Анна Попова - Тайна Шипки, или Загадка семьи следователя Железманова

– Впрочем, есть и второй вариант, – немного подумав, произнес Железманов.

Кот с интересом посмотрел на двуного: еще вариант?

– Да, есть еще одно дело, в котором тоже есть за что зацепиться, – подтвердил кивком головы Петр. Потом чуть подумав, продолжил: – Три недели назад в Татарской слободе, как раз на улице Татарской, около мечети был ограблен один мужчина, грабителей было трое, отобрали шубу, шапку, кошелек. Через пять дней в Успенском овраге, как раз рядом с Татарской слободой, ограбили еще одного пешехода. Снова отобрали деньги и носильные вещи. И опять грабителей было трое. Потом уже на Набережной опять трое человек попытались ограбить купца Дементьева, он оказал грабителям сопротивление. Его Господь силушкой не обидел, раскидал он всех троих как котят и бросился наутек. А через неделю урядник задержал на рынке мужчину, пытавшего продать мужскую шубу. Шуба была явно не по росту продавцу: она могла прикрыть разве только одно плечо. Про грабежи было известно, и страж закона проявил бдительность, доставил подозрительного продавца в участок. Вызвали первого потерпевшего, и он свою одежку признал, даже точно указал на шов на подкладке: когда-то зацепился за гвоздь и ему жена зашивала. Так был задержан один из грабителей, обыск у него дома, разговор с домашними дал возможность быстро установить и второго грабителя, который по совместительству приходился старшим братом первому. А вот личность третьего еще только предстояло установить: оба брата путались в показаниях, отчаянно врали, но отказывались выдавать подельника. Даже после очной ставки с потерпевшими твердили, что совершали свое дело только вдвоем. Можно предположить, что третий был главарем, державшим подельников в страхе, и поэтому они боялись его называть. Или не только боялись? Или же надеялись и на какую-то помощь от него? Возможно. И судя по всему этот третий был фигурой решительной, способной на отчаянные поступки. Вот этот тоже, пожалуй, мог забраться в квартиру следователя и в его кабинет.

Значит по этим двум делам и надо работать более плотно. Этим он займется завтра, а сегодня, пожалуй, пора и на покой. Тем более, что Тимофей – его верный советчик – уже не кемарил, а просто откровенно спал, уютно устроившись на руках.

На следующий день Железманов с утра пошел не в служебный кабинет, а на Сараевскую улицу, которая находилась совсем на окраине Касимова. Именно там в одном из домов снимал угол Семен Коновалов. Парень был дома, точнее, во дворе: рубил дрова. Увидев Железманова, пробурчал:

– Аааа, защитничек эксплуататорского класса пожаловал!

– Вопросы у меня есть к тебе.

– А что повесткой не вызвали?

– Решил, что так быстрее будет. Да и тебе хлопот меньше. Ты где был ночью позавчера?

– Как где? Дома ночевал!

– А кто может это подтвердить?

– Хозяйка моя.

– Так, а третьего дня, примерно с 10 утра до часу дня?

– Тоже дома, вон забор правил.

– А что, не работаешь сейчас нигде?

– Так с завода меня уволили после этого всего, другую работу не нашел.

«Сидит без денег, тут возможно самые лихие мысли в голову придут», – подумал Петр. С другой стороны ему было жалко парня: пришел работать на завод, попал на начальника самодура, а общество, вместо того чтобы обучить парня как следует и работать, и права защищать, подкидывает ему сомнительные идеи о классовой борьбе. Железманову и революционеров было искренне жаль: он считал, что многие из них в революцию окунулись из-за искренних стремлений сделать мир лучше. Больше всего он боялся, чтобы такими идеями не увлеклись его сестры, поэтому все время старался им внушить, что за справедливость надо бороться законным путем, а делать жизнь простого народа лучше следует на учительской или другой полезной стезе. Это имело успех, поэтому после окончания гимназии девушки пошли учиться дальше: старшая Екатерина посещала занятия на Бестужевских курсах, а младшая Лиза поступила в Первый медицинский женский институт в столице.

– На что же ты живешь? – спросил Железманов подследственного.

– Да вот поденной работой всякой перебиваюсь, кому дров нарублю, кому воды принесу, печку переложу. Это у меня хорошо получается.

– Так может тебе не надо было на завод поступать? Ходил бы по деревням и клал печки? – следователь понимал, что сейчас он опоздал со своими советами. В данный парень никуда не может уйти не имеет права, он под следствием и у него отобран вид на жительство (своеобразная подписка о невыезде). Если только после приговора и отбытия срока в тюрьме. Но это если он не замешан во взломе служебного кабинета, тогда несколькими неделями отсидки не отделаешься. Поэтому пришлось задавать новые вопросы:

– А где хозяйка дома? Веди к ней, спросим у нее за твое житье-бытье.

Хозяйка – пожилая женщина была дома и заверила, что Коновалов всю ночь был дома.

– Но может вы спали и не слышали, как он выходил? – настаивал Железманов.

– Да не спала, нездоровилось мне, так он чай заваривал с травками, самовар разогревал. Вот голову даю на отсечение, всю ночь из дома ни ногой.

– А третьего дня с утра вы дома были?

– А куда мне деваться, у меня ноги почти не ходят. Дома была, а Сергей забор чинил. Я это через окно видела.

– Точно, ничего не путаешь? У окна сидела и никуда не отходила?

– Вот тебе истинный крест, сидела, чулок вязала. Он вообще хороший, заботливый, по хозяйству всегда помогает. Я уж, когда его с работы погнали, отказывать от квартиры ему не стала, пропаду я одна совсем. Пусть живет, места много. Зря ты его, мил человек, в тюрьму собрался сажать. Хороший он, – начала урезонивать следователя женщина.

«Может и хороший, если дурь всякую в голову брать не будет», – подумал следователь. Первоначальная версия не складывалась. Надо было проверять вторую версию: о третьем грабителе. Это было сложнее, хотя по-любому третьего соучастника надо устанавливать. Надо ехать в тюрьму и снова допрашивать этих братьев.

Рязань, начало февраля 1910 г.

Зазнаев обходил гостиницы. Это было вполне логичное действие, когда надо искать гостя города. То, что неизвестный отравитель – не рязанец, приходило на ум прежде всего. Уж больно широка была география отравлений: подобные случаи зафиксированы и в Севастополе, и в Москве, и даже в жарком Баку. Словом, везде, где были проложены железные дороги. Однако неожиданная накануне смерть владельца только что открывшегося магазина кроватей и решеток на Мясницкой и по совместительству важного свидетеля говорила о том, что преступник остался в Рязани. Почему? Вот это интересовало следователя больше всего. Если вопреки своему почерку нарушил всю привычную схему, то значит в Рязани его привлекло что-то из ряда вон. Нет, нельзя исключать, что у него здесь родственники или подельники. Но все же гостиницы проверить надо.