Павел Блинов - По приказу Партии и Правительства

Пока крестьяне возделывали землю, Тимофей озаботился созданием ячейки и выявлением кулацкого элемента. А Иван Крупнов, спустя несколько лет, стал первым на селе комсомольцем и председателем этой организации. Несмотря на то, что раскулачивание во вверенном Тимофею Крупнову районе прошло успешно и активно, большинство односельчан относилось к нему с искренним уважением. Может потому, что мероприятие было организованно скорее демонстративно и большинство зажиточных крестьян не сильно пострадали в материальном отношении. А может потому, что во время продразверстки, встречаясь с односельчанами, он рассказывал, как бы походя, как и где в соседнем районе нашли излишки хлеба. И спустя время после таких разговоров собеседники убегали перепрятывать мешки с зерном и мукой. А может потому, что в голодные годы не уехал с семьей в город, и голодал со всем селом, и отнес сына Ивана с распухшим животом в Американскую миссию, где откармливали и лечили детей.

Не раз приезжало начальство на село и предлагало Тимофею должности в городе, но то ли чутье конспиратора, то ли память о прошлой жизни вдалеке от семьи, уберегли его от сырых подвалов, где завершали свой партийный стаж бывшие троцкисты.

Пока Тимофей поддерживал в селе советскую власть, его сын, в заштопанных на заднице штанах, носился по селу объединяя молодежь, и призывая ее строить дорогу в светлое будущее. Пока не пришло время идти в красную армию.

***

В аэропорту Сергея Федоровича ждал водитель на серой «Волге». Мы сели в машину и поехали в город. Мы опять говорили. Надо честно сказать болтал в основном я, поэтому мыслей о том, куда мы едем, и кто мой новый знакомый в моей голове не возникало. Периодически Сергей Федорович отвлекал меня вопросами. Через некоторое время мы въехали в туннель, и мой собеседник замолчал. Неожиданно машина начала снижать скорость и остановилась. «Что-то случилось на дороге», – подумал я. В этот момент Сергей Федорович открыл дверь и махнул мне рукой. Как только я вышел машина уехала… И я увидел «Москву»…

Да, такую «Москву» видели немногие. Хотя во время «экскурсии» мы встречали много людей, они ходили мимо, не обращая на нас никакого внимания. Сергей Федорович молчал, мне говорить тоже расхотелось, нужны были только мои глаза, как будто я ходил по художественной галерее. Я понял, что по дороге мой спутник отвлекал меня, и я не заметил каким образом из туннеля, минуя контрольно-пропускной пункт мы въехали на территорию подземного города.

Много я слышал про такие объекты. Подземелья по рассказам были и в моем городе. Прямо под центральной площадью находились огромные жилые пространства, которые соединялись с бункером «отца народов». А оттуда галерея через подземные цеха завода, проходила под территорией партийных дач, и обрывалась на берегу реки далеко за городом. Рассказывали, что за рекой в штольнях каменоломни тоже есть обширные подземные пространства, недоступные простому смертному. Таких мест было много вокруг моего города – подземные цеха и естественные холодильники в толще горы для продуктовых резервов.

А сейчас я воочию видел подземные улицы Москвы. Я знал московское метро и представлял, что можно построить в глубине. Но я не думал, что существуют такие огромные пространства с улицами, транспортом, оборудованием и залами на нескольких уровнях, скрытые от посторонних людей. Я, разглядывая подземный город, понял, что Сергей Федорович не случайно показывает мне эту, другую сторону жизни. Я не предполагал тогда, что эта экскурсия в зазеркалье – первое знакомство с миром, где родится и будет жить мой антипод.

Прогулка продолжалась почти два часа. Потом мы поднялись на лифте и с высотки Университета смотрели на Москву, на Лужники и Воробьевы горы. Я с нетерпением ждал разговора с Сергеем Федоровичем и предполагал, что он будет необычным. В голове моей возникали различные конспирологические картины.

Я сказал, что проголодался и, готов к разговору.

– Если бутерброды с чаем тебя устроят, можно поехать ко мне, – предложил Сергей Федорович.

До места мы добирались на метро и я старался меньше говорить, обдумывая вероятные варианты предстоящего разговора. Не выходя в город, мы прошли через пункт милиции московского метрополитена и поднялись на лифте. Проходя по коридору, я понял, что мы находимся в каком-то учреждении. Некоторое время я был в кабинете один, разглядывая обстановку и размышляя над тем, куда я попал. Дверь открылась и вошел Сергей Федорович с подносом…

Я совсем не знал человека с которым только что познакомился и старался держать дистанцию, понимая, что попал в ситуацию, где надо быть очень внимательным. Тем более, что было очевидно – Сергей Федорович живет в мире, который я знал только по фильмам и книгам. Но удивительно, у меня ничего не получалось. Это было похоже, на то, как в гости приезжают дальние родственники, которых ты совсем не знаешь. А они наоборот знают тебя очень хорошо. И ведут себя так, как будто в детстве меняли тебе подгузники. И обращаются с тобой так просто и естественно, что ты очень быстро начинаешь воспринимать их как близких для тебя людей.

С самого первого дня нашего знакомства, отношения с Сергеем Федоровичем не носили ни малейших признаков официальности. Это выражалось во всем его поведении, но особенно в разговоре, вернее в интонации. Этим же качеством обладал и Ион – о нем я расскажу дальше. Интонация была такая, как будто мы сидим на рыбалке, и он просит насадить червяка на крючок. Негромкая спокойная речь, я чувствовал, что он не подбирает слова. Взгляд был внимательный и добрый. Так со мной разговаривал отец. Каждый раз когда мы встречались, а промежутки между встречами были довольно большими, он начинал разговор как будто мы не виделись со вчерашнего дня.

Сергей Федорович работал в одном из отделов Коммунистической Партии Советского Союза, который отвечал за взаимодействие с рабочими и коммунистическими партиями в Латинской Америке.

– Если ты неравнодушен к испаноязычным странам, я могу дать тебе интересные материалы, – предложил он.

Потом он спросил, что я думаю о вступлении в партию. Я откровенно сказал, что даже не думал об этом. На что Сергей Федорович заметил, что если я хочу стать военным, я должен знать – девяносто процентов офицеров Советской Армии коммунисты.

В конце разговора он сказал, что надеется встретиться со мной после окончания школы, и возможно сделает мне предложение… И тут я не удержался и сказал, о чем я давно уже думал… Он посмотрел на меня очень внимательно и покачал головой.

– Нет! – сказал он. – Это место для тебя заказано и ты должен об этом знать.

Да, я знал об этом. Как-то отец сказал мне, что я могу выбирать себе любую профессию, но о карьере Джеймса Бонда я могу не мечтать. С рождения у меня была особая примета, которую невозможно было устранить.