Ирина Ногина - Надуйте наши души. Swell Our Souls

– Илайя?!

Голос Юлия прозвучал откуда-то сверху, и, задрав голову, Илайя заметила лестницу вдоль стены, упирающуюся в площадку на высоте примерно трёх метров. Там что-то светилось.

– Смотри под ноги, тут куча мусора. А лучше подожди, – Юлий показался на лестнице, сбежал вниз и подал ей руку. – Я устроился на втором этаже – там чище, – он подвёл её к небольшому светильнику у подножья двух раскладных кресел. – И захватил для нас стулья.

– Прекрасно, – Илайя с наслаждением уселась в кресло. – Светодиодный фонарь?

– Газовый. У него свет мягче.

– Как у луны, – мечтательно сказала Илайя.

Юлий стоял перед ней, расправив плечи, загадочный, мрачно-величественный, и смотрел на неё с каким-то чуть ли не священным ужасом и, в то же время, с торжественно-возбуждённым нетерпением.

– Где твои книги? – насторожилась Илайя.

Юлий покачал головой.

– Планшет?

Юлий кивнул, качнулся и, наконец, сдвинулся с места, чтобы сесть в своё кресло. Планшет был у него в руках.

– Ты помнишь, в чём ценность «Религиозной отметины»?

– Это самый свежий источник более-менее подробного описания спирали?

– Да. И статья о спирали написана от первого лица.

– Да, мы читали об этом.

– Я запросил в китайской библиотеке электронный экземпляр «Религиозной отметины», в идеале – с переводом. Но оказалось, что эта книга имеет гриф «строго секретно». К счастью, когда писал коллегам, я уточнил, что меня интересует главным образом заметка об энергетической спирали, и они догадались пойти чуть дальше моей просьбы и, не сумев раздобыть нам «Религиозную отметину», прислали «Записки Ци Зео» – это источник, цитируемый в нашей статье про спираль, – Юлий потряс планшетом и сглотнул. – У нас в руках дневник обладателя энергетической спирали, жившего в Цисяне триста с лишним лет тому назад, Переведённый специально для меня. Конечно, это далеко не вся его жизнь и даже не сколько-нибудь значительный её отрезок, а только несколько записей, но то, что я здесь нашёл, Илайя… – он включил экран и протянул ей.

– «… из дальнего конца неба наплывает тёплый хрустящий туман ци, и окутывает меня, и внутри него сыпется снег и летят водные брызги и взметаются искры костра, и глаза находят путь через него. А ноги ступают по лестницам белоснежной пагоды, что выше гималаев, а усталости нет, и оказываются у цели. Уши слышат чудесную мелодию, забытую много лет назад. Перелетаю со звезды на звезду, убегаю от стаи волков по зимнему лесу, проплываю над рисовым полем, упираюсь руками в две соседние горы, раскачиваюсь, взвиваюсь ввысь, и на берегу зеркального озера обретаю себя. Я вижу всё, что совершается на поверхности озера, от моего слова или дыхания или от дрожания века или от одной только мысли. Учитель объяснил мне: ветер знает все мои языки. Я созерцаю в покое, как он дует коридорами моих письмен и пустотами моих дорог, следует за моим танцем, повторяет мои жесты, воплощается призванными мною образами, отзывается на невысказанную потребность усилиться, расшириться или прекратиться вовсе. И после Учитель рассказывает мне, как ветер дул в тех местах, где находился он, и смотрит: знаю ли я заранее, что он скажет. Он проверяет, видел ли я в точности то, что происходило, и уследил ли за мельчайшим движением ветра. Он следит, чтобы я оставался в покое и сохранял контроль…» – Илайя оторвала взгляд от экрана. – Он говорит об управлении ветром?

Юлий жёг её напряжённо-испытующим взглядом.

