Владимир Молодых - Казачья Молодость

Я слушал с вниманием учителя, убеждаясь, что именно это я и хотел сказать, но не мог. Жаль. Нина, молча, выслушала мать, как ни в чем ни бывало

– Как земля вертится, так совместимы и дружба, и путешествия. Они не помеха друг другу.

– И, по-моему, то же – все так и происходит. Но казаку в этих походах, нужен верный друг – конь. Без коня и Сибирь бы казаки не открыли и нашей, кстати, встречи этой бы здесь не было.

– А вы не обиделись? – вдруг спросила Наташа.

– Я! Нет. Я лишний раз убедился, как прав был Гончаров.

Мне все нравилось в доме. А то, что не нравилось, я вскоре к этому привык. Сам дом стоял на чудесном высоком скалистом берегу. И какое было удовольствие глядеть из окна. Открывалась гладь реки, а в сильный ветер было слышно, как волны бились о скалистый берег. В окно бил упругий ветер со всеми запахами реки. Я, бывало, от грусти подолгу смотрел на все водное пространство. Слушал, как перекликаются пароходы, когда один из них с напругой тянет вверх по течению груженые баржи. Я любил, когда волновалась река под напором ветра. Я бродил вдоль высокого берега и слушал, как беснуются волны о скалы. Тропа шла вдоль берега и дали, отмытые осенними дождями, стояли широко распахнутыми. На противоположном низком берегу видны были поля убранного овса. Правее мост железнодорожный, а на той стороне вокзал. Однажды я увлекся – и ушел далеко по тропе вдоль берега. В одном месте я заметил полузаросшую тропу, сбегающую к реке. Среди колючих кустарников шиповника я спустился вниз. Тропа петляла среди каменных развалов – и вот здесь по журчанию воды я обнаружил родник. Я бывал у родника и летом, ибо оставался в городе на каникулы. Здесь в жаркий полдень можно было отдохнуть в прохладной тени. Здесь хорошо думается. Я часто стал здесь бывать, так что родник стал целью моего путешествия. Я рассказал о роднике Нине. Что, мол, путешествуя вдоль берега, я сделал для себя открытие.

– Это и есть ваши те самые путешествия, о которых вы говорили и которым вы хотите посвятить жизнь? – с заметной иронией сказала девушка.

– Все большое начинается с малого. Но ты для себя в этом малом – ты должен будешь сделать открытие

– Для себя открытие?! Кому оно нужно твое открытие? – небрежно бросила она.

– Кому открытие? А тебе…

– Невидаль какая – родник, – продолжала иронизировать девушка.

– Большего пока не могу, так как я еще учусь. А вот… Выучусь…

– …стану Пржевальским, – громко засмеялась Нина.

Я не любил, когда надо мною смеются, хотя я все говорил всерьез.

Я продолжал обследовать округу и однажды набрел на старое заброшенное кладбище. У меня как-то возникла мысль иметь перед собою череп человека. Не знаю – зачем? Я спустился в несколько склепов и в одном из них я обнаружил череп. Завернув в тряпицу, я отнес его к частному ветеринару, чтоб он продезинфицировал его. Тот сделал – и вот теперь я представлял себя настоящим натуралистом.

Летом было предостаточно времени, так что я отправлялся в читальный зал городской библиотеки. Я знал, что мне надо найти хоть что-то о старых монастырях и даже их развалинах. Ведь я дал дяди слово разыскать все о нашем монастыре, развалины которого сохранились до сих пор. Но нигде я не встретил упоминания о казачьих монастырях…

Пока было одно: передо мною стоял череп – это лицо смерти. Череп напомнил мне слова дяди: «Помни о смерти!» Помню, эти слова он сказал даже по латыни: «Momento more».

После того, как некоторые считали, криминального моего случая в классе с Денисом я так часто стал бывать у Анны Борисовны, нашей АБ, что вскоре в ее доме я стал своим человеком, а она со временем стала для меня настоящим духовным наставленником. В летнее время я один ловил ей пиявки. Летом я как-то встретил Дениса и предложил помочь мне в сборе этих кровососов, но он наотрез отказался, назвав это занятие «несовместимой отвратительностью».

Теперь я бывал у АБ в доме без приглашения. Я еще за зиму подтянул с АБ русский, так что год окончил с Похвальным листом. Так я выдержал данное крестному слово учиться прилежно. И все же главное было в другом. По вечерам за чаем мы подолгу проводили в разговорах или я читал ей вслух ею любимого Вольтера, его «Философские повести».

– Конечно, Вольтер сложен для тебя. Но даже в нем есть точка приложения и для тебя. Вольтер требовал от исследователя чужых стран знания духа, права и обычаев народов этих стран. Не сословий, а в целом всего народа. Народа! – особо подчеркивал Вольтер. Эти требования относятся и к путешественнику. Познание народа имеет большую цену, чем вся масса летописей дворов, царских особ. История России не раз писанная – это история царей, а истории народа России нет, как нет. И еще. Вольтер вовсе не увлекался Екатериной, как это считают некоторые. Он знал, что она только лишь претворяется ученицей Вольтера, а сама своим указом утвердила в России рабство крепостного права. Она и Пушкину советует употреблять «холоп» вместо слова «раб». А тут же пишет фавориту Орлову, что казаки под предводительством Пугачева подняли восстание «рабов».

И как-то я совсем не ожидал – ко мне вошла хозяйка дома. Я не скрывал от нее, что бываю по вечерам у АБ. И вот она многое мне поведала об Анне Борисовне. АБ, со слов хозяйки, из дворян, будучи по молодости народоволкой она попала в наши края. Она еще многое рассказала об АБ, но цель всего ею сказанного, я думаю, сводилась к одному: она старалась меня предостеречь от последствий моей связи с АБ. Судьба АБ меня нисколько не смутила, так что в дни ее болезней я спешил во флигель. Муж ее и вовсе дряхлый старик болел ногами. Я вид их идущих в гимназию под ручку. Он вел у нас математику. У них не было детей – и я стал им близким человеком.

Между занятиями по русскому она прививала интерес к поэзии. Она предпочитала гражданскую поэзию Рылеева и Плещеева. Много поведала о Белинском, Герцене и Чернышевском. Как-то я читал ей запрещенного в гимназии Тургенева, когда вошел врач. В другой раз она расспрашивала про мою жизнь в станице. А кто – отец, кто мать? Я ей все рассказал как на духу. Ничего не утаил. Даже сказал о своей мечте пойти во след своих предков-землепроходцев.

– Ну, открывать новые земли, я думаю, предки не оставили. Не такие они были предки, чтоб что-то оставлять! Они до Калифорнии дошли. Не останови их – они бы всю землю прошли и пришли бы – откуда вышли. Они все открыли за тебя. А вот ты будешь теперь исследовать ими открытые земли. Мысль твоя примечательна тем, что она оттого-то и возникла в тебе, что природой в тебе заложены все возможности ее реализовать. Иной бы хотел стать на этот путь, но не может – природа не вложила в него все нужные для осуществления силы. Как тут не послушать Вольтера: «Надо следовать своей судьбе». Природа все вложила в тебя: дала мечту, силы – осталось тебе приложить только твердость, чтобы достичь мечты.