Евгения Черноусова - Ведьмино колечко

– Я тебе карту сейчас в соседней поликлинике сделаю, а то поезд завтра, – заспешила Лена. – Посидишь на телефоне? А, Барракуда, чтоб его!

– Ничего, поговорю и с Барракудой, – ответила я. – Прочим-то что отвечать?

– Спрашивать будут или босса, или меня. Сан Саныч отсутствует, позвоните в офис. Лена с ним.

– Ой, мне же самой позвонить надо!

– Так звони!

Я позвонила Инке. Она одобрила мое решение отдохнуть и спросила, что делать с моей родней.

– Господи, я про них забыла!

Лена спросила, что случилось. Я объяснила.

– А если их пугануть?

В трубке заверещала Инка.

– Что, Инна?

– Да позвони ты им, скажи, что твой Муля оказался бандит, и ты на некоторое время скроешься. Если кто будет ломиться, мол, дверь не открывайте. Мамаша сама свое чадо от греха увезет.

– Молодец твоя Инна, – сказала Лена. – А ты чудная: с Барракудой танцевать не боишься, а родственников на место поставить не можешь!

Я перекрестилась и набрала свою квартиру. Ответила, конечно, Любовь Михайловна:

– Что там у тебя, гулёна?

– У меня неприятности. Бандитом оказался этот Вячеслав. Решил обменять мою жилплощадь на собачью будку в деревне. Теперь я некоторое время буду прятаться, пока ему не надоест меня искать. Вас он не тронет, а вот родне моей скажите, чтобы никому не открывали.

– Наташка, ты что творишь?

– Любовь Михайловна, вас никто не тронет. Не бойтесь!

– Дурочка, я за тебя боюсь, – заплакала вдруг соседка.

– Не бойтесь, я у родственников поживу. А вам буду позванивать!

– Не пропадай, Наташенька, не рви мое сердце!

Я отключилась, удрученная этим внезапным сочувствием. Я-то злилась на нее в последнее время. А она вон что…

Никто не звонил. Я прошлась по квартире. Ничего особенного, две объединены в одну. Свежий ремонт, но не с душой, видно, хозяину начхать, а исполнители не заморачивались. Живет явно один, но есть домработница (не Лена же с ее маникюром такую махину убирает), наверное, и охранники здесь ночуют, одна из комнат явно ночлежка. Фактически та же коммуналка, что и у меня, только попросторнее, да окружение… какое, кстати, окружение? Наверняка ведь никто из них не скажет ему «не рви мое сердце» и не заметит, как дядя Паша, что ему любимые дарят. И не прибьет криво, зато прочно, дверную ручку по собственному почину. Правда, Северские из четвертой комнаты… но не все же должны меня по шерсти гладить! В общем, не стоит конкурентов мочить, чтобы сменить одну коммуналку на другую. И смогу ли я кого-нибудь замочить? Я даже засмеялась. Даже со зла… а часто ли я злюсь? Ну, на родных. А они меня достают не от желания обидеть, а от непонимания. На заведующую? Так она от глупости, ее пожалеть надо. А убивать без эмоций? Разве это люди? Друг детства Митрохин наверняка кого-нибудь… ой! Меня передернуло. Пищевая пирамида, как в учебнике биологии: Троха съел кого-то, Шмелев съел Троху (по крайней мере, обобрал, а собирался убить), теперь этот Барракуда собирается схарчить Шмелева. И все они думают, что я поворожу и будущее предскажу! Нет, бежать надо, пока Барракуда меня на стрелку не пригласил!

Зазвонил телефон. Вздрогнув, я кинулась в кухню. Но звонок звучал где-то в другой стороне. У него, наверное, не один аппарат! Нанималась я, что ли, от аппарата к аппарату бегать. Пошла на кухню. Аппарат упорно звонил. Полезла в холодильник, стала вытаскивать продукты. Надо же что-то на обед сварганить. Телефон все звонил. Я показала ему язык. Он как будто обиделся и замолчал. Я перевела дух и взяла в руки нож. А приготовлю я солянку!

