Наталья Способина - И оживут слова. Часть III

По дороге к княжескому двору Миролюб вполне дружелюбно рассказал, что они с Альгидрасом очень беспокоились, потому что, справившись обо мне у одной из девочек, выяснили, что я ушла за ворота. Воин у ворот это подтвердил. А дальше они пережили весьма неприятные минуты, пока искали меня по всей Каменице. Причем делали это так, чтобы не привлекать внимания к пропаже. Больше всего они боялись как раз моей встречи с Алваром, потому что уже имели возможность убедиться, что он действительно опасен, и никто не знает, что у него на уме. Поэтому, когда меня все же нашли, Миролюб был очень зол.

У самых ворот Миролюб даже извинился и выглядел при этом таким искренним, что я постаралась побыстрее выкинуть из головы сцену, предшествовавшую обеду.

Остаток дня я провела за вышиванием. Видеть мне никого не хотелось, поэтому я расположилась в комнатке, примыкавшей к веранде, предварительно испросив разрешения у той самой старушки, что увела вчера Милонегу. Та ласково кивнула, потрепала меня по волосам и сказала, что это и мой дом тоже. Последнее заявление я сочла полной ерундой, однако спорить не стала. Вместо этого забралась с ногами на сундук у широкого подоконника, закуталась потеплее, чтобы не мерзнуть у открытых ставен, и принялась бездумно считать стежки. Вспоминать сказанное Алваром не хотелось, потому что стоило мне подумать о его словах, как меня накрывало то смутной тревогой, то беспричинной радостью.

Я как могла оттягивала момент возвращения в покои и встречи с Добронегой, не зная, что мне делать дальше. Переговорить с Альгидрасом о Добронеге не получилось, поэтому я решила слоняться по дому допоздна, чтобы к моему возвращению мать Радима наверняка уснула, понимая, что Добронега делала именно так все эти дни: возвращалась, когда я уже спала. Думать об этом было тошно.

Та же сердобольная старушка заглянула ко мне, посетовала на то, что я и так худая, да еще обед пропустила. Я не стала рассказывать, что обедала в городе, просто поблагодарила ее за то, что она обещала прислать ко мне девочку с едой. Спустя несколько минут в комнатку вошла та самая немая девочка. В одной руке она несла большую кружку, на которой стояла тарелка с хлебом, а во второй – масляную лампу. Девочка приветливо улыбнулась и поставила все это на подоконник. Я поблагодарила, думая о том, что все же странно отправлять немую девочку прислуживать гостям. Она и объяснить-то ничего не сможет. Это же…

И тут меня слово обдало кипятком. Я четко вспомнила момент, когда Добронега впервые посмотрела на меня так, как никогда не смотрела на Всемилу. Это действительно случилось уже в Каменице после того, как я вслух удивилась немой девочке в доме княгини. Я сделала то, что не могла сделать настоящая Всемила! Мать самой Всемилы была немой, и Добронега не считала это недостатком. И ее муж не считал. Радим с Найденой, по словам Добронеги, души друг в друге не чаяли. А это значит, что Всемила никогда, ни при каких обстоятельствах, не могла указать Добронеге на чью-либо немоту как на недостаток. Даже если втайне так и думала. Вот оно!

Девочка давно убежала, а я все сидела и потрясенно смотрела на погрузившийся в сумерки сад за окном. Я знала, что рано или поздно меня разоблачат. Чувствовала это с первой минуты своего появления здесь, но никогда не думала, что это произойдет вот так. А что если моя потребность поехать в Каменицу была тоже навеяна святыней именно для того, чтобы меня разоблачили здесь, вдали от Радима, который не стал бы судить без разбирательств и на чью защиту я могла надеяться?

Не знаю, сколько времени я провела в этой комнате. Сад Милонеги поглотила влажная тьма, над ухом звенели комары, а я не двигалась с места, понятия не имея, что мне делать дальше. Лишь когда огонек в оставленной девочкой масляной лампе стал заметно тусклее, я скрепя сердце собрала вышивку, прикрыла ставни и отправилась искать дорогу в покои, так и не решив, как теперь смотреть в глаза матери Радима.

С замиранием сердца я приоткрыла дверь в нашу с Добронегой комнату и с удивлением увидела, что ее кровать все еще пуста. Зато в комнате было натоплено, а на столе горела лампа. Я некоторое время стояла у печи, грея руки о теплый беленый бок, потом умылась, думая о том, что отрицать догадку Добронеги бессмысленно. Лучше всего завтра успокоить ее, сказав, что со Златой и ее ребенком все будет хорошо. Пусть я и не знала этого наверняка, но ведь и Добронега точно так же ничего наперед не знает, а вероятность того, что она мне поверит и хоть чуть-чуть успокоится, все же была. Придя к такому решению, я наконец направилась к кровати.

Вдруг я почувствовала укол тревоги. Замерев на полпути, я посмотрела на кровать Добронеги, на закрытые ставни, за которыми воцарилась ночь. Тревога усилилась. Где мать Радима? Может быть, с ней что-то случилось? Может, стоило ее поискать?

Я машинально добралась до своей кровати и откинула одеяло. Краем глаза я увидела на простыне какое-то движение и инстинктивно отскочила прочь, налетела на стоявший тут же сундук и едва не свалилась на пол. Если бы у меня были силы закричать, я вероятно перебудила бы всю Каменицу. Но животный ужас заставил меня лишь попятиться прочь от кровати, слепо нашаривая хоть что-то для самозащиты, потому что из-под наполовину скинутого на пол одеяла выползала большая черная змея. Извиваясь и шипя, она скользила к краю кровати. В слабом свете по-прежнему стоявшей на столе лампы казалось, что ей не будет конца. Если бы я запрыгнула в кровать, как всегда это делала, не глядя, если бы я…

Змея соскользнула на пол, и тут я наконец закричала.

Я не помню, как выбежала из покоев и куда бежала. Помню только, что мне навстречу выскакивали заспанные люди, а я не могла им внятно объяснить, что случилось, пока наконец на моем пути не возник Миролюб и намертво не прижал меня к себе, пресекая всяческие попытки вырваться. В его объятиях мою истерику точно выключили. Во всяком случае, кричать я, кажется, перестала. Однако, стоило дому погрузиться в относительную тишину, как откуда-то издали раздался еще один женский визг.

– Змея! – закричала я, снова пытаясь вырваться.

Миролюб не пустил.

– Тихо, хорошо все.

– Не хорошо! – клацая зубами от страха, попыталась объяснить я. – В моей постели была змея!

На этих словах Миролюб резко меня выпустил и поспешил на шум.

– Не бросай меня! – в панике прошептала я, но он не услышал.