Валерий Мит - Источник

– Ну, тогда слушай:

Нужно сказать, что наш далёкий предок был очень крепок и подвижен. Всю свою жизнь был в движении. Говорят, что он даже не ходил, а бегал лёгкой трусцой. Обычный ритм жизни ему не годился. Да и не был он обычным никогда, даже до этой истории с источником. С другой стороны, разве поручит Бог обычному человеку хоть что-то? – Конечно, нет. В лучшем случае посмотрит, улыбнётся и отвернётся от него.

С Аксёном всё было не так.

Бог его хранил.

Сам подумай, легко ли было в одиночку в прошлом веке носить подати в Иерусалим. Шансы добраться были не велики. Разбойники всех мастей так и кишели на дорогах, грабили всех подряд.

Он же был словно заговорённый. – Ходил, вернее, бегал, и не жаловался – десятки раз – чудо. Ещё и поэтому его очень уважали все односельчане. Некоторые и побаивались. Были и такие, кто завидовал – ещё бы, ведь он имел дружбу с самим Богом, но становиться ходоком, как и он, совершать паломничество в Иерусалим, разделить все тяготы такого перехода, никто из этих людей не спешил.

Было и ещё одно, за что его следовало уважать и то, что отличало его от других – он всегда улыбался. Улыбка не сходила с его лица, как бы не била его жизнь. – С тех самых пор, как он пришёл в себя после находки креста и первого паломничества в Иерусалим.

Словно что-то нашёл он там – в пути. Будто понял, что нет на свете ничего, из-за чего стоило бы плакать. Словно спалил священным огнём что-то в себе – то, что вызывает жалость и неуверенность, то, что заставляет быть слабым.

Спалил, и плакать стало не о чём.

Так и жил наш прапрадед Аксён, всеми почитаем и уважаем, но на некой дистанции, которую установил вовсе не он.

Жил и улыбался – улыбался всю жизнь.

Улыбался, я уверен, даже тогда, когда было невыносимо одиноко на далёкой чужбине.

Улыбался, как говорят, когда остался один и схоронил жену.

Бегал своей лёгкой трусцой в Иерусалим и обратно.

Бегал на речку, бегал к соседям по делам, бегал в лес.

Всё время бегом, улыбаясь – торопился жить, радуясь этой жизни, не желая видеть её грязь, мрак и неприятности, стараясь успеть в этой жизни, как можно больше.

Уже давно была похоронена жена, недавно похоронены его дети, его внуки давно перевалили за зрелый возраст, а ему всё было нипочём.

Ему шёл сто шестой год и, хотя он выглядел очень старым, подвижность свою не потерял. Перемещался всё также трусцой с неизменной улыбкой на губах.

Что это – старческий маразм или неведомое нам знание? – Почему он улыбался всегда? – Ведь не бывает так, что всё и всегда хорошо? Невозможно всегда и всему улыбаться, что за тайну унёс с собой наш дед? – Неизвестно….

В свой последний день Аксён проснулся как всегда рано. Помог своим внукам покормить скотину. На дорожках вдоль дома почистил снег. Даже зимой в деревне есть чем заняться.

У женщин на кухне закончились соль и специи, и кому-то следовало отправиться в сельпо. Вызвался Аксён, ему хоть и перевалило за сотню, но он не упускал ни одной возможности пробежаться трусцой.

Его пытались отговорить – всегда пытались, это был своеобразный ритуал:

– Куда ты старый, есть кто и помоложе. Твоё дело, вон, на завалинке сидеть, – говорила жена его старшего внука.

Он с этим не был согласен категорически и неизменно отвечал:

– Подумаешь сельпо, тоже мне расстояние. Сельпо не Иерусалим, полтора километра туда и столько же обратно, раз плюнуть. Дайте старику размять свои косточки.

Сказал, улыбнулся, понимая всё. Надел валенки, свой светлый полушубок, шапку ушанку и по протоптанной тропинке, по склону оврага, зимой так было короче, затрусил в центр села, где на сельской площади с южного её края, находился сельский магазин.

Отсутствовал он довольно долго. Все уже устали ждать, стали волноваться…. А потом пришёл сосед и сказал, что Аксёна больше не стало, а следом на дровнях, в сопровождении большинства жителей села, привезли и его самого…

Сосед рассказал:

– Иду я домой, вижу, метрах в ста впереди меня на тропе Аксён. Хотел было догнать, да за ним разве угонишься, всё бегом. Чуть позже опять взглянул вперёд, а его уже и след простыл, свернул куда, или добежал уже? – Да нет, думаю, добежать вряд ли мог бы успеть, далековато оставалось. Иду дальше. Тропинка пошла под уклон, потом чуть вверх, дальше опять чуть вниз. Знаете это место перед тем, как она выскакивает из оврага.

Там я его бедолагу и нашёл.

Лежит на спине рядом с тропой, не шевелится. Шапка ушанка отлетела в сторону. Глаза открыты и смотрят прямо в небо, а на губах улыбка.

Я кричу – Аксён, Аксён, да, куда уж там, не слышит – отдал богу душу, отмучился. И так мне тоскливо стало на душе, так муторно, словно потерял самого близкого человека на земле, а ведь мы с ним даже и не родственники.

Поплакал, конечно, а потом успокоился. Понял, что хорошо ему, не зря улыбается, к Богу попал, в царствие его небесное, а путь его был ох, как долог…

***

Виктор, поставил многоточие, отделяя от почти законченной книги то, что на его взгляд не требовало серьёзной правки, и отправил выделенный текст в печать. Это, по сути, было вступлением к его повествованию. То, что можно было считать полностью достоверным – его воспоминания из детства – диалог двух мальчишек, а фактически рассказ его двоюродного брата Игоря об их общем прапрадеде Аксёне. Рассказ о том, что в их семье было известно всем – то, что передавалось из уст в уста.

Дальнейшее содержание книги такой достоверностью похвастаться не могло. Многочисленные приключения Аксёна на пути в Иерусалим и обратно Виктор придумал сам. Были там его опасные встречи с лихими людьми – грабителями, с людьми иной веры, ненавидящими христиан. Были лишения и невзгоды Аксёна, голод и холод, которые он испытывал во время своих путешествий. Было и отчаяние, когда он сбивался с пути, и ему казалось, что выход найти не удастся. Он даже участвовал в небольшой войне местного значения, когда случайно забрёл в зону боевых действий. Встречались на его долгом пути и женщины, которые, впрочем, не могли завладеть его сердцем – ведь оно уже было отдано Аксёном раз и навсегда и принадлежало лишь его дорогой жене.

Много было различных событий в этой книге, добавляющих динамики и интриги, пробуждающих низменные и высокие чувства, заставляющих задуматься о самых важных вещах, способных привлечь многочисленных читателей, но это не являлось главным – оно могло быть таким, а могло быть и другим и не имело принципиального значения для Виктора. Главным в этой книге – её основой – катализатором всего повествования – началом, без которого остальное не имело никакого смысла, был только рассказ его брата, Игоря о чудесном источнике, найденном их прапрадедом, Аксёном. Именно это событие было ключевым, повлияло на Аксёна и многих других людей, оказавшихся рядом с ним, оставило светлую память о его далёком предке.