Воронеж оказался городом хмурым и обшарпанным. Я ехала на автобусе, разглядывала ветхие дома и грязные улицы. Была оттепель. Выйдя на конечной остановке, я промочила ноги в снежной каше. Уже совсем заведенная, заселилась в номер. Но после обеда вышла в обширный лесопарк и постепенно настроение поднялось. «Что я как ведьма бешусь?» – подумала я и вдруг наткнулась взглядом на указатель «Лысая гора». Захохотав, полезла на гору, оказавшуюся просто небольшим холмиком.

Через пару дней втянулась в санаторскую жизнь. Процедуры, танцы, поездки в город. Барахолка на стадионе и магазины в центре, оперный театр и музеи… Конечно, все это для старух, но я, не избалованная светской жизнью, и тому была рада. Купила карточку, позвонила домой. Нарвалась на родительницу. Она спросила, долго ли я буду отдыхать, у Сережи сложности с поисками работы, нужна прописка. Мой писк о преследовании бандитами был пресечен строгим окриком: «Не выдумывай!». Я попыталась отстоять свою собственность, но она возмущенно завопила: «Я большее право на эту комнату имею. Да ты знаешь, кто мне бабка Катя?» Тут железный женский голос заявил, что на карточке средств недостаточно, и связь прервалась. За карточкой ехать нужно на почту, так что подробностей о родственных связях я не услышала. Надо бы Инке позвонить, пусть она ряженых на моих родичей натравит, может, испугаются? Два дня звонила, Инкин телефон не отвечал. Эх, ей бы сотовый телефон, как у моего соседа по столу! Впрочем, он не везде «ловит сигнал», как этот дядька сказал. А сколько стоит, я и спрашивать не стала! Даже у Шмелева я такого не видела. У него пейджер, тоже не для нас, лапотных.

Пришлось звонить домой. К счастью, ответила Любовь Михайловна:

– Наташенька, если можешь, задержись, не приезжай! Приходили какие-то мордовороты. Я их пускать не хотела, но они меня оттолкнули, зашли, в комнату твою вломились, даже в шкаф заглянули. Мать твою напугали, брата двинули об стенку.

Неужели Инка догадалась? Искать-то меня некому.

– Любовь Михайловна, передайте родне, если их в заложники возьмут и будут с меня выкуп требовать, я скажу, чтобы к Васильеву обращались. Они богаче меня, я ради них жилища лишаться не желаю!

– И правильно, Наташа, кто они тебе? Ой, идут, позвони в другой раз!

Еще через пару дней позвонила. Ответил дядя Паша:

– Наташка, мужик какой-то тебя спрашивал. Такой… на иностранца похож. Богатенький, видно.

– Так меня и спросил?

– Нет, сначала он тетю Катю спросил. Я говорю, так, мол, и так, лет пять, как померла…

– Да уж почти семь.

– Какая разница! Все равно давно. Он спросил, как она умирала, я сказал, что ты за ней ходила, он очень хотел с тобой поговорить. Вот, оставил записку, когда где будет и телефоны для связи. А ты далеко?

– В Москве я, дядя Паша.

– Ладно, пиши. В Питере до девятнадцатого, так, это уже поздно… в Москве… вот! Нет, с сегодняшнего дня он в Воронеже. Телефон запишешь?

– Давай, дядя Паша!

Это судьба! Может, друг бабушки Кати или родственник какой? У меня там ее фотографии, документы.

– Дядя Паша, а больше никто меня не спрашивал?

– Какие-то хулиганы приходили пару раз, но я их не видел. Мамашка твоя визжала! А Михална говорит: «Похитят вашего Сережку, как ждать Наташку замаются! А она не приедет, пока им не надоест ее ждать! У родственников поживет покуда. Так что вы адресок вашего мужа сообщите, чтобы он сыночка выкупил в случае чего». Но этот мужик точно не бандит! Сейчас гляну, вот тут он фамилию записал… Крамер Эдуард Петрович.