Артур Конан Дойль - Собака Баскервилей. Перевод Алексея Козлова

Сотрапезникам его, одурманенным спиртными напитками и ошалевшим от буйного кутежа, долго не было понятно, что происходит, из-за чего поднята такая суматоха, и они стояли молча, пока до них постепенно не стало доходить, какое чёрное преступление готовится на торфяных болотах. Тут все как один, в один голос завопили, забегали, одни седлали коней, другие топали ногами, требуя вина, третьи заряжали пистолеты и ружья. Потом, чуть охладившись, они сбились в банду числом человек тридцать и оседлав конец, тоже бросились в погоню. Было полнолуние, Луна сияла так ярко, что на болотах было почти как днём. Буйная компания преследователей, вытянувшись в длинную чепочку, скакала по тому самому пути, по какому по их расчётам, бежала девица. Они полагали, что это самый короткий путь, которым она способна добраться до родительского дома. Проскакав несколько миль, он истолкнулись с одиноким пастухом, который гнал своё стадо. Спешившись, они стали допрашивать его, не видел ли он погоню. Тот сначала слова не мог вымолвить от испуга, а потом сладил с собой и подтвердил, что несчастная девица бежала по болоту, и следом за ней гнались собаки. А потом, задумавшись, пастух вдруг добавил: «Признаюсь, видел я и вот что: Хьюго Баскервиль проскакал мимо меня на своём вороном коне, а следом за ним гналась такая собака, что не дай мне бог не то, что увидеть такое чудище за спиной, но и вспомнить ещё раз такое! Это было настоящее исчадие ада на земле!»

Пьяная гоп-кампания обрушилась на дурня-пастуха со свирепой руганью, и натешившись над ним, помчалась дальше. Но тут случилось такое, отчего мороз ужаса пробежал у них по коже, потому что вдруг они услышали топот копыт, и из зелёной мглы вынурнул внезапно вороной конь без седока, дико, весь в пене, как будто загнанный в диком беге, пронёсся мимо, бряцая свисающими поводьями. У пьяных гуляк хмель сразу вымело из головы, но они нашли в себе силы идти дальше, хотя и каждый из них в отдельности и все вместе они готовы были в одно мгновение броситься в панике назад. Но пока что они были вместе, то вместе им было легче преодолевать тот дикий страх, который рос в их душах с каждой минутой. Теперь они с черепашьей скоростью продвигались вперёд, пока не увидели собак. Вся тщательно дрессированная свора, прославленная своей свирепостью и верностью команде, являла собой вид трусливый и жалкий. Повизгивая, они жались кучкой у спуска в длинный овраг, дезориентированные и страшно испуганные, другие, ощетинившись и ощеря пасти, старалсаь скрыться в узкой ращелине, открывшейся пред ними.

Было видно, что борзая гоп-кампания, отправлявшаяся в путь с дикими, весёлыми, пьяными криками, теперь попритихла и алкоголь совершенно вытравился из их черепов. Всадники, с каждым шагом замедлявшие ход, теперь вовсе остановились и их кони нервно топтались на месте. Только трое, по видимости либо самых борзых, либо самых пьяных, проявляли былую смелость и направили коней в глубину оврага. Скоро им предстала обширная лужайка с двумя огромными каменными столбами на ней. Такие столбы встречались в округе ещё с незапамятных времён, и до сих пор их видят ночью на гиблых Девонских болотах. Полная Луна лила бешеный свет на лужайку. В самой её середине лежала несчастная девушка-беглянка, отдавшая богу душу от ужаса и бессилья. Но не её бездыханное тело, и не тело окровавленного Хьюго Баскервиля подняли дыбом волосы на головах трёх пьяных преследователей, нет, и ещё раз нет! Над оплывшим Хьюго склонилось омерзительное вонючее чудовище – невиданной величины аспидной окраски зверь, внешне схожий с псом, но таких размеров, о которых даже самым гигантским псам можно было только мечтать!

