Константин Нагаев - Дом на мосту

Над окошком красной масляной краской было грубо выведено «Касса».

Трудно было определить время суток или года: было сыро, но не холодно, небо застилал тонкий слой рваных облаков, по обоим берегам реки стоял хвойный лес. Единственное, что было ясно – не зима.

Просидев на перроне до наступления сумерек, ушёл в дом, выпил полный ковш воды и, не раздеваясь, завалился спать на диван.

В дверь очень настойчиво постучали.

– Кто там? – спросонок и от испуга заорал я.

– Не ори, Егорушка. Это Егерь.

Я сел. «Егор!».

– Какой ещё егерь?

– Местный, блин. Зайти-то можно?

– Да, конечно.

Невысокого роста, кургузый, с обожжённым солнцем лицом человек вошёл в дом.

– Ты что помятый такой? Бухал?

– Я ничего не помню.

Егерь поставил громадный мешок на пол.

– Опять?

– Что значит «опять»?

– Это, Егорушка, значит в русском языке, что не первый раз.

– То есть мы знакомы?

– И довольно давно. Давай я пожрать сделаю, а ты пока рожу умой и на стол накрой, – сказал Егерь и по-хозяйски прошмыгнул на кухню.

Я вышел на улицу. У перрона висел умывальник, рядом, в зелёном бачке с кривой надписью «для тех нужд» плавал в воде эмалированный ковш. Зачерпнул воды, заправил бачок, сполоснул несколько раз лицо и вернулся в дом.

Егерь развернул деятельность, пахло жареным мясом, и я понял, что очень голоден.

– Кабанятина, свежак, – будто услышал меня гость. – Водка на верхней полке в шкафу. Поставь на стол бутылку, а вторую рядом, на подоконник.

Я сделал как было сказано.. Егерь появился со сковородой, поставил её на фанерный круг, выполнявший, судя по виду не раз, роль подставки, потом принёс грубого хлеба, а в третий заход – пару гранёных стаканов.

– Наливай. Закусим и начнём.

– Что?

– Беседу, что же ещё.

Мясо было жёстким, но вкусным. Мне показалось, что хмелею я от него сильнее, чем от водки.

– Ты снова ходил к «овечке».

– К кому?

– К паровозу. Он утонул в болоте много лет назад.

– А зачем?

– Ну ясно, зачем – дорогу искал, хотя я тебе сто раз говорил: там морок. Но ты не слушаешь.

– Я тебя сейчас слушаю и ни черта не понимаю.

– А что понимать? Просто на слово поверь. Вот туда, – он махнул рукой в сторону двери, – ходить не надо. Там голова не своя становится: видится всякое, голоса, и если смог вернуться – считай, повезло.

– Ладно. Допустим. А зачем мне туда ходить и зачем я вообще здесь?

– Зачем ты здесь?

– Да.

– Наливай.

Мы выпили, закурили.

– Ты Егор, начальник этого моста, объекта 42. Охранять его – твоя почётная работа. Но ты всё время пытаешься уйти. А идти-то здесь и некуда. Только вернуться в город, который то ли ты не любишь, то ли он тебя, то ли всё вместе.

– Мрак какой-то. А ты здесь что делаешь?

– Я-то? Я Егерь. Это моя территория, четыреста двадцать квадратных километров заповедника. Я на ней царь и бог, хозяин и палач. Вот как раз до этого моста.

– А почему до моста?

– Район не мой. Да и делать мне на той стороне нечего. Здесь дел до хрена, да и смысла уходить нет. Никто не трогает, а если какой лихоимец попадается – я взыскиваю.

– Эт как?

– А это, Егорушка, по ситуации.

Выпили ещё.

– Я тебе ногу одну оставлю. Просоли и вывеси на перроне – будет тебе мясо.

– Спасибо, наверное. А живёшь ты где?

– Где дед и отец мой – в тюрьме.

