Владислав Шерман - Racconto di un deficiente

А что, собственно, сами малолетние «шпионы»? Ведь это из-за них ландскнехты разозлились на жителей Pratis. Они привели кошмар в родные хаты. С ними также повели себя достаточно гуманно. Марту изнасиловали четыре мужика. Стефано просто избили, оставив множество ссадин и кровоподтёков. А после, их обоих выволокли на улицу и бросили возле отцовских трупов. Брута тоже убили: проткнули гвизармой, когда тот, пьяный, огрызался на «бандитов». Нашему герою было практически всё равно. Парень чувствовал досаду и боль в боках. Его же возлюбленная, напротив, вся изливалась слезами, обняв бездыханное тело старосты.

– Папочка, папочка! – истерично кричала она, однако всем было наплевать. Совсем скоро жители поняли, что лучше не сопротивляться наёмникам. Многие, уже не совершая противодействия, спокойно отдавали еду, одежду, деньги, зеркальца, серьги и прочие драгоценности. В качестве «поощрения» за покладистость, солдаты перестали насиловать, убивать, бить и просто всячески трогать мирян. Бывало, после грабежа очередной хаты, наёмники даже благодарили на своём басурманском языке её владельцев. Ну, или крыли бранью – те ведь всё равно не понимали.

Впрочем, всё «хорошее» рано или поздно кончается. Через некоторый промежуток времени к деревне верхом на лошади подъехал некий мужчина в сопровождении ещё двух конных, впряженных в телегу. Одет он был в похожем стиле с остальными ландскнехтами, но в разы краше, пышнее и дороже. Хотя куда уж тут? Все наёмники без исключений встали по струнке при виде его. Сразу видно – важная шишка, раз перед ним все ублюдки затряслись. Всадник вальяжно прошагал к своим, очевидно, подопечным. Лишь оказавшись на месте, он элегантно спустился со скакуна и, держа того за поводья, что-то шепнул на ухо одному из ландскнехтов. Тот возмущённо вскрикнул:

– Aber wir haben gerade erst angefangen! So viele Soldaten haben nicht gefickt! 22 22 (нем.) Но мы только начали! Столько солдат не натрахались!

Спешенный всадник злобно глянул на своего подчинённого, оскалился. Даже Стефано, что лишь на секунду поднял взгляд, почувствовал пробежавший по спине холодок. Или это от зимнего ветра?

– Die Schweizer atmen uns in den Rücken, – обнажив зубы, рыкнул этот зверь, – Und ich möchte mich nicht mit diesem Abschaum außerhalb des Schlachtfeldes befassen 23 23 (нем.) Швейцарцы дышат нам в спину. И я не хочу иметь дело с этими подонками вне поля боя. , – дополнил он себя, после чего незамедлительно влез с помощью стремян на лошадь. Пеший наёмник грустно вздохнул, развернулся и крикнул:

– Kapitän befahl zu beenden! – он резко ткнул пальцем в одного из подопечных, – Du! Jammern Sie nicht zu mir hier! Lass diesen Rotz für Neapel 24 24 (нем.) Капитан приказал кончать! Вы! Никакого нытья здесь! Оставьте эти сопли для Неаполя. .

Солдаты принялись собираться в одном месте. Они строились, складывали награбленное в телегу, переговаривались. Один из них, проходя мимо «шпионов», не постеснялся пнуть Стефано. Тот лишь буркнул себе под крючковатый нос, который покрылся морщинами от злости:

– Урод.

Наёмник повернул голову, но ничего не ответил. Понял ли он его? Без разницы, если честно. Капитан, следивший за процессией – хотя большее время он просто ковырялся в ушах и зубах – в один момент обратил внимание на израненных любовников, лежавших в луже из чужих испражнений и крови.

– Also sind sie Spione? 25 25 (нем.) Так это шпионы? – глядя сверху вниз, спросил он у подчинённых. Ему дали ответ на иностранном языке. Наверняка, это было что-то вроде «Они самые». Мужчина, носивший широкополую шляпу с двумя огромными перьями – белым и красным – доспех ¾, высокие сапоги, а за поясом два фитильных пистолета и моргенштерн, ещё раз смерил взглядом «лазутчиков». Его помощник спросил:

– Sollen wir sie aufhängen? 26 26 (нем.) Повесить их?

– Nein, – моментально ответил капитан, – Genug mit ihnen 27 27 (нем.) Нет. Хватит с них. .

Ландскнехт кивнул и отвязался. Стефано исподлобья посмотрел на лидера наёмников. Он заметил его зелёные глаза и странную, растущую по бокам от висков до рта, бороду – чёрные бакенбарды. Всадник же осмотрел деревню.

– Leutnant, – обратился он к подчинённому, – Gib das Zehntel der Ernte zurück, – командир вздохнул, приподнявшись в седле, – Lass Platz für Neapel 28 28 (нем.) Лейтенант, верните десятую часть награбленного. Оставьте место для Неаполя. .

– Ich verstehe. Hey, du hast den Kapitän gehört! 29 29 (нем.) Понял. Эй, вы слышали капитана!

Всадник развернулся и ушёл. Они все ушли. Предварительно наёмники сгрузили небольшую долю награбленной пищи и просто-напросто покинули деревню. Никто не понял с чего вдруг солдаты проявили такую «щедрость», ведь их не терзала совесть после того, что эти изверги натворили. Восемнадцать девушек и женщин изнасиловали. Двенадцать селян убили: проткнули, разрубили, до смерти забили сапогами. Ещё двое получили травмы в драке, пытаясь отстоять право забрать себе оставленный «гостями» мешочек крупы или муки. Побитый облепленный снегом Стефано сидел посреди деревни на заднице, обхватив ноги руками. Возле него, у трупа старосты, валялась извазюканная во всяких жидкостях Марта. Едва ли она чувствовала себя менее паршиво, чем её возлюбленный. Они все чувствовали себя ужасно. В один момент, местные жители, позабыв о свалившейся на них беде, обратили внимание на невинных детишек, что пострадали не меньше остальных. Деревенщины принялись выискивать виновных. Нашлись они, однако, быстро.

– Энто наш придурок виноватый! – крикнула какая-то женщина, поправляя порванный подол платья

– Да, он самый! – поддержал её тощий муженёк.

– И шлюха его! – дополнил другой мужик с деревянными вилами в руках. Он их взял, чтобы заиметь преимущество в борьбе за еду.

– Надобно запиздить их! Яко настоящий суд! – верещала дряхлая бабка.

– Точно, так и надобно! – поддакивала толпа.

Стефано не выдержал. Он разозлился, вскочил с места и, размахивая руками, стал отпираться:

– Да вы сами хороши! А чуть шо сразу на детей срываетесь!

– Нахуй иди! – ответил ему жирный мужик, подняв с полу незнамо откуда образовавшийся камень и метнув в бедного парня. Он промазал.

– Да сам иди, обсос! – ответил ему Стефано. Он поднял камень и «вернул» точно в голову обидчику. Тот, схватившись за рассечённый лоб, вскрикнул какие-то ругательства и с оголёнными кулаками направился к мелкому. Тот, однако, не стал церемониться и просто ударил по яйцам неповоротливому жирдяю. Затем ещё дважды.

– Пиздите уёбка! – заревела толпа и ринулась на мальчонку, намереваясь совершить самосуд. Парень, здраво расценив свои возможности, просто побежал. Сначала запнувшись о труп отца, юноша уже через пару мгновений покинул пределы деревни, выронив по пути подаренную папашей шапку. Он хотел взять с собой любимую, но та осталась сидеть на коленях на тропе, грязная и заплаканная.