Наталья Кирилюк - Сказка древнего Чиргара

– О, достопочтенный принц Шахрир! Свет очей наших! Я пришёл выразить Вам своё восхищение. Эмир доволен Вами и послал меня передать о своём благорасположении. Не угодно ли Вам выказать какое-нибудь Ваше желание, чтобы я мог с глубочайшим удовольствием выполнить его для Вас.

Ашур недолго задумался. Он так верил в благоволенье своей судьбы, ему казалось, что год назад он уловил звук небесной флейты, и теперь малейший намёк на этот звук воспроизводил всю мелодию в его воображении.

– Достопочтенный Али Паша, я хочу задать Вам вопрос, точнее два вопроса.… Что будет с теми наложницами, которых привёз сегодня фархидский посол?

– Ничего такого, что не было раньше. Эмир сегодня или завтра вечером выберет лучших или лучшую, а остальных подарит своим приближенным или просто оставит служанками в гареме.

– А можно как-то, – тут Ашур замялся, – повлиять на судьбу одной из них?

– Принцу кто-то знаком? Когда же Вы успели? – визирь на мгновение улыбнулся, но тут же лицо его стало совершенно серьёзным. – Если это станет известно эмиру, то вашу пассию ждёт верная смерть.

– Нет, нет! – Ашур замахал рукой. – Это я так, просто любопытно. Любопытно просто.

Обменявшись ещё несколькими незначительными фразами, визирь ретировался.

«Да, безумие и мудрость простодушны. Только безумие речистей. Окончательно стать мудрым – это замолчать и не искать больше смысла в словах, – так мудрёно думал визирь, перебирая свои чётки и медленно прогуливаясь по дорожке дворцового сада. – Но до такой мудрости я могу и не дожить. Сейчас мне пригодятся только фокусы и головоломки, немного притворства и игра ума. Возможно, это путь, если не к вечному, то, хотя бы, обозримому во времени спасению моей бренной жизни». Дефилирующие совсем рядом павлины с атласно-синими головками и грудками, волочившие по траве изумрудные хвосты, будто поддакивали его мыслям своими резкими негармоничными голосами.

«Простодушие»…, да, это, пожалуй, самое точное, что можно сказать о том, как нечаянно Ашур выдал тревогу своего сердца. Хотя сам себе он казался весьма умным и деятельным – ведь он желал найти средство, как помочь Гюзель. Эти мысли привели его ночью опять на городскую площадь. Ашур не искал чего-то определенного, скорее знак, который укажет ему нужное направление.

В ту ночь на площади не было многолюдно. Это была обычная ночь, обычного не базарного дня. Во внутреннем дворе караван-сарая, где совсем недавно останавливались отец и мать Ашура, горели несколько костров, у которых сидели купцы и пилигримы, путешествующие с караваном верблюдов по известным только им путям, ведь в пустыне нет явных видимых дорог. Ашур поздоровался и попросил разрешения присесть у одного из костров. (Не надо говорить, что одет он был в одежду простого крестьянина, и ничего не выдавало в нем принца Эристана.) Караван верблюдов и сопровождавшие его купцы и богомольцы, видимо, совсем недавно расположились у костров. Животным в загонах еще только приносили сухую грубую траву и вливали солоноватую воду в закопанные в желтую землю глиняные поилки. Лица у путешественников были усталые, но они предложили гостю место у костра и подали пиалу с верблюжьим молоком. Ашур погрузил свои уста в чашу, а глазами внимательно рассматривал всех сидящих у костра. «Кому доверить свою тайну, и даже не совсем свою?..»

Ближе всего к нему сидел моложавый купец по имени Мирза. Он дружелюбно смотрел на Ашура, а потому, как к нему несколько раз обращались погонщики верблюдов, можно было предположить, что, видимо, он и есть караван-вожатый. Помедлив немного и собравшись с мыслями, именно к Мирзе и обратился Ашур.

– Ас-Саид аль-муХтарам (достопочтенный господин), могу ли я Вас спросить, куда направляется Ваш караван?

– Наш путь идет с Востока на Запад вслед за солнцем. Сейчас мы здесь, и завтра еще будем здесь, но вряд ли ты найдешь нас здесь потом, на рассвете, – Мирза говорил немного высокопарно, но глаз его был весел.

– Понятно, ас-Саид. Но я хотел бы знать, встретится ли Вам на пути славный Чиргар?

– О, это и я хотел бы знать. Последний раз, когда мы увидели эту жемчужину в пустыне, я воскликнул: «Это Чиргар! Мы зашли слишком далеко». Возможно, Аллах даст нам еще раз увидеть это чудо.

– Значит, Чиргар вы будете проходить…. Я слышал от дервишей, что в Чиргаре находится их обитель – ханака.

– Это так. В моем караване есть один дервиш, который не один год странствует с нами, собирает и раздает милостыню. Говорит, что так повелел ему его мюршид – учитель, который живет в Чиргаре. Я не раз слышал из его уст притчи мудрого мюршида. К нему он сейчас и направляется.

– Как зовут этого пилигрима?

– Бенем, просто Бенем. Вон тот человек в колпаке у загона для ослов.

В караване, кроме верблюдов, находились и другие вьючные животные: ослы и мулы. Один из ослов был не просто одним из ишаков для поклажи, а, можно сказать, другом Бенема. Они прошли много дорог, согреваясь теплом друг друга, делили нехитрую пищу. Вот и сейчас Бенем расположился недалеко от своего осла, и вел беседу с его высунутой за ограду мордой. Это было, поистине, душевное общение. Говорил Бенем неслышно, почти не шевеля губами, глядя в огромные грустные ослиные глаза, и ему казалось, что все его друг понимает, и разделяет его мысли и настроения.

Бенем был немолод, как и его ишак. Но душа его еще не обрела покоя, она искала соединения с Богом. « Я есть Ты. Ты есть Я», – твердил он как молитву. И проходящие мимо не понимали, о чем он твердит. На голове войлочный конус, уходящий в небо….

Ашур тихо подошел к Бенему, предварительно кашлянув за его спиной и смиренно склонив пред ним голову.

– - Уважаемый хаджи, прошу Вас выслушать меня. Один… э, молодой человек нуждается в вашей помощи. Вы можете совершить благое дело, если не откажите ему и возьмете с собой в Чиргар.

Повисла пауза. Ашур не знал, что можно говорить, а что нет, этому угрюмому дервишу. Его глаза были прикрыты, он сидел неподвижно, опираясь на посох, и только заплаты на его хирке немного шевелились от ветра не пришитыми лоскутами.

– Человек волен выбирать. И не всегда он выбирает Добро. Но он непременно придет к Добру, если у него чистое сердце, – Бенем говорил глухим голосом, почти неслышно, не открывая глаз. – Ты можешь привести своего друга, но никому не говори, кто он на самом деле. Пусть уста твои молчат для лжи и для правды.

Ашур был удивлен словам дервиша: что означали его слова, и был ли в них намек на то, что он знает тайну Гюзель? Вряд ли. Это казалось Ашуру невероятным.

Вернувшись во дворец, Ашур уже знал, как будет действовать, но он не знал, что за его действиями наблюдали глаза верного слуги визиря, которому не стоило труда провести своё расследование обо всех перемещениях принца.