Евгения Никифорова - Тамерлан. Дорога в Самарканд

– Хан уже принимал тебя?

– Да, я видел повелителя.

– Но ты не видел и десятой доли происходящего, – женщина подалась ближе. – Моему мужу не раз предлагали примкнуть к Ильясу-Ходже. Некоторые эмиры только и ждут, когда хан уедет.

– Что Дауд знает об этом заговоре?

– Пока ничего. Он верен нам. Но послушай, не может ли получиться так, что с отбытием хана начнутся беспорядки? Ильяс-Ходжа трус, а трусливые всегда принимают решения поспешно. Пока его отец здесь, он головы не поднимет, но потом что?

– Ильяс-Ходжа не главная наша проблема. В городе прячутся сербедары, и только Аллаху ведомо, что они замышляют.

– Откуда же стало известно о сербедарах? Ещё вчера мы спали спокойно.

– Что ты имеешь в виду?

– Вдруг это ловушка? И никаких сербедаров здесь нет? – Туркан-ага искала в карих глазах брата хотя бы отголоски понимания. – Ильясу-Ходже нужен повод, чтобы провести в Самарканде чистку. Я много об этом думала…

– Он не настолько безумен! – резко осадил Тимур. – Не забывай, ты говоришь о наследнике Чингиз-хана! Не для того он совершал Хадж, чтобы потом устраивать бурю. Да и достаточно наши народы терпели… Войны, голод. От улуса мало что осталось: Хорезм сам по себе, Хорасан полностью подвластен Казгану. Нам бы Мавераннахр сохранить!

– Дай Аллах, это правда. Но ты должен предусмотреть все варианты.

Кутлуг Туркан-ага не уступила: на правах старшей высоко подняла голову, расправила плечи и заглянула брату прямо в лицо.

– Закулисные козни далеко не то же самое, что военные действия.

– Я не собираюсь сражаться с Ильясом.

– А разве оборона не часть сражения?

На это Тимур ничего не ответил.

– Благородство не позволит тебе упасть в яму.

– Что это значит?

– Ты пришёл ко мне за советом, брат. Так слушай. Правителем не стать за один день. А те, кому такая удача улыбается, умирают с первым же снегом. Не расстраивайся, если хан посчитает своего сына достойным звания наместника. Важно то, как пережить это время, не потеряв лицо. Помни обо всех клятвах, что ты давал, Тимур, и ни в коем случае не нарушай их.

Он не нашёл что возразить. Мудрые слова сумели срезать ростки негодования и опасений. Мужчина вкушал пищу в молчании, и сидевшая с ним сестра ни о чём больше не говорила. Туркан-ага уже сделала, что должна была.

Возможно, если бы по воле Аллаха эта встреча не состоялась, Тимур утонул бы в обиде и чувстве задетой гордости. Потому что вечером Туглук-Тимур хан вынес решение не в его пользу.

Но иначе повелитель поступить не мог. История многочисленных убийств за трон и бунт в Моголистане убеждали куда красноречивее, нежели честное имя барласа. Хан отдал Самарканд продолжателю своего рода – Ильясу, хотя и понимал, что без опыта ему будет трудно справиться с городом, самым большим в Мавераннахре. Именно это подтолкнуло к следующему решению: даровать Тимуру титул эмира и назначить полноправным владельцем Шехри-Себза. Столь щедрая награда дозволяла войти в состав Совета, а что-то большее для вождя чужого племени Туглук-Тимур хан и не сделал бы. Он верил в расчёт: с одной стороны сохранил власть, с другой – не потерял союзника.

Однако не все разделяли его точку зрения. Лицо Ильяса, поначалу светившееся от счастья, померкло, когда Тимур опустился на колени и принял ярлык.

– Аллах да не позволит мне осрамиться перед моим ханом.

– Аминь, – повелитель был более чем доволен, видя, что барлас понял всё правильно.