И прямо у них на глазах это чудовище наклонилось и в мановение ока с воем порвало глотку Хьюго Баскервилю и вслед за тем, медленно обратив в сторону замешкавшихся преследователей окровавленную чёрную морду, внезапно ярко сверкнуло дикими сверкающими зенками. Дик был крик их, и объятые животным страхом, с воплями и непрекращающимся воем, повернули они назад и помчались куда глаза глядят по чёрным болотам. Говорили, что один из них так и умер в ту ночь, не пережив испытанного ужаса, а психика двух других была так потрясена, что они до конца дней были не в своём уме.

Вот и всё, дети мои, страшное предание о дикой псине, столь много бедствий принёсшей с тех пор всему нашему роду. И коль я решился передать ведомое бумаге, то только потому, что речённая правда несёт меньше ужаса, чем мифы и красивые недомолвки и сплетни.

Нет смысла более скрывать, что многие люди из нашего рода с тех пор гибли и умирали смертью странной, загадочной и почти всегда внезапной. Пусть не оставит нас Божественное Провидение без милостей своих, ибо не удел его поражать невинных детей несчастного рода в четвёртом поколении их, и пусть не найдёт их отмщение, обещанное в библии! Только Провидению препоручаю я вас, дети мои, с громким заклинанием вам: никогда не выходите в болото ночью, остерегайтесь сил зла, которые царят тут безраздельно.

(Начертано рукою Хьюго Баскервиля своим сыновьям Роджеру и Джону, с заповедью держать всё речённое в глубокой тайне от сестры их Элизабет!)»

Ознакомив слушателей с этой странной повестью, доктор Мортимер водрузил очки на лоб и, больше не говоря ни слова, пристально уставился прямо в глаза мистера Шерлока Холмса. Позёвывая, тот повернулся и кинул окурок в камин.

– И что с того? – спросил он.

– Это не завораживает, по-вашему?

– Такое завораживает лишь любителей сказок и детей!

Тут доктор Мортимер развернул вынутую из кармана сложенную вчетверо газету.

– Ладно, мистер Холмс! Теперь перейдём к более современной информации! Это номер «Девонширских Хроник» от чеьырнадцатого июня этого года. Здесь на последней странице напечатан небольшой отчёт обо всех деталях, связанных со смертью сэра Чарльза Баскервиля, произошедшей за несколько дней до выхода газеты!

При этих словах мой приятель подался вперёд, почти как борзая, учуявшая добычу. Взгляд его стал холоден и сосредоточен. Опустив глаза, доктор Мортимер поправил очки и начал читать:

«Скоропалительная смерть сэра Чарльза Баскервиля, вероятного кандидата на предстоящих парламентских выборах от партии либералов, явилась тяжким и болезненным ударом для всего Срединного Девоншира. Несмотря на то, что сэр Чарльз обосновался в Баскервиль-Холле совсем недавно, он уже сумел сыскать уважение большинства жителей Девоншира, которые даже в малой степени имели с ним дела, своей любезностью, хлебосольством и несравненной щедростью. В наш век господства нуворишей особенно приятно осознавать, что представитель славного и очень древнего рода, который знавал лучшие времена, чем сегодня, сумел своим трудом, талантом и рачительностью, короче говоря – своими руками, нажить большое состояние и пустить его на восстановление доброго имени своего клана. Все известно, что основным местом, где раскрылся коммерческий талант сэра Чарльза, была Южная Африка. В отличии от множества соискателей, которые тупо шли напролом, пытаясь настигнуть удачу и не улавливали момента, когда Фортуна начинает отворачивать от них своё благосклонное чело, сэр Чарльз с присущим ему с рождения здравым смыслом и трезвым разумом, здраво распорядился своими деньгами и вернулся в Англию с солидным капиталом. Два года назад сэр Чарльз избрал местом проживания Баскервилль-Холл, где занялся внедрением различных ноововведений в своё хозяйство. Его планы усовершенствований и перестройки поместья, прерванные его смертью, не были доведены до конца, но успели прославить его поместье на всю округу. Детей у него не было, и возможно, в этой связи он неоднократно публично выражал желание проявлять благотворительность по отношению к своим землякам, что он постоянно и делал, так что после его кончины у многих жителей появился повод оплакивать этого достойного, высоконравственного джентльмена по поводу его безвременной кончины. Сообщения о весьма щедрых пожертвованиях в пользу благотворительных организаций и частных лиц, как в самом графстве, так и в рамках общенациональных, неоднократно были помещены на страницах нашей газеты.