Евгения Черноусова - Ведьмино колечко

После секундного замешательства маман оживилась. Кажется, Москва ее устраивала. На удивление догадливым оказался качок Муля:

– Конечно, моя комната меньше, но ведь Москва! И я все расходы по переезду беру на себя.

– Сколько метров? – спросила маман.

– Э-э-э… семь. Зато в квартире еще только одна семья. А у вас четыре!

– Нормально, Вячеслав, – включилась Инка. – Диван, маленький столик и шкаф. Что еще нужно для одинокой девушки? А если я в гости приеду, мы с Наташей на диване вдвоем поместимся!

– А вот за Наташу давай не будем решать! – сказала строго маман. – Наташа, это же не жильё, а собачья будка.

– Нормально! Зато Москва! И рядом любимый человек!

– Что, и Димка с тобой уезжает?

– Нет, у меня теперь новая любовь. Ладно, Муля, давай за билетами, а я вещички соберу. Родственники, вы пока располагайтесь. Я вернусь, как управлюсь с обменом, и буду упаковываться. А вы надолго?

– Вообще-то я хотела, чтобы Сережа у тебя пожил.

– Ясно. Пусть располагается. Любовь Михайловна, это Сергей, мой сводный брат. Он поживет дня три, покуда мы с вашим новым соседом в Москву смотаемся. А ты что, сразу назад? Может, вместе поедем?

Маман растерялась.

– Ты меня не поняла… я хотела, чтобы Сережа у тебя пожил. Ну, устроился здесь на работу…

– Ерунда какая. Чужой мужик в одной комнате со мной?

– Он брат тебе родной!

– Какая разница? Сережа, а ты что молчишь? Ты взрослый мужик. Тебя устраивает наше совместное проживание?

– А что?

– Ясно. Такой же козел, как и мой бывший. Согласен бесплатно питаться моими продовольственными запасами и наблюдать за моей сексуальной жизнью.

– Бессовестная!

– Да нет, мне бы в голову не пришло подселяться к малознакомому мужику.

Так, непринужденно обмениваясь любезностями с родительницей и сама себе удивляясь, я побросала предметы первой необходимости и кое-что из одежды, выложила для гостей постельное белье и присела передохнуть. Муля вернулся на удивление быстро:

– В одиннадцать выезжаем.

– Ладно. Сейчас что-нибудь на ужин соображу.

– Да не надо ничего соображать! Сейчас по дороге куда-нибудь заскочим и поедим. Ты же весь день в погонючках, да еще дорога впереди. Побереги силы.

– И правда!

Мы быстро оделись, сделали гостям ручкой и пошли на вокзал.

В купе мы оказались вдвоем (это был СВ!). Муля спросил:

– Слушай, что за странные у тебя взаимоотношения с родными? Бабка говорит, что тебя у нее нет, мать ты в глаза никак не называешь, а за глаза – родительницей, брата зовешь чужим мужиком. Ты же хорошая девчонка! Почему у вас в семье такие контры?

– Ох, Муля, в двух словах это не расскажешь, – плюхаясь на диван и с удовольствием вытягивая ноги, ответила я. – Чтобы ты это понял, придется, как говорят романисты, поведать тебе печальную тайну моего рождения и горестную историю моей жизни.

– А была тайна?

– А то! И я в этой тайне так до конца и не разобралась…

И я ему поведала о двух моих матерях: родившей и растившей от семи до пятнадцати лет.

