Ирина Ногина - Надуйте наши души. Swell Our Souls

Всё это время они машинально брели по набережной и как раз подошли к кофемобилю. Юлий взял себе американо, а для Илайи – капучино.

– Вот что, Илайя, – он размешал сахар и, жмурясь от жара, сделал три больших глотка. – Я вознамерился узнать тебя поближе, но дальше коротких ответов на плоские вопросы мы не ушли. А если я спрошу о таком, что заставит тебя задействовать фантазию?

– Какая-то психология? – прищурилась Илай.

– Намного интереснее, – Юлий показал ей на лестницу, ведущую на склон. Они поднялись несколько пролётов, перелезли через перила и сели на склоне в том месте, где прореха между деревьями позволяла любоваться морем, а прохожие не могли стать свидетелями разговора. – Я буду моделировать ситуации, а ты станешь их участницей.

Тон его стал мягче и слаще, выдавая предвкушение.

– А ты?

– Я уже был участником этих ситуаций. Если захочешь, я озвучу свои ответы, – Юлий нетерпеливо кашлянул

– Обязательно! Так будет честно.

– Тогда начнём. Задача такая: нужно выбрать двух персонажей, которые максимально соответствуют тебе – из кино, литературы, можно исторических личностей. Один персонаж положительный. Другой отрицательный. Двух людей, с кем ты себя ассоциируешь.

Илайя на несколько секунд закрыла глаза.

– Хорошо… Пусть мой положительный персонаж – мойра Клото. А отрицательный – старик из сказки о рыбаке и рыбке.

– Интересно. Чем они тебе близки?

– Клото занята прядением. Спокойным сосредоточенным трудом без динамики, без начала и конца. Она не озабочена размышлениями, не обременена выбором, не отвлечена мечтами. Она точно знает своё предназначение, скрупулёзно и беспристрастно выполняет свою работу, – Илайя говорила повествовательным тоном. – Таким мог быть и старик, удящий рыбу, но он, потакая слабостям окружающих, оставил своё дело и стал безвольным посредником в чужом противостоянии.

– А теперь представь, что Клото и Старик встречаются. В какой обстановке? Что происходит между ними?

– Старик засыпает на берегу моря, – Илайя продолжала с закрытыми глазами. – И во сне видит Клото. Он просит её зашить ему уши, чтобы он не слышал чужих приказов и не мешал совершаться чужой судьбе. А Клото отвечает: если я зашью твои уши, ты перестанешь слышать чаек, что возвещают приход рыбы, будят тебя и развлекают, пока ты бодрствуешь, но чужие приказы ты услышишь своими глазами. Если тогда ты попросишь меня зашить твои веки, то лишишься зрения: не увидишь ни моря, ни дельфиньих стай, не будешь знать, куда забросить невод, но чужие приказы ты научишься слышать руками. Если я зашью твои руки, ты больше не сможешь ловить рыбу, но чужие приказы достигнут тебя через сердце. И, сказав так, Клото уходит. А старик просыпается от криков чаек и видит перед собой синее море, гладкое, как зеркало, – Илайя открыла глаза.

– Потрясающе, – пробормотал Юлий. – А если мы возьмём Клото и Старика и поместим их в другую обстановку. Например, на порог Комнаты, в которой исполняются сокровенные желания, но только те, что исходят из глубины души, а не те, что срываются с губ. Итак, Клото и Старик на пороге Комнаты, готовой исполнить искреннее желание одного из них. Что они будут делать и кто из них, в конце концов, войдёт в Комнату?

– Клото и Старик в растерянности замирают на пороге Комнаты. Никто из них не готов ни войти, ни пропустить вперёд другого. Тогда они решают бросить жребий. Клото отрывает кусок нити, а Старик вынимает из кармана старое грузило. Они продевают нить в отверстие для лески и подвешивают над дверью в Комнату, как маятник. Затем становятся рядом, произносят молитвы, чтобы через жребий им явилась высшая воля, и толкают дверь в Комнату. От возникшего сквозняка маятник начинает качаться в сторону Клото. Но Клото не входит в Комнату, потому что у неё нет никаких желаний. И Старик не входит в комнату, потому что не он избран жребием. И оба уходят – как герои Тарковского, но вовсе не потому, что в них нет веры, а напротив: потому что исполнены веры и желают подчиниться той воле, что направила жребий на Клото, предвидя, что она не войдёт, и отвела жребий от Старика, лишив его права войти, и, таким образом, предостерегла их обоих от входа в Комнату.

Юлий смотрел на неё во все глаза.

– Я впечатлён, – сказал он. – Ответ на этот вопрос отражает внутренний конфликт и степень его остроты.

– И что означают мои ответы?

– Как минимум, что у тебя великолепно развито образное мышление и высокая внушаемость. Не припомню, чтобы кто-то с такой грациозностью передвигался по своим мирам.

– Расскажи мне о своих персонажах.

– Я назвал агента Дейла Купера из Твин Пикса и Джесси Пинкмана из сериала «Во все тяжкие» – смотрела? – Юлий вздохнул, когда Илайя покачала головой. – Агент Купер – талантливый детектив, который находит нетривиальные выходы благодаря светлому уму и тонкому чувству сверхъестественного. Джесси Пинкман – торчок и раздолбай, который постоянно тупит и портачит в самый ответственный момент. Они были монтажниками, чинили проводку на шпиле Бурдж-Халифа. Пинкман был под кайфом. Когда они закончили работу, он догнался очередной дозой метамфетамина, оступился, сорвался с башни и повис на страховочном тросе. Купер схватил его за руку, не решаясь скинуть с небоскрёба (проклятая нравственность) и не в силах затянуть обратно. Видимо, так до сих пор и держит, – Юлий стыдливо пожал плечами. – Это было давно. Я был увлечён кино. Наверное, сейчас я нашёл бы героев пообъёмнее, но не так скоро, как ты.

Юлий завозился, вытаскивая телефон – что-то пришло ему, он прочёл и виновато посмотрел на неё.

– Илайя, сейчас я должен идти. Сегодня ночью через коллег в пекинском университете я отправил запрос на «Религиозную отметину» в Национальную библиотеку Китая. Они что-то прислали на мою домашнюю почту. Но позже мы увидимся, – спохватился Юлий. – Сегодня в девять вечера. В колокольне. Ты встретишься со мной?

– Да, – она смотрела на него с ласковым любопытством. – Только обещай хоть немного поспать.

Он пожал её руку, прежде чем вскочить, и сосредоточенно кивнул:

– Обещаю постараться!

Контуры колокольни чертились в скудных, похожих на смог, россыпях света, доставшихся ей, словно пожертвование, от фонаря на шоссе.

Сердце Илайи ёкнуло отголоском того странного ощущения, что охватило её в Асседии. Оно не было похоже на привычный для неё страх перед стихией, который она испытывала бросаясь в штормящий океан, – сладостный ужас покорности благоволящему ей могуществу. Это был новый, смешанный со стыдом, страх перед силой, с которою чуждые ей миры грозили отреагировать на непрошенное внимание, на нежелательное для них вмешательство.

Она подступила к конфузливо высящейся башне и не могла понять, на кого та похожа больше: на блаженную сиротку или коварную юродивую. Входная арка была давно разлучена с дверью. Шагнув внутрь, Илайя наткнулась на балку и шаркнула тишину. Эхо не отозвалось – улетучилось отсюда вместе с крышей.