Влад Костромин - Наследники Мишки Квакина. Том III

– А чего ты заранее не предупредил? Тебя же, дурака рыжего, еще собрать надо, а то будешь там, как завшивленный, меня перед людьми позорить! Что люди скажут? Что мать не следит за ребенком?

– Я сейчас говорю.

– Ведешь себя как клошар! – чтение книг Ги де Мопассана и Стендаля не прошло для матери даром. – Другие дети как дети, а вы как два выродка! Один читает все время, а другой из-под стола не вылазит! Задать бы вам скипидару, падлы пантелейные!

– Ничего я не урод, – послышался из-под стола в прихожей обиженный голос Пашки.

– Заткнись ты! – мать, сделав шаг назад, пнула по ножке стола.

Пашка благополучно затаился за свисающей почти до пола скатертью, украденной отцом в столовой деревни Пеклихлебы, где папенька работал помощником агронома.

К вечеру с песней ввалился довольный отец.

– Он не игрушка – он живой. Туду-дуду-дуду, ему не страшен геморрой, туду-дуду-туту-дуду. Его везде и всюду ждут, скажите, как его зовут?

– Вить, хватит уже нудеть! – не выдержала мать.

– Ладно, – согласился отец. – Но нет прекрасней ничего, когда увидишь папу Карло под крышей дома своего, под крышей дома своего, – сменил репертуар.

– Тьфу на тебя! – не выдержала мать. – Владика завтра на парад ведут.

– Какой парад? В Добровке?

– Нет, возле правления ходить будут.

– Это серьезно, – отец скорчил устрашающую рожу и положил мне на плечо тяжелую руку. – День победы не разнузданный балаган с купчинами, гармошками и конфетками – бараночками, – значительно воздел палец, – это праздник всей страны, всего мира! Не подведи меня, паскудник! В день победы по поллитра, по поллитра! Туду-туду-ду, тудудудудуду-ду, ту-ду-ду-ду-ду, ту-ду-дудуду-ду! – снова завелся он.

***

Назавтра утром я, гордый, пришел к правлению. Галдели грачи на березах, из столовой вкусно пахло.

– Будут кормить из-за праздника, – подошел Андрюха Пончик. – А нам не дадут.

– Как не дадут? – удивился я. – Так же не честно!

– Вот так! – Пончик сунул мне под нос фигу. – Выкуси!

– Я тогда ходить не буду!

– Училка родителям расскажет, мамка тебя убьет.

– Это точно, – вздохнул я. – Егоровна может. А давай мы им отомстим? – осенила мысль.

– Как? – глаза Пончика азартно засверкали.

– Возьмем воды из болота и в борщ нальем. Мамка говорила, что болотную воду в горячую лить нельзя, там микробы заводятся и понос будет. Ее кипятить надо.

– Давай!

Мы нашли на стоянке возле столовой бесхозное ведро. В леске напротив общежития было болотце. Набрали воды, просунули в ручку палку и в обход общежития дотащили ведро до столовой. Подобрались к задней двери со стороны дома Плещеевых.

– Жди тут, – Пончик прокрался по крыльцу, приоткрыл дверь, заглянул, махнул мне рукой.

Я с трудом подтащил ведро. Пробрались в кухню. На раздаче с кем-то ругалась Валька-повариха, жена Сереги Корявого.

– Заодно Вальке насолим, – улыбнулся Пончик.

Бултыхнули ведро в громадную кастрюлю с готовым борщом.

– Никто не заметит, – Пончик зачерпнул с противня котлеты, я схватил полбуханки хлеба.

Выскочили, перебежали дорогу, спрятались в конторском саду. Жадно сожрали добычу.

– Мы как партизаны, – довольно сказал Пончик. – Спрячь ведро, пошли на парад.

Маршировали по асфальту от общежития, мимо столовой и правления, вдоль липовой аллеи до самого клуба. Там развернулись и прошли обратно до общежития.

– Вот они – «высокие чувства»: патриотизм и гордость за Победу, – глядя на наше шествие, патетически заявил отец, звучно высморкавшись в переходящий красный вымпел, который часто таскал вместо носового платка. – Наша Победа над немецко-фашистской Германией во всей красе!

После парада, прихватив ведро, я пошел домой. Многие отравившиеся несколько дней страдали поносом. Медичка заподозрила дизентерию. Мнительная мать несколько дней окуривала дом вонючими травами, чтобы убить микробы.

– Раньше люди добрее были, – отец величественно закусывал соленым огурцом бренди «Слянчев бряг», – отзывчивее, как говорится, душевнее. Мы счастливы жить в одно время с вами, дорогой Леонид Ильич, – продекламировал с чувством.

– И не говори, – поддержала мать.

– Ладно, душеполезную беседу провел, апч-хи, – оглушительно чихнул. Плафон под потолком вздрогнул и закачался. – Теперь пора, как говорится, провести процедуры личной гигиены. Валь, что у нас там по графику?

– Надо ногти на ногах постричь, – сказала мать, сверившись с висевшем на стене перекидным календарем, – а то уже за палас цепляются.

– Это верно, – отец степенно встал, – за мной, дети мои.

Переглянувшись, мы понуро потащились навстречу пугающей процедуре. Ногти нам на ногах он рубил зубилом на украденной из кузницы большой наковальне.

– Мне в вашем возрасте овечьими ножницами ногти родитель стриг, – отпирая замок на двери мастерской, разглагольствовал отец. – Ясно, спиногрызы?

– Так точно, – мрачно отозвались мы.

– Ноги показывайте, – уселся на украденный в столовой стул и закурил «приму».

Мы покорно показали ноги.

– Влад, левую клади, – отец указал сигаретой на наковальню – Павел, ножницы, скальпель, пинцет.

– Какой пинцет? – испугался Пашка.

Глаза его бешено заметались за толстыми стеклами перемотанных синей изолентой очков.

– Шучу я, баран, – вздохнул отец. – Как хирург: ножницы, скальпель, – выбросил в открытую дверь окурок, тут же проглоченный петухом по кличке Петроний. – Зубило и молоток подай.

Брат подал с верстака инструменты. Я затаил дыхание. Отец, примерившись, отсек ноготь на большом пальце.

– Вот видите, какой я добрый? – отсекая следующий ноготь, трепался он. – В Новой Зеландии в племени маори вам бы долго пилили ногти острой ракушкой, а тут тюк и готово. Следующую ногу клади, – молоток бодро цокал по зубилу. – А негры какие-нибудь, пусть даже из Анголы, могли бы тебе и ногу на ужин оттяпать. Миклухо-Маклая съели, Кука съели, и вас бы схарчили.

– Кука не всего съели, – осмелился я поделиться прочитанным в книге «Водители фрегатов», – а только нижнюю челюсть и немного мяса.

– Умный очень? – глаза отца по кошачьи сузились и я почувствовал холодное прикосновение к мизинцу. – Вот сейчас рука дрогнет и тебя потом без пальца в армию не возьмут… Так съели Кука или нет?

– Съели, съели, – я торопливо закивал головой.

– Вот видишь, – зубило съехало с пальца. – Высоцкому виднее, чем тебе.

– Ногти собрать не забудьте, – в дверях как приведение возникла мать. – Чтобы порчи на вас, дурачье, никто не навел.

По телевизору тогда показывали тринадцатисерийный фильм «Эмиль из Лённеберги» 6 6 Эмиль из Лённеберги (швед. Emil i Lönneberga – дословно «Эмиль в Лённеберге») – литературный персонаж, главный герой цикла из шести произведений шведской писательницы Астрид Линдгрен, впервые вышедших в Швеции с 1963 по 1986 годы. https://ru.wikipedia.org/wiki/Эмиль_из_Лённеберги , быстро ставший популярным в нашей деревне из внешнего сходства сына токаря Толика – Стасика с Эмилем.