Валентин Беляков - Лабиринтофобия

Странц завозился с чайником и вскоре принёс мне самую обычную на вид чашку и подал ее, к моему удовольствию, руками своей человеческой половины. Чай действительно был чёрным и походил на чернила или мазут, едва ли не оставляя следов на стенках.

– Спасибо, – поблагодарив, я поднёс чашку вплотную к лицу. Оттуда на меня приветливо глядел Чашечный Друг.

Лет до четырёх я был уверен в существовании Чашечного Друга. И правда, сложно не верить в того, с кем видишься по несколько раз на дню, когда наклоняешь к лицу кружку с напитком. Позже я понял, что это всего лишь мое искаженное отражение, но до этого всегда радостно встречал Чашечного, булькая шёпотом «привет-привет-привет!». Губы отражения, разумеется, тоже шевелились, и мне было приятно думать, что оно отвечает. Иногда моё воображение даже позволяло слышать его шепот.

Но то было в раннем детстве, а сейчас я вздрогнул и чуть не выронил кружку с кипятком, услышав знакомый гулкий голос.

– Привет-привет-привет! – весело затараторил Чашечный Друг.

– Странц, у тебя тут что-то… – начал было я, но существо с гигантскими тёмными глазами перебило меня:

– Ты хочешь переместиться сюда, верно?

– Нет, я…

Существо протянуло вполне материальную руку с пальцами, длинными и тонкими, как паучьи лапки. Чашка закрыла мне весь обзор, и я будто целиком оказался в тёмном цилиндрическом сосуде.

– Нет! Не вздумай!.. – закричал я, но конец фразы захлебнулся в Абсолютно Черном Чае. Затем последовало короткое падение.

Отплевываясь и протирая глаза, я попытался сходу вскочить на ноги, чтобы быть готовым к новым абсурдным неожиданностям. Место, где я очутился, было поистине странным : похожий на туннель метро коридор почти идеальной цилиндрической формы, облицованный гладким светлым материалом, подозрительно напоминающим фарфор, из которого делают чайные сервизы. Посреди коридора протекал канал, заполненный янтарно-коричневой прозрачной жидкостью, распространяющий крепкий аромат бергамота. По её поверхности то и дело проплывали небольшие круглые лодки с ручками.

«Да это же самые настоящие кастрюли! – мельком подумал я. – А вместо весел у гребцов гигантские ложки…». Я оглянулся на Чашечного друга. Мы находились в небольшой нише, полной полочек с аппетитного вида снедью, и от основного коридора нас отделяло что-то вроде прилавка.

– Кто ты? Где мы?! – наконец, выдохнул я.

– Можешь звать меня Каппи. Мне показалось, ты сам хотел здесь очутиться. Да и глупый вопрос «где». Ты что, из Реальности свалился?

Я почувствовал, как кровь отлила от лица, и медленно кивнул. Новость плохая: я в Лабиринте, и это уже бессмысленно отрицать. Хорошая же новость состояла в том, что, по крайней мере, некоторые из местных обитателей осознаю́т это не хуже меня.

– Мы раньше не встречались? – спросил Чашечный Друг, пристально разглядывая меня глазищами глубоководной рыбы. Его облик, оказывается, не искажала вогнутая поверхность чашки: он действительно был таким – вытянутая голова, широкий нос, глаза-блюдца и расширяющиеся к концам пальцы. Кожа существа была сероватой и влажной, что придавало ему сходство с земноводным.

– Думаю, встречались. В раннем детстве, – устало ответил я.

– Ты такой бледный, друг. Устал? Или, может, хочешь поесть? – он участливо протянул мне пирожное, взятое с прилавка: кубическое и голубое, но вполне съедобное как по виду, так и по запаху. Здесь я как раз вспомнил, что с утра не успел позавтракать, и почувствовал печальный вакуум в животе. Я с благодарностью принял угощение и, уже поднося его ко рту, произнёс:

– Вообще, я бы хотел как можно скорее выбраться отсюда, но поесть точно не откажусь.

Лицо Чашечного вмиг приняло обеспокоенное выражение, и он буквально выбил пирожное у меня из рук.

– Так ты хочешь вернуться в Реальность?!

– А нельзя, что ли? – буркнул я, неправильно определив причину его страха.

– Можно, только здешняя еда тебе в этом никак не поможет! Тем более это блюдо с нижних уровней. Не знаешь, что ли, что сила притяжения Колодца тем больше усилится, чем больше Абсурда вберёшь?!

– Представь себе, не знаю! Я, вообще, без понятия, о чём ты говоришь! – взорвался я, затравленно поглядывая на странную еду на полках. Теперь она больше не казалась мне столь аппетитной.

– Я-то думал, ты просто турист с верхних уровней Квази… – пробормотал Чашечный, изумленно качая непропорционально большой головой. – А ты, похоже, реально из Реальности рухнул. Прости за тавтологию.

Он хихикнул. Я же не видел здесь ничего забавного.

– Какие ещё «квази»?

Не сказав больше ни слова, Каппи прикрыл свой прилавок полупрозрачным стеклом, которое диким образом исказило вид улицы снаружи, и прошёл сквозь незаметную дверь в заднюю комнату, жестом показав мне следовать за ним. Мы оказались в довольно уютном помещении, где стульями служили огромные перевернутые чашки, столиком – перевёрнутая пепельница, а кроватью – салфетница, устланная толстым слоем салфеток размером с простыню.

– Располагайся, – гостеприимно кивнул Каппи и добавил, – может, всё-таки представишься?

– Меня зовут Ферри Лорен, – ответил я. – Ты не против, если я поем? У меня есть собой… Эм… Из Реальности. Я умираю с голоду.

– Конечно, как хочешь. Но… Не мог бы ты отрезать кусочек для моей лавки? Думаю, такой деликатес уйдет за большую цену, – и пока я отрезал кусочек самого обыкновенного батончика, а Каппи после того, как с величайшей осторожностью завернул его в узорчатую салфетку, продолжил. – Видимо, нужно срочно ввести тебя в курс дела, Ферри, пока ты не попал в крупные неприятности. Начнем с того, что Лабиринт Абсурда чем-то походит на воронку.

– То есть и вы называете это Лабиринтом?! – не удержался я. Я думал, что только мне запутанность этого измерения бросается в глаза из-за лабиринтофобии.

– А как ещё предлагаешь это назвать?

– Но что «это»? Особое измерение? Как оно соотносится с Реальностью?

Ответ Чашечного Друга был разочаровывающим:

– Откуда мне знать? Ты бы еще спросил, как соотносится баклажан с логарифмом? Разве можно определить Лабиринт Абсурда? Он просто есть. И мы в нём живём. Можно выделить три зоны, хотя это условно, потому что они плавно переходят друг в друга и постоянно меняют границы. Они называются: Квазиреальность, Сюрреальность и Ирреальность. Квази, говорят, очень похожа на Реальность, это правда?

– Настолько похожа, что я умудрился не заметить, как попал туда, – горько ответил я.

– Вот это да! Интересно. Я просто никогда не был выше пятнадцати процентов.

– Пятнадцати процентов чего? – тут же спросил я, вспомнив нелепый прибор на стене Странца.