– Прошлой ночью я обратился к своему другу геофизику Косте и попросил его пофантазировать на тему того, как мог бы действовать механизм искусственного управления ветром, если бы имелся источник достаточной энергии. Сегодня вечером мы встретились, чтобы обсудить это, и Костя сказал, что теоретически воздушные массы могли бы приходить в движение и ускоряться под действием импульса, который равен произведению силы на время, в течение которого она действует. В процессе естественного ветрообразования в качестве движущей выступает сила, с которой атмосферный фронт давит на воздушные массы, вытесняя их в область более низкого давления. В процессе искусственного ветрообразования принцип тот же, меняется лишь источник силы. Это можно сравнить с работой гигантского вентилятора, имеющего множество режимов мощности, который врубается в космическую розетку и начинает вертеться с той или иной скоростью.

– Хочешь сказать, что обладатель спирали…

– Ты, Илайя…

– Я… являюсь этим вентилятором? Или этой розеткой?

– Нет. Ты – его вилка. Ключ, соединяющий вентилятор с источником энергии.

– А сам источник?

Юлий развёл руками и, глянув вверх, покачал головой.

– И как этот ключ работает?

– Если верить Ци Зео, то, очевидно, через ассоциации.

Илайя дважды кивнула и замолчала, растворив взгляд в окружающем сумраке.

– Сегодня я наблюдал, как рождаются твои ассоциации. Сходу, без потуг, гибкие, красочные, сюжетные. Что произойдёт, если взять время, сконцентрироваться на конкретной задаче; что произойдёт под гипнозом – нелепо отгадывать, это можно узнать только путём пробы.

Илайя почувствовала странную тяжесть в теле – члены её стали похожи на древесину, набравшуюся влаги, а сердце накрыла тупая тоска, которая приходит к человеку, осознающему, что нечто дорогое в его жизни уже никогда не будет прежним. Внезапное воспоминание об Асседии вызвало у неё грусть, а давешний страх перед колокольней показался наивным.

– Ты не уверена, хочешь ли погружаться в это? – догадался Юлий.

– Я просто не понимаю, что всё это значит. И почему именно я.

Юлий встал с кресла и присел на корточки возле неё.

– Вопросов так много, и мы оба понимаем, что пока бессмысленно их задавать. Тем более, главные… Я вижу, что ты растеряна и полна сомнений, – он взял её руки с подлокотников и стянул на колени. – Надо принять решение – просто, интуитивно, без вопросов: двигаться дальше или забыть всё, как сон.

– Сон… – повторила Илайя.

Ей вдруг показалось, что она в заточении на далёкой планете и понятия не имеет, как выбраться. Она не верила, что может просто встать и уйти отсюда и через каких-нибудь десять минут вернуться домой.

– Ты же будешь рядом? Поможешь мне? – спросила она неизвестно у кого.

Юлий крепче сжал её руки.

День за днём проходили в сеансах медитации для поиска пути к источнику силы ветра. И хотя Юлий сразу заявил, что ассоциации Ци Зео бесполезны и требуется что-то этнически своё, он всё же начал именно с них. Пока Илайя была под гипнозом, он внушал ей прогулки по пагоде, полёты над рисовыми полями, паломничество по Млечному пути, во время которых у неё в голове звучали считалки и фальшивые песенки и очень хотелось мороженого. Их посиделки проходили в тех редких укромных местах, что не прельщали даже самых неискушённых туристов, пока они окончательно не обосновались среди руин клубного корпуса. Убедившись в тупиковости маршрутов Ци Зео, Юлий стал помещать её в ночной трамвай, идущий из городских окраин в камышовую местность (раз они проехались на таком в действительности), заставлял карабкаться на крутой склон, у самой вершины которого рос куст мяты, иногда превращавшийся в крапиву, и водил по лестничной клетке вечернего госпиталя. Это была любимая ассоциация Юлия: тёмная лестничная площадка, подсвеченная снизу – символ блаженного уединения в пределах стабильного прибежища с правом в любую секунду вернуться в палату, присоединиться к беззатейливому обществу, воспользоваться помощью и заботой.