Ирина Ногина - Надуйте наши души. Swell Our Souls

– Ты говорил, что дважды встречал этот знак. Где именно?

– В одном египетском поселении вблизи пирамид есть необычный храм. Он посвящён богам разных культур и народов. Но всех этих богов объединяет одно – они правят ветром. Там имеются статуи и атрибуты и египетского Шу, и шумерского Ишкура, и славянского Стрибога, и греческого Эола. У входа в храм выдавлена такая же спираль. Второй раз это знак встретился мне на могиле человека в Германии. К сожалению, я не помню ни имени, ни даты смерти, да и вряд ли бы вообще обратил внимание на ту могилу, если бы прежде уже не встречал этот знак.

Илайя озадаченно выдохнула.

– Значит, энергетическая спираль… Энергия ветра…

– Или для ветра, – пробормотал Юлий. – Если твоя спираль – не просто символ, а заключает в себе какое-то физическое свойство, то, мне кажется, ты должна его чувствовать.

– Хотела бы я чувствовать!

– Значит, не чувствуешь… Но я намерен продолжить расследование и задать тебе ещё много вопросов, если ты готова…

– Я готова!

– Рад слышать, – Юлий встал и выразительно качнул головой, как бы одобряя собственное решение. – Ладно, пойдём.

– Куда?

– Провожу тебя домой – давно не наведывался в Асседию, – он выбрал несколько книг и сгрёб их в кучу. – Дай мне четыре половиной минуты – отнесу это к себе.

Пока они ехали в трамвае, Илайя украдкой наблюдала, как вздрагивают его ресницы от витиеватых кроссов глаз по узенькой лагунке, как деформируются поры, когда их стягивает к переносице, словно невидимая рука застёгивает невидимую змейку на оси лица, как съёживаются клетки от мимических спазмов губ, как взмывает в воздух фонтан волосков, ошмётков отмерших тканей, капелек пота и неорганической крупы от лёгкого хлопка по плечу:

– Мы приехали!

Сходя с трамвая, Юлий выдал привычку ходить одному, не подав ей руки и ринувшись вперёд, но вовремя опомнился и вернулся исправиться. Оказавшись на центральной аллее Асседии, он стал шумно вдыхать воздух и вертеть головой.

– А ведь место, и правда, волшебное! Я и забыл, как здесь хорошо. И ведь знаешь – мой прапрадед проектировал этот санаторий.

Илайя недоверчиво улыбнулась.

– Участвовал в проектировке, если быть точным, – уязвлённо поправился Юлий. – Я вижу, тебе требуются доказательства. Изволь! Здесь есть потайные места, о которых тебе не расскажет никто, кроме меня.

– Да ладно! Я сама знаю Асседию как свои пять пальцев!

– Угу, – закивал Юлий. – А что скажешь насчёт Николаевской колокольни? Ага? – он ухватил хвост вопроса, мелькнувшего в её глазах.

– Николаевская колокольня… В смысле, развалины Южной башни?

– Пфффф, развалины Южной башни! Ты о том горе-памятнике погранпункта над бывшим прудом? Об этом вот – метр на метр – перевёрнутом вверх дном колодце? Южная башня! Как бы она не лопнула от важности после этих слов. Я говорю о колокольне Николая Чудотворца, спрятанной во впадине между Собачьим холмом и забором свалки, прямо под эстакадой. Вижу, что ты не знала о ней.

– Удивительно, – согласилась Илайя.

– А ведь казалось бы! В полукилометре от пляжа, в двухстах метрах от туристической зоны и в пятидесяти – от автобусной остановки. Фокус в том, что она находится ниже уровня склонов, да ещё перекрыта эстакадой, к ней нет открытых подъездов, и если кто не знает, что она там есть – то случайно обнаружить её практически нереально. Раньше она стояла на одной высоте с городской застройкой и относилась к монастырю: её возвели, чтобы дублировать колокольный звон основной монастырской колокольни – так создавался стереоэффект, но когда строили эстакаду, склон пополз вниз, и утянул её за собой. А постройка-то изумительной красоты! Трехъярусная свеча из розового кирпича – словно перст, указывающий в небо. С арочными окнами, скошенными гранями и уже, увы, без крыши. Жемчужина под грудой урбанистического мусора. И ведь таких мест, о которых даже коренные жители забыли, в нашем городе десятки. И я не вижу причин, чтобы не сходить туда прямо сейчас.

