Валерий Мит - Источник

Значит, обратного пути нет, решил он.

В день, когда он снова поднялся на свою любимую «смотровую» площадку, было достаточно ясно. На горизонте, правда, собирались чёрные грозовые облака, но до осадков было ещё далеко. Солнце стояло низко, но светило ярко, и город был виден прекрасно и на первый взгляд ничуть не изменился.

Словно и не было всех этих лет, пока я отсутствовал здесь, – мелькнула у него мысль.

Но на самой площадке пока он отсутствовал, некоторые изменения всё-таки произошли, и не заметить этого он просто не мог, и эти изменения, вопреки его мыслям, оказались значительными. – Прежняя магия этого места исчезла. – Оно перестало быть удивительной шестигранной плитой, парящей над городом, вызывающей у него невероятные ощущения. Теперь на плите перекрытия появился купол, занимающий своей полусферой почти всё её пространство, исключая круговой обзор, оставляя лишь узкий проход по самому её краю.

Высота тоже ослабила своё воздействие. – По периметру площадки появилось ограждение. Даже на фасаде, где пропасть достигала девяносто метров, ему страшно не было.

Тем лучше, решил он. – Для того, что я задумал, нужна ясная голова и абсолютное спокойствие. Всё должно быть окончательным, осознанным и неизбежным. Иначе, придётся перенести это мероприятие….

Стоп! – Никаких переносов, – мысленно одёрнул он себя. – Опять меня несёт не туда. – Переносить нельзя. Всё должно случиться именно сегодня, раз уж я здесь!

От этой мысли ему стало жарко.

Он снял свою куртку, положил её прямо в проходе на влажную и не очень чистую стальную поверхность, на которой он стоял.

Испачкается, мелькнула у него мысль, тут же вызвав улыбку. – И что только не придёт в голову, как будто это имеет значение, подумал он.

Сняв куртку, он сразу почувствовал холод.

Стояла зима, шёл месяц февраль и, хотя термометр утром показывал всего минус один, здесь на высоте было значительно холодней. Кроме того, здесь гулял ветер – не сильный, но пронизывающий его свитер насквозь.

Пошёл редкий мокрый снег, усиливающийся с каждой минутой.

Как-то слишком уж быстро чёрные тучи добрались сюда от горизонта, подумал он. – Или я сам делаю всё очень медленно, нужно поторопиться пока руки и ноги слушаются и не замёрзли окончательно. – Может быть лучше надеть куртку?

– Нет, хватит думать не о том! – снова одёрнул он себя. – Это всё уловки сознания, любыми способами оттянуть неизбежное. – Момент принятия решения уже прошёл, всё продумано до мелочей, осталось только воплотить задуманное в жизнь.

– В жизнь , – мысленно повторил он, понравившееся слово, снова улыбнулся и ещё раз посмотрел вниз.

Метель снизила видимость метров до двадцати. Газон и подъездную дорожку у дома стало уже не видно. Скрылся из глаз и проспект, оставив после себя только звуки оживлённого движения. А он всё смотрел и смотрел, не в силах оторвать свой взгляд. Перед его глазами всё слилось в сплошное снежное крошево. Преобразилось в какой-то момент в воображаемые снежные холмы. Их пушистый белый снег манил, звал его в свои объятья. – Мягкий пушистый белый снег.

Пора, решил он.

Подтянулся на ограждении.

Поставил ногу на первую перекладину, не отрываясь, по-прежнему, глядя только вниз. То, что он внезапно увидел – там, между снежными холмами, заставило его остановиться.

– Не может быть, – невольно прошептал он.

Снежные холмы приблизились к нему скачком.

Между холмами стала видна чуть заметная тропа.

А рядом, прямо у тропы, он увидел человека. Этот человек был одет в светлый тулуп и валенки. Его шапка ушанка валялась метрах в трёх в стороне. Он лежал на спине с открытыми глазами, улыбался, глядя прямо в небо, а ветер играл его седыми волосами. Он был очень стар. Глубокие морщины пересекали его высокий лоб. Руки, сложенные на груди, покрывали вздувшиеся, слегка посиневшие вены. В его ясных глазах не читалось ни страха, ни сожаления. В них вообще не читалось уже ничего…. Кроме смерти, догадался он. – Немигающий взгляд, неподвижная фигура, шапка в стороне – не оставляли места сомнениям. И улыбка…, странная, довольно жуткая улыбка…, правда, говорящая ещё и о том, что он умер абсолютно счастливым.

Виктор знал, кто этот человек.

Он никогда его раньше не видел, но кто он понял практически сразу.

Было время, когда он думал о нём почти постоянно, по крупицам восстанавливая всё, что удавалось о нём узнать. Тогда ему это казалось очень важным, и он старался не допустить, чтобы память о нём исчезла навсегда.

В какой-то степени ему это удалось.

Собрав всё, что можно было собрать, Виктор написал о нём книгу.

Какой она получилась, он не старался понять, не прислушивался к мнению других, но иногда ему казалось, что эта книга – главное, что он сделал в своей жизни. Правда, иногда появлялись и сомнения. – Он начинал думать, что никакие слова не способны передать, то, каким, на самом деле, был этот человек. – Чувства Виктора к нему не были однозначны, и он предполагал, что так и не смог передать в своей книге всю полноту этих чувств.

Глядя на него с высоты, не понимая толком, как он вообще мог его видеть, Виктор испытывал невероятную горечь и стыд. То, что он задумал, нельзя было совершать у него на виду.

Почему он так считал?

Он не знал и сам. И если бы его об этом спросили, наверное, не смог бы толком объяснить никому, но он чётко знал, что за такой свой поступок он больше всего будет виноват именно перед ним – своим далёким предком, прадедом своего отца, человеком по имени, Аксён.

Он всё смотрел и смотрел, не отрываясь вниз даже не пытаясь прогнать видение. – Туда, где Аксён просто лежал счастливый и свободный, окончив свою жизнь больше века назад, глядя в небо, улыбаясь, не зовя и не останавливая, смущая своей необычно прожитой жизнью, немного пугая своей смертью, сам не боясь ничего.

– Прости дед, – прошептал Виктор и тряхнул головой, всё-таки решив прогнать наваждение.

Картинка исчезла.

Ни холмов, ни тропы, ни человека рядом с ней.

Обычная метель, пурга, пронизывающая насквозь его шерстяной свитер.

Видимо, я очень долго стоял неподвижно, держась за стальные перила, понял он, чувствуя, что его руки, как он и боялся, замёрзли окончательно – он ими почти не владел. Всё тело трясла лёгкая дрожь.

Виктор слез с перекладины перил на площадку перед куполом и с трудом разжал закоченевшие пальцы. Надел куртку, обошёл купол. Дальше по пожарной лестнице спустился на этаж ниже.

Ему нужно было немного согреться.

Для того, что он хотел сделать, требовалось владеть своим телом. И видеть то, что происходит внизу, подумал он.

Пожарная лестница привела его на переходной балкон, выступающий из стены на двадцать восьмом этаже. А с этого балкона, через массивную стальную дверь он вошёл в башню технических этажей. Попав туда и пройдя по короткому коридору мимо маршевой лестницы, ведущей вниз, Виктор оказался в машинном отделении лифтов.