А когда я училась в восьмом классе, на комбинате случилась авария. Приехала комиссия. Все вокруг шептались, будут ли судить отца. Но он до решения комиссии не дожил. Однажды утром он не проснулся. А виноваты в аварии оказались какие-то комплектующие, которые делали на другом заводе…

Вскоре после похорон на горизонте появился Павел Алексеевич. Это был инженер из Людмилиного отдела. Даже если бы меня не просветили насчет него, я бы и сама догадалась. Людмила вся светилась при нем. К счастью, у моих приемных родителей были хорошие друзья. Соседка зазвала как-то меня к себе и завела разговор о том, как я вижу свое будущее и будущее мамы. «Не волнуйтесь, тетя Света, – выслушав ее, ответила я. – Я понимаю, что моя мама молодая и может еще не только выйти замуж, но и родить ребенка. Не считайте меня дурой бессердечной». Получив свидетельство об окончании 8 классов, я стала укладывать вещи. Людмила, застав меня за этим занятием, схватилась за сердце: «Ты что, насовсем?» – «Я решила поступить в педучилище». – «Но ведь оно и здесь есть!» – «Мама, ты же выйдешь замуж за Павла Алексеевича». – «Нет! Если он тебе не нравится…» – «Мама, если не сейчас, то через два года я все равно уеду поступать в институт. И ты все равно останешься одна. Не будь дурой, выходи замуж!» – «Но он тебе не нравится!» – «Он тебе нравится. А мне с ним не жить». В общем, повторила аргументы тети Светы. Людмила была растрогана: «Какая ты у меня умная!» Хорошо мы с ней поговорили, откровенно. Тут она и про выкидыш проговорилась. Я была потрясена: «Неужели ты думаешь, что я, тогда совсем маленькая, на тебя порчу напустила? Давай я тебе теперь напророчу, что ты в новогоднюю ночь мальчика родишь!» Людмила засмеялась: она еще не знала, что беременна. Через несколько дней я улетала. В аэропорту Людмила схватила меня за руку и сказала: «Наташенька, не заблуждайся насчет мамы… твоей бабушки. Она всегда делает так, как считает нужным, не задумываясь, каково это нам. Ты уступчивая, но попробуй не поддаваться!» – «Мам, ну ты что? Бабушка нам жизнь посвятила!» – «А вот после смерти папы… она бы хоть копейкой нам помогла…» – «Мама, нас же у нее много!» Людмила вздохнула и замолчала.

В Москве меня встретил Алексей Иванович, муж Александры, чему я совсем не обрадовалась. «Что вещей так много?» – удивился шофер. – «Бабы…» – пробормотал мой… не знаю как назвать: дядя? отчим? Впрочем, в поезде Алексей Иванович пытался меня разговорить; я отвечала вежливо, но односложно, и он замолчал.

На 88-м километре нас встретил Валера. Я взвизгнула и повисла у него на шее. Он смеялся и отбивался от меня: «Туська, дай вещи принять!» Вещи погрузили в багажник машины, за рулем которой оказался приятель Валеры Толик. Я и у него на шее повисела, на что Алексей Иванович глядел с явным возмущением, и поспешно усадил меня на заднее сидение, сев рядом. Но я обняла сидящего впереди Валерку за шею, прижавшись щека к щеке, и всю дорогу ехала стоя и непрерывно тараторя, рассказывая и расспрашивая.

И дома меня встречали с восторгом. Первой вырвалась за ворота и закружила меня прямо на дороге Алла. Степенно вышли из дома бабушка и беременная Сима, живущая теперь в доме мужа, но пришедшая повидаться; обнимая меня, обе прослезились. Вышла гостящая в родном доме Тоня с сыном на руках. Тоню я не видела лет пять, а братца увидела впервые: «Ну-ка, мама Тоня, покажи своего Кузнечика!» – «Моя мама!» – отпихивая меня, сказал братец. – «Да ладно, не жадничай, пусть будет немного и моя!» Только семейство Александры стояло в стороне. Не складывались у нас отношения. Виделись мы раз в год-два, но как-то не сближались. Потом, пересилив себя, Александра подошла ко мне и сказала: «Ну, как вы там? Что на похороны дедушки не приезжала?» Все резко замолчали: Георгий Павлович умер за два дня до дедушки. Потом Тоня сказала: «Ты, Сашка, скажешь, как в лужу… Наташенька, давай в дом!»