– В колокольню? – Илайя вскинула взгляд поверх его головы, и её вдруг обдало настоящим позднеосенним холодом. И краски поблекли, и небо затянулось. А стены административного корпуса, закрывающие горизонт, качнулись и растворились в этой неожиданной мгле, и на их месте появился силуэт башни, точь в точь, как её описал Юлий, только более величественной и мрачной, похожей на отвергнутую деву, которая так долго оплакивала своё одиночество, что от горя стала бессмертной.

Илайя опомнилась, заметив что, повинуясь какой-то силе, движется к выходу из Асседии, а Юлий, держа её за руку, идёт на таран Анны и Леонарда, которые, видимо, только что вышли из административного корпуса.

– Свободный ход на выход? – спросила Анна, своими словами останавливая Юлия.

– Добрый вечер, – сказал Леонард.

– А вы опять так поздно задержались, – сказала Илайя, почувствовав, наконец, свободу в руках – Юлий отпустил её.

– А, кажется, я понимаю, – пробормотал Юлий с еле скрываемой досадой.

Он поймал любопытно-оценивающий взгляд Анны, в то время как Леонард проследил за Илайей, глядящей поверх голов со столь непривычной для её лица тенью тревоги.

– Сегодня вечером приходил курьер, – сказала Анна, повернувшись к Леонарду. – Я ожидаю, что это, наконец, мой жасминовый чай, который из-за каких-то злоключений не может попасть к нам уже две недели. Между прочим, из Китая. Я почти уверена, что это он. И очень кстати. Пирогом, к сожалению, сегодня не побалую, но горячие сэндвичи с сыром и шпротами будут готовы через пятнадцать минут. Пойдёмте, – Анна взяла мужа под руку, и они обогнали Юлия и Илайю, которые с видом разоблачённых заговорщиков поплелись следом.

– Довольно скромное должностное жилище, – позволил себе заметить Юлий, когда они расселись в кухне. – Всё же, директор такого санатория – важная персона. Топ-менеджер, можно сказать. А условия, мягко говоря, далеки от конкурентных.

– Ну, моя специальность и мой опыт не позволяют мне слишком перебирать условиями, – мягко возразил Леонард. – Как и моя неприхотливость, благодаря которой я вполне доволен располагать этим пристанищем.

Юлий кивнул, как бы выражая почтение к такой позиции.

– А ваша специальность?

– Инженер-энергетик. Не очень подходящая для такой должности – так вы подумали?

Юлий уклончиво повёл головой.

– Я наверняка не открою для вас Америку, если сошлюсь на слух, будто бы Асседию хотят довести до банкротства, чтобы потом продать под жилую застройку.

Леонард нахмурился.

– Слухи тем и хороши, что не запрещены законом. Но прежде чем повторять эту идею, задумайтесь вот о чём: санаторий самоокупаемый. Он не приносит большой прибыли, но и не убыточен. Чтобы довести это хозяйство до банкротства, потребовался бы грамотный финансист, но на должность директора берут инженера-энергетика, перед которым ставят задачу модернизировать устаревшие коммуникации. Город лоббирует дотационную программу, которая позволит нам обновить основные средства, не привлекая кредитов, после чего мы перейдём к задаче номер два: пересмотру коммерческой политики и повышению ликвидности. К чему я веду: если бы вы, сидя в верхах, вынашивали идею банкротства – стали бы вы прилагать усилия для поддержания жизнеспособности санатория? Вряд ли, правда?