– Так даже лучше, – шепнул Бекчик новоиспечённому наместнику. – Чем ближе враг находится, тем скорее мы с ним разделаемся.

– Теперь он эмир, – выдавил Ильяс сквозь зубы. – Его люди почуют силу, от них нелегко будет избавиться.

– Напротив, – тот улыбнулся.

Юноша не стал ничего спрашивать, зная и так, что хитроумный Бекчик уже строит план. Между тем Тимур, не подозревая, какие мысли созревали в головах противников, поклонился в последний раз и, аккуратно поднявшись на ноги, отступил к своим воинам. Не сразу ему удалось поймать взгляд Ильяса. Взгляд, который обжигал ненавистью и обещанием расправы – с точки зрения Тимура, совершенно не заслуженный. Но молодому наследнику хана не было дела до того, на что враг надеялся. Он видел в нём человека, которым не мог стать: из-за возраста или характера, стойкости духа, кто бы сказал, – и это отравляло Ильясу душу, хотя власть без борьбы перешла в его руки.

– Отец бы гордился вами, – голос Кайхосрова возвратил задумавшегося барласа к весёлым бурным речам. – Вы эмир Шехри-Себза! О, Аллах, теперь вы можете сидеть за столом со всеми этими визирями.

– Разве господин ради застолья добивался доверия хана? – Зинда Чашм ответил ухмылкой. – Ты опять всё сводишь к еде.

– Так важные решения и принимают в компании жареного ягнёнка да бузы, или я не прав, господин?

– Прав.

Он не представлял, как потом ему будет не хватать друзей. От Джаку приходили короткие весточки, сухо сообщавшие, что в землях Каркары набран новый отряд: ничего, что бы касалось тоски и переживаний из-за разлуки. Кайхосров также исполнит долг, Тимур не сомневался в этом. Не хотелось ему сомневаться и в других собратьях по оружию. Будущее виделось туманным. Раньше, когда в Кеше руководил родич отца, эмир Хаджи, всё казалось простым и понятным: Тимуру надлежало заботиться о собственных землях. После – служить могульскому хану. Но чем ближе он становился к трону, тем быстрее бездна поглощала его жизнь.

– Вы оба отправитесь в Шехри-Себз, – сообщил он друзьям. – Как мои представители…

– Что? – зашумели сардары, с недоумением переглядываясь. – Как же так? Мы не оставим вас одного в Самарканде.

– Я вовсе не один. Кеш отныне полностью в наших руках, и, что бы ни произошло здесь, я должен сохранить власть на родине. Я доверяю вам, как братьям, – голос Тимура был твёрд, и мужчины, ведомые неизъяснимым чувством, склонили головы. – Пусть моё отсутствие не повредит порядку. Позже дам новые распоряжения.

– Мы сделаем всё необходимое, – промолвил Зинда Чашм. – Ваше слово всегда будет для нас законом.

– Дай Аллах.

Самарканд медленно просыпался. Под натиском палящих лучей холода отступили, глина прогревалась, и вот спустя два-три часа после рассвета город зажил обычной жизнью. Зашумел разноцветный базар, муэдзин принялся петь молитву, навьюченные верблюды фыркали, подражая горделивым хозяевам. Полторы тысячи лет хранились в стенах сооружений, в улицах и памяти самих обитателей, которые знали порядки так же хорошо, как собственные лица. Любая перемена грозила взрывом негодования, поэтому Тимур не понимал, чего добивался наместник.

Ильяс проникся дурманящим ароматом власти. Он – человек, не участвовавший в сражениях, прятавшийся в тени могущественного отца, – внезапно получил в распоряжение огромные земли, армию, богатства Мавераннахра. Набросив на плечи лисий мех, юноша занял трон со странным чувством, которое, как показало время, переросло в откровенную ненасытную жажду доказать всем свою силу, пусть даже это потребует крови. И что более опасно – вызов устоям.