Лидия Бормотова - Где дали безбрежные… Роман

– У моря от гнева Небес не спастись. Тьма накроет и побережье, – задумчиво отозвался волхв.

– Но там не обрушатся горы, не засыплет камнями. Не погибнет род Медведей.

– Не погибнет. Но уже не будет Медведем. Стихия Медведей – лес и горы, а у моря они станут просто рыбаками.

Вождь покосился на Баюра. Светловолосый волхв стал настоящим Медведем. Сохранить душу племени, отзывающуюся на зов Предка, не по силам было ни Харлиссам, ни Рысям. А ему? Сумеет он превозмочь невозможное? Волхв молчал, Медведь не торопил его. Ласково погладив молодой мох, ковриком застеливший бугристый камень, Баюр наконец проговорил, тихо, словно тайная мысль выглянула на свет:

– … облечён даром перемещать в иной мир… – и посмотрел на вождя: – Да, надо уходить. Но не к морю. Мы уйдём в другой мир, похожий на этот, где живёт наш далёкий Предок. Горы и леса дадут приют Медведям, и мы сохраним род.

Вождь удивлённо слушал волхва, который то ли определял судьбу племени, то ли просто мечтал вслух, пока в ясном небесном далеке не послышалось грозное ворчание, а за ним обрушился громовой раскат. Налетевший ветер расчёсывал кусты и высокие травяные заросли, пригибая их к земле. По невидимым воздушным дорогам катились тяжёлые камни, сталкиваясь и дробясь, наливаясь гневом Богов и исполняя их волю.

Баюр встал:

– Нельзя ждать. Собирай сход, вождь. Растолкуй людям, как сможешь. Риск есть, и немалый. Но путь к спасению указан нам свыше, Верховный Владыка посылает вещие знаки, осталось только принять решение. Пусть Медведи возьмут с собой только истинно ценное и соберутся в пещере. Да! Столб Шилака, оберег племени… нельзя бросать здесь.

Они смотрели с каменного утёса на долину, где у костров хлопотали женщины и малые дети играли со щенками, и только они знали, что видят её в последний раз, и никто не знал, как примет их чужой мир и смогут ли Медведи в нём уцелеть.

Скоро непонятный, как всегда, приказ волхва плотно затворить каменной глыбой проход в его каморку будет в точности выполнен. И волхв, отгороженный от шумных хлопот соплеменников, прощальным взглядом обведёт своё жилище. Взять с собой только истинно ценное! Камень жизни! Кувшин с мёртвой водой. Нет! Налить из него в жбан. Так надёжнее. Он слышал, как в пещеру внесли столб Шилака, как шумные сборы сменились молитвенной тишиной, как гневный рокот прокатился по снежным пикам и упёрся в утёс над Эльканой, роняя с обрыва каменную крошку, и закрыл глаза. Вязкая и прилипчивая чернота опускала его на немыслимую глубину, лишая тяжести тело и освобождая дух. Рядом завихрились дрожащие радужные нити, совершающие древний магический танец, наливающийся силой и пронзающий сознание болью. Душа рвалась из клетки, и слабело тело, и, уже теряя сознание, он вытянул перед собой руку и разжал пальцы. Камень пульсировал на ладони, туманное зарево окутало волхва, покалывая тонкими иголочками, немеющие губы прошептали загодя составленные заветные слова, и свет померк.

Небесный рокот нарастал, свирипея, набирая мощь, и вот уже он, не прекращаясь, оглушал долину и окрестные ущелья грозным рёвом. Погас ясный день. Беспощадный ледяной ураган швырялся обломками скал и сыпал колючим снегом вперемешку с едким пеплом. Чёрный купол над землёй распахнул зловещую пасть, и оттуда посыпались смертоносные камни, хороня всякую жизнь, задержавшуюся на поверхности. Казалось, не будет конца Божьему гневу, ворвавшемуся в мир и буйствующему без границ и жалости. Небесные камни просы́пались на землю и замерли, наступила зловещая тишина, готовая взорваться новой бедой. Какой? Мутный серый поток, выворачивающий по пути деревья с корнями и ломающий скальные уступы, бешеной лавиной понёсся к морскому берегу, увлекая за собой всё, что подвернулось в пути. Ливень с градом величиной с кулак подгонял лавину, и без того летящую с немыслимой скоростью. Небесный и земной грохот сцепились в драке за первенство, перекрывая друг друга волнами и не признавая поражения. Мир рушился, открывая мрачные бездны и хороня надежды и свет заживо.

Целый день (день?) не умолкала буря, потом, устав, подобрав окровавленный хвост, она уползла в бездонные каменные расщелины, откуда ещё долго слышался утробный рык, постепенно тонущий в подземных реках. Ещё три дня чёрная мгла кружила над растерзанной землёй, высматривая затаившийся трепет уцелевшей жизни, а когда прорезался первый солнечный луч, удивлённое светило не узнало некогда цветущие долины, окружённые сиреневыми скалами с белоснежными пиками вершин.

Племя Рыси, так и не успевшее спуститься с гор, накрыло скальными обломками и завалило мусором. Племя Рыси перестало существовать. Харлиссы и другие племена побережья: Суметы, Аркоуты, Морвелы – сумели спастись, выйдя в море на огромных лодках. Разыгравшийся шторм сильно потрепал их, но они вернулись, измученные и израненные, к своему берегу, заваленному камнями, с начисто смытыми в море деревнями. А вот пещера не пострадала совсем. Каменный утёс заслонил её своим скалистым боком и заставил поток мчаться в обход жилища Медведей. Только этого никто не знал, потому что добраться до пещеры не было никакой возможности. Не знали этого и сами Медведи, потому что они как-то вдруг исчезли. Все, вместе с собаками. Немудрящий скарб, оставленный ими в долине, унесло потоком, и его обломки потом попадались рыбакам в сетях вместе с рыбой. Некоторые вещи узнавались, и тогда считали их хозяев погибшими.

Природа не терпит долгой скорби и безнадёжной гибели. После срока долгих ночей, который пережили не все люди уцелевших в урагане племён, в горы и долины пришла новая жизнь, ведать не ведавшая о том, что было до неё. Зелёный цветущий ковёр раскинулся в горных впадинах от края до края, укрыв от глаз безобразные шрамы земли, а из выворотней, где раньше красовались могучие деревья, вскинулись нежные прутики и потянули клейкие листочки к солнцу. Игривая Элькана не утратила озорного характера и болтливости, ей вторили птицы, вновь прилетевшие к удобным местам гнездовий. Жизнь быстро возвращалась в прежнее русло, наскоро зализав недавние ссадины и царапины, и только пещера хранила мёртвое молчание, прислушиваясь к лёгкой поступи изменчивого времени. У неё впереди – века безмолвия, изредка нарушаемого бестолковым любопытством, не способным постичь надёжно сберегаемую тайну. Тайне спешить некуда, и не каждому она в руки даётся. Он когда-нибудь вернётся, светловолосый волхв с синими глазами, умеющий слышать биение каменного пульса, знающий своё родство со всем сущим на земле.

– Давай руку.

– Я сама, – Стаська, стараясь не шуметь, поднималась по широким деревянным ступеням крутой лестницы, ведущей на смотровую площадку Колокольной башни. Санни ветром пронеслась мимо неё наверх и теперь смотрела сверху вниз, нетерпеливо приседая на передние лапы и еле сдерживаясь, чтобы не загавкать, крепко помня о хозяйском запрете.