего себе сказка! Я родился здесь. Что такое настоящий мороз, знаю не из рассказов. Мы с пацанами видели его, Чысхаана.

– Как это? – удивил-таки его говорун. Или врёт? Незаметно покосился – лицо вроде серьёзное, даже недовольное, что его заподозрили в детской наивности.

– Когда наступают морозы, с Верхоянских гор, с ледников сюда, во впадину, стекается холод и здесь копится, крепнет. Иногда видно, как он туманом оседает, а мы видели его как живое существо. Вроде огромного быка с гордыми, высокими рогами. Он шёл по ледяной тропе, потом остановился, вокруг заклубилось, и уже вместо быка идёт снежный великан, только колышется, как облако. Дошёл до подножия – и к реке. Вода быстрая, бежит себе. Он нырнул – и по его следу потянулся ледяной наст, сковал речку от берега до берега.

– Ну, милок, привиделось тебе, – рассмеялся Артём, хотя поначалу и правда впечатлился, представив себе картину.

– И я бы так подумал, – не рассердился и не обиделся рассказчик, – если бы видел один. Нас пятеро было. Пятерым привидеться одинаково не могло. А если забраться на ледник, Чысхаана можно услышать. Знаешь… – Сашка сморщил нос, словно подбирал слова поточнее, покрутил рукой возле уха, – шуршит так, будто сыплется что-то, оглянешься – ничего, даже ветра нет. Якуты говорят, это шёпот звёзд. Каких ещё звёзд? Почему тогда летом они не шепчут? Не-ет. Это Властелин мороза беседует с тобой.

– О чём? – Артёму стало немного не по себе, словно за шиворот снег посыпался.

– О чём-то мудром… – сдержанность и простота, прозвучавшие в ответе, сделали бы честь иному невозмутимому философу. – Только не понять. И с каждым – о разном. Одному дорогу укажет, если заблудился, а злого человека покружит среди скал, заставит в глаза смерти посмотреть, чтоб ценил жизненный дар, свой и чужой, а лихие думы вымораживает, осыпает, как сухой иней.

На въезде в посёлок Артём увидел стелу с массивным каменным основанием, где на геральдическом щите были выбиты цифры – знаменитый температурный рекорд: -71,2°С.

Дорога, по которой они ехали, полого спускалась вниз и впадала в центральную поселковую улицу («Улица Обручева, здесь дядька Тимофей живёт»), сворачивала и ныряла в переулки, пока не остановилась у бревенчатого дома с молодой сосенкой у невысокого заборчика.

Сашка заглушил мотор и распахнул калитку:

– Вперёд, время дорого.

Пока Артём сидел, рассматривая уютную комнату с большим камином, сложенным из крупных речных голышей, декоративно и со вкусом обработанных, Сашка в соседней комнате убеждал мать в необходимости срочно отправиться в поход на Лабынкыр. Над камином висела фотография мужчины, удивительно похожего на Сашку. Седые волосы треплет ветер, за спиной блестит река у подножия зелёного холма. Широкая улыбка и Сашкины глаза, прищуренные и смеющиеся. Вот таким когда-нибудь будет и сын, будущий геолог. Когда хозяева вышли к Артёму, Сашка сиял, а его мать приветливо и мягко смотрела на гостя. После знакомства Надежда Николаевна усадила обоих за стол – кормить впрок, как она выразилась. Про приезжую экспедицию она знала только, что в Усть-Нере их что-то задержало, кажется, оформление документов, а потом они очень спешили. В Томтор приехали на машине, выгрузились, оставили в гостинице лишние вещи и почти сразу отправились на маршрут. Сашка ёрзал от нетерпения и светился переполнявшей его энергией, как неоновая реклама, но мать не позволила выйти из-за стола, пока он не доест всё, что она положила ему на тарелку. Наконец он встал, отдуваясь, и поманил Артёма за собой собирать рюкзаки. Тут он был профессионал. Поразительно, как компактно и много умещалось необходимого провианта в рюкзаках, когда ими командовал без пяти минут геолог.

– Куртки и спальники привяжем поверх рюкзаков, – Сашка оглядел экипировку, любуясь результатом.

Из посёлка вышли почти в полдень, становилось жарко.

– Перейдём через мост, потом – к оленеводам, я знаю их стоянку. Расспросим: что да как.

– Годится. Озеро для экспедиции не цель, а всего лишь ориентир, территория, где можно встретить стойбища коренных жителей.

– Коренные тунгусы, которые не захотели поселиться в посёлке, живут родовыми общинами в тайге, в предгорьях. А летом выходят в долины. Сюда к ним добраться легче. Обычно они приветливы. По-русски хорошо говорят. Вон видишь, река Куйдусун, – указал Сашка на сверкающую живую полосу, перегородившую дорогу, – нам через мост на ту сторону.

Уже немолодой, но всё ещё крепкий вождь Медведь молча подошёл к каменному уступу, излюбленному месту волхва, откуда далеко было видно вокруг и где хорошо думалось, и опустился на нагретые камни рядом с Баюром. Баюр ничего не спросил. Он знал: глава племени заговорит сам, не след подталкивать его, указывая, когда начинать беседу.

– Харлиссы покинули горы, когда ты был мал. Высоко в горах голос Богов слышней. Верховный Владыка направил детей гор к морю. Загодя упредил о беде, – размеренная и спокойная речь вождя не давала усомниться, что родившая её мысль успела возмужать в голове вождя и предстать его взору с разных сторон. – Наши охотники принесли весть: Рыси уходят. В небе слышен гул. Придёт тьма, чтобы поглотить жизнь, смешать миры и сути, оставить на месте жертвенных костров голые камни.

Медведь смотрел с утёса на Элькану, бегущую за Харлиссами к морю, призывно сигналящую ослепительными огнями, зовущую и дразнящую, бросающую снопы сверкающих брызг на прибрежный песок и хрустящую гальку, словно горсти самоцветов в ноги подданным.