Татьяна Диско - Такси в преисподнюю

© Татьяна Владимировна Диско, 2021

ISBN 978-5-4496-3662-1

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Ещё утром в пятницу я серьёзно намеревалась покончить жизнь самоубийством, соглашаясь взять на себя двойной грех. Но безбашенная парочка молодожёнов – хозяев дома обещала вернуться только в понедельник, Анджела – моя соседка по комнате последние два года – вообще ничего не обещала, а просто в очередной раз пропала на неизвестный срок, так что я не посмела оставить Лисёныша без еды, любви и внимания на целые выходные. Конечно, можно было бы и его прикончить (Анджела не раз обещала в один прекрасный день связать из его шерсти классные варежки), но это уже как-то совсем…

Впрочем, знала бы я, что уже этим вечером умру по вине своего коротконогого пса под колёсами автомобиля, возможно, взглянула бы на ситуацию иначе.

Позже, познакомившись ближе со Смертью, я обнаружила, насколько многогранная это личность, и поняла, почему, попросив её встретиться утром, лишь ночью удостоилась чести стать её знакомой. Оказалось, Смерть не только является противницей пунктуальности и терпеть не может следовать заранее подготовленным планам, но за долгое время существования она просто стала путаться в часовых поясах, сторонах света, РМ и АМ, и вообще у неё плохо с ориентацией…

Но, наверное, стоит обо всём по порядку.

В эту пятницу порядок замаячил у меня на горизонте, когда уже стемнело и я позволила себе немного расслабиться перед телевизором, отключить лишний в просмотре мыльной оперы мозг и вместо него чуток напрячь желудок, вооружившись банкой шоколадной пасты. Ложку себе – ложку Лисёнышу. Ложку себе – и снова порция для прожорливого пса. Бедняга надеялся подрасти, поэтому лопал всё подряд. Но будучи продуктом производства рослой овчарки и лохматой коротышки-дворняги, вряд ли мог мечтать дотянуться когда-нибудь даже ухом до моей коленки. Зато природа наградила его повышенной лохматостью, весёлым рыжим окрасом и неувядаемым оптимизмом – в глазах, оскале, вилянии хвоста и в каждом движении вообще.

Так мы и коротали вдвоём этот вечер, развалившись на хозяйских подушках. Единожды зазвонил телефон, и я ответила, не снимая зад с мягкой поверхности: мама интересовалась моими делами, папа перехватывал трубку несколько раз, задним фоном проносился голос брата, – семейство определённо готовилось к ужину и пребывало в прекраснейшем настроении. Конечно, ни одна нотка страдания и грусти не была услышана моими родными по ту сторону провода, хотя этим вечером мой голос представлял собою самый что ни на есть кончерто гроссо 1 1 инструментальный жанр в музыке, зародившийся в эпоху барокко. , – и я в роли дёрганого дирижёра…

Вот так всегда: когда испытываешь настоящее счастье, становишься слепым к чужой боли. Не только потому, что безграничная радость застилает тебе глаза, а просто с верхушки внезапно ставшего доступным Олимпа даже смотреть не хочется на эти унылые лица; спрашивать «Что случилось?» так вообще страшно…

Семье повезло: они не могли сейчас наблюдать моё уныние, ведь нас разделяли несколько сотен километров.

– Подожди секунду, мама, – мрачно попросила я на минуте двадцатой разговора, услышав, как кто-то позвонил в дверь.

Лисёныш с его собачьей интуицией среагировал на чужой визит раньше меня и, пройдясь пушистой метёлкой хвоста по моему лицу, умчался скрести недавно покрытую лаком древесину.

– Тебе этого не простят, – предупредила я пса, увидев на двери свежие царапины, но по задоринкам в глазах Лисёныша прочитала следующий ответ: «Ага, зато с тебя теперь любые взятки гладки…»

На пороге меня ожидал улыбающийся во все брекеты парнишка с коробкой преступно ароматной пиццы в руках.

– Мама, я перезвоню.

Я оборвала связь, не дождавшись ответа, и прежде, чем позволить курьеру что-либо сказать, уткнулась носом в протянутую коробку и пару секунд наслаждалась сырным ароматом.

– Прости, приятель, но я не заказывала.

Улыбка сбежала с лица парнишы, и он растерянно полез рукой в карман за скомяченным адресом.

– Но как же? Посмотрите: вот улица, номер дома… Может быть, это кто-то из ваших?..

– Только если ты имеешь в виду, что пиццу заказала моя собака, – огрызнулась я, переходя на беспардонные местоимения, – потому что кроме Лисёныша и меня в этом доме нет никого «нашего»!

Я приоткрыла дверь, решив для убедительности продемонстрировать незваному гостю пса, пока сам гость, задрав голову, оценивал взглядом большущий дом в два этажа: наверное, пытался решить в уме уравнение типа студентка + собака + х = шикарное жилище .

Найти неизвестное он не успел, потому что я завопила:

– Ах ты, сукин сын! – конечно, обращаясь к Лисёнышу, который хоть и назывался именем дикого зверя, но был никем иным как сынишкой упомянутой мною леди.

Парниша шарахнулся от меня, выронил бумажку с адресом, но удержал в руках коробку с пиццей, а, проследив за моим взглядом, облегчённо вздохнул: он понял, что причиной моего негодования стала рыжая собака, тайком улизнувшая из дома в темноту и вечернюю прохладу улицы.

Зря курьер расслабился: я отчаянно шлёпнула его по плечу.

– Из-за тебя сбежала моя собака!

Он одичало зыркнул на меня, потом опять перевёл взгляд на Лисёныша, который застыл посреди проезжей части и, казалось, не собирался никуда убегать, а просто стоял, повернув морду к дому и счастливо свесив язык на бороду.

– Что с ней станется? Сейчас вернётся обратно. Хотите, можете подержать пиццу, а я…

Слова курьера послужили собаке пинком под зад: Лисёныш резко дёрнулся с места и помчался вперёд по дороге навстречу, как ему казалось, приключениям, при этом набирая скорость – неожиданную, если учесть длину его лап и вынужденно домашний образ жизни.

– Ему же нельзя..! – ахнула я и, бросившись мимо парниши вниз по ступенькам, глянула в темнеющую даль улицы, обрамлённую слабым фонарным светом. – Он ещё щенком попал в передрягу, и с тех пор ему нельзя…

Я не договорила. Даже не собиралась что-то объяснять развозчику пиццы – скорее, освежила память самой себе. И незамедлительно ринулась вслед за Лисёнышем, пока тот ещё не успел окончательно исчезнуть с моих радаров.

– Стойте!

Какие-то мгновения парниша разрывался между вариантами побежать за мной, остаться присматривать за домом, у которого, кстати, и дверь осталась нараспашку, или вообще плюнуть на всё и самому съесть пиццу сейчас же на этом самом месте! Он так и стоял, дёргаясь то в одну, то в другую сторону, пока не определился. Сворачивая за угол в конце пустующей улицы, я слышала его голос у себя за спиной: