Наталья Способина - И оживут слова. Часть III

Я поняла, что никакая сила не заставит меня остаться в темном коридоре, потому что единственным освещением здесь служила тусклая полоска света из чуть приоткрытой двери. Что было за этой дверью, я понятия не имела. Возможно, покои Миролюба, потому что бежала я долго и вполне могла очутиться на мужской половине. Я сглотнула и бросилась за уже исчезнувшим Миролюбом. К счастью, на пути мне попалась перепуганная девочка с лампой. Кажется, та самая, что не могла говорить, во всяком случае она молча взяла меня за руку и потянула в ту сторону, где исчез Миролюб.

До наших с Добронегой покоев мы добрались быстро. Вероятно, убегая, я в панике бессистемно петляла по коридорам, оттого путь и показался таким дальним. Свернув в знакомый коридор, я почувствовала, что ноги приросли к полу и дальше я не смогу сделать ни шага.

– Воду неси! Что стоишь?! – заорал кто-то, и я не сразу узнала в этом крике голос Миролюба.

Я бросилась вперед, забыв о страхе, и почувствовала, что тянет дымом. Мне навстречу выбежали сразу несколько женщин, и все они неслись так, будто за ними гнались. Не успела я войти в комнату и краем глаза заметить Миролюба, сбивавшего пламя с кровати, как кто-то сильно толкнул меня с криком:

– С дороги!

Я прижалась к стене, пропуская женщин с ведрами, мисками, ковшами. Мне на ноги выплеснулась ледяная вода. По коридору загрохотали тяжелые шаги. Спустя мгновение эта часть княжеского дома наводнилась воинами, которые втащили бочки с водой, мигом разогнав всех женщин.

Я убежала вместе со всеми и очутилась во дворе в изрядной толпе перепуганных женщин. Некоторые из них держали на руках хнычущих детей. Дети постарше молчали, прижимаясь к матерям и кутаясь кто во что. В руках у пары подростков были факелы, освещавшие нашу встревоженную группу. Ни Златы, ни Добронеги не было.

Я сразу вспомнила об Алваре и о том, что способен сделать огонь. Не его ли это рук дело? В этот миг я осознала, что нахожусь в самом сердце деревянного города, и если этот огонь вызван Алваром, ни у кого из нас нет шансов на спасение. Мне стало по-настоящему страшно.

Вскоре из дома стали выходить хмурые воины. Двое из них вытащили набитый пером, обгоревший матрац и бросили его прямо у крыльца. Три женщины тут же подхватили матрац и потащили к хозяйственным постройкам. Я наблюдала за всей этой суетой, боясь пошевелиться. Все кончилось? Беда миновала? Я ожидала, что сейчас все начнут возвращаться в дом, но женщины по-прежнему стояли во дворе, словно чего-то ждали.

Наконец на крыльце появился Миролюб. Только тут я заметила, что он без рубахи, впрочем, было непохоже, чтобы он сейчас стеснялся своего увечья.

– Хорошо все. Спать идите, – громко объявил княжич.

Тут же по двору пронесся вздох облегчения.

– Много ли сгорело, Миролюб? – с тревогой в голосе спросила пожилая женщина, беспрестанно гладившая по волосам девочку лет семи.

– Одной кроватью в доме меньше, не обеднеем, – со скупой усмешкой ответил Миролюб, и все рассмеялись. – А коль не ты бы, Мариша, так бы легко не отделались. Но Боги миловали.

Старуха улыбнулась беззубым ртом:

– Ох, княжич-княжич, над старой-то потешаться удумал…

– Какая ж тут потеха? Кабы не твой наперсток, весь дом бы сгорел… – уже не таясь, расхохотался Миролюб, и только тут я заметила, что в левой руке старуха сжимает крупный наперсток. Вероятно, это было единственное, что оказалось у нее под рукой в момент пожара.

Смех Миролюба подхватили все, кто находился во дворе. В этом смехе было облегчение людей, разминувшихся с бедой.

Но отчего загорелась кровать? Неужели я, убегая, смахнула со стола лампу? Но это невозможно! Лампа стояла на столе, а я пятилась к двери и, кажется, к столу не подходила. Я вспомнила, что слышала женский крик из наших покоев, когда пыталась объяснить Миролюбу, что произошло. Может быть, кто-то из служанок увидел змею и бросил в нее фонарем? Или это все же моя вина?

Пока я размышляла, на крыльце появился князь. В отличие от сына, он был полностью одет, лоб привычно перехватывал кожаный обруч. Словно Любим и не ложился в эту ночь. Он что-то негромко спросил у сына. Миролюб ответил. Князь внимательно выслушал и, как и княжич, обратился к собравшимся с шуткой. На этот раз досталось растрепанной девчонке, которая прижимала к себе подушку. В толпе тут же зазвучали беззлобные подтрунивая. Подождав, пока возбужденные голоса утихнут, Любим отправил всех восвояси. Женщины и присоединившиеся к нашей группе мужчины разошлись. Остались лишь старик с факелом и я, потому что не была уверена, можно ли мне возвращаться в комнату.

Любим медленно спустился с крыльца и направился в мою сторону. Я надеялась, что Миролюб последует за ним, однако в это время из дома появилась та самая Улада – мать его сына. В руках она сжимала стеганую куртку.

– Надень, княжич, застынешь, – услышала я.

Я испытала укол – нет, не ревности – зависти. Они были семьей, у меня же теперь не было никого.

Князь оглянулся на сына со служанкой, однако ничего не сказал. Миролюб принял куртку, и Улада помогла ему одеться. Выглядело это так, будто давно стало привычным ритуалом. И о какой свадьбе может идти речь? Я здесь как телеге пятое колесо.

Любим повернулся ко мне и, забрав у старика факел, кивком головы отпустил того отдыхать. Я невольно посмотрела на факел, и перед глазами заплясали пятна. Пришлось зажмуриться, поэтому я не видела выражения лица князя, когда он произнес:

– Как огонь занялся?

Голос прозвучал ровно, но мне стало не по себе.

– Я не знаю, – честно ответила я, открывая слезящиеся глаза. – Я выбежала из покоев. Лампа на столе была. Не знаю, отчего кровать загорелась.

Миролюб наконец сбежал с крыльца и коснулся плеча отца:

– Дозволь, отец.

Любим обернулся к сыну. Миролюб отвел князя на несколько шагов и что-то зашептал на ухо. Князь посмотрел на меня и нахмурился. Мне же оставалось лишь стоять, ежась от холода. Наконец переговоры закончились, и Любим посмотрел на меня долгим взглядом, потом кивнул, будто что-то для себя решил, и негромко произнес:

– Доброй ночи.

Я удивленно моргнула, не ожидая такого скорого окончания допроса. Князь передал сыну факел и, больше ничего не добавив, скрылся в доме.

– Что ты ему сказал? – прошептала я Миролюбу, будто нас мог кто-то услышать.

Тот не ответил, лишь поморщился, и я поняла, что правду он мне не скажет. Разом вернулись все мои сомнения.

– Я не могла опрокинуть лампу, – негромко произнесла я и, набравшись храбрости, посмотрела в глаза Миролюбу.

Он потер подбородок о плечо, повертел головой, разминая шею. Я понимала, что он просто тянет время, и меня снова начало накрывать волной липкого страха.

– Там была змея, – прошептала я. – Огромная черная змея. В постели.