Я застыл с куском мяса во рту.

– Однако…

– Да я уже привык к твоим провалам. Это проходит через пару дней обычно.

– Так я про тюрьму.

– Ааа… Дед у меня начлагеря был. Сына туда же в охрану пристроил. Потом в лагере пожар случился, зеков сгорела тьма – Москва не дала приказа выводить. Никто лагерь восстанавливать не стал, а деда, то ли в наказание, то ли в награду, оставили охранять объект. Казарма, хозблок и контора не пострадали. Вот они с сыном, моим отцом, и остались. Отцу дали должность егеря и участок. Потом моя мать, из местных, появилась. Сначала по хозяйству им помогала, а потом меня родила да и померла. Так мы втроём и жили. Дед своему делу учил, отец – своему. Когда мне пятнадцать было, дед помер. В семнадцать отец сгорел от водки. И всё стало моим.

– Охренеть.

– Да обычная история. Твой-то дед тоже на этом мосту куковал. Он же его и построил. Так что это наши поместья, а мы, выходит, помещики. Вздрогнем, барин?

– Теперь точно да.

Мясо кончилось. Егерь достал шмат сала, нарубил, и мы продолжили.

– Так. Что мне ещё надо знать, чтобы не сдохнуть?

– Ну, первое – что раз в месяц, точнее, пятнадцатого, тебе надо ездить на развилку и забирать топливо и припасы. И пятнадцатое – это завтра. Не забывай вести календарь, – Егерь ткнул пальцем в большую тетрадь, лежащую на столе.

– Так.

– Про поезд, что на западе – я тебе сказал, место проклятое. Сам ходил, поймал измену – чуть там же жаканом себе череп не облагородил.

– Чем?

– Деревня… Чуть не застрелился, в общем.

– Так.

– Большие белые камни, три, их с порога видно – это край моей территории и твоей. За ними на юг – моё хозяйство. Туда один не ходи, там растяжки, капканы и волчьи ямы. Сгинешь начисто.

– А с тобой можно?

– А зачем? – Егерь, прищурившись, посмотрел на меня. – Ну дойдёшь ты со мной до лагеря, оттуда до райцентра сто тридцать кэмэ без дороги, только направление через лес. Я там сам два раза в год бываю. Да и врать не стану, у меня на моей территории инстинкты другие просыпаются, нехорошие. Не стоит, короче.

– Ладно. Усёк. Ещё что?

– На север, через чёрный валун, тропа идёт к старому зимовью, часа два ходу. Там колдунья живёт.

– Кто?

– Ведьма.

– Старуха?

– Краем глаза тень видел и голос слышал, точно не старуха. Но что ведьма – это точно. Пытался как-то контакт наладить – ну, то-сё, сам понимаешь, но как только подхожу ближе к вершине сопки, дыхание перехватывает, глаза слипаются и зудят. Предупреждает, видать, что дальше ходу нет, погибель одна. Так что туда тоже не ходи, если горя не хочешь.

– Так выходит, что идти мне и некуда.

– А куда тебе идти, а главное, зачем? Еда есть, патроны, бензин, электричество вон по «соплям» приходит. Природа, воздух, красота – ни суеты, ни забот.

– Мрачно как-то.

– Эт от беспамятства, а как в себя придёшь – так и поймёшь, в чём фокус.

– Поверю на слово.

– Вот и хорошо. Вторую давай на воздухе приговорим, да и спать. Мне завтра в обход, а тебе за хабаром.

Допили на перроне, молча смотря на звёзды. Егерь иногда восторженно охал без причины.

***

Утром Егерь наспех собрался, стрельнул у меня пачку папирос.

– Ты пошукай там у себя по полкам тетради – дед вроде записи какие-то вёл. Может, что и поможет.

– Спасибо.

– Да не за что. Посветлу и путь чист! – выдал он и ушёл.

Я умылся, разобрался с дрезиной и двинул на запад.