Влад Костромин - Наследники Мишки Квакина. Том III

– Жалко, что Моргуненок видел… – задумчиво сказал отец, когда пошли в дом. – А ты молодец, – ласково погладил Пашку по макушке, – хорошую штуку придумал. Весь в меня. Вот если бы тебя Уолт Дисней придумал, то тебя бы звали Костромаус, ха-ха-ха, – отец громко захохотал.

Лягушки в пруду возле дома главного инженера от этого хохота перестали квакать.

– А если бы тебя придумал математик, – отсмеявшись, продолжил отец, – то тебя бы звали Костроминус, ха-ха-ха.

От хриплого хохота задребезжала посуда на кухне.

– Вить, тебе лечится пора! – крикнула из спальни мать.

– Не мешай, я детей воспитываю, – отмахнулся отец и снова принялся за нас. – Но вас родил я, а от осинки не родятся апельсинки, ха-ха-ха.

– Сам дурак и дети такие же, – сказала мать.

– А вот если бы мы в Грузии жили, знаете, как бы нас звали?

– Нет.

– Костромоджоба, ха-ха-ха! – хлопнул по столу. – Звучит?

Мы молчали.

– А вот в Чехии нас бы звали Костромидло. В Латвии Костромавиучкас, ха-ха-ха. В Литве – Костромайтисы, а в Эстонии Костромынусы.

– А в Японии? – спросил Пашка.

– Что в Японии?

– Как бы нас звали в Японии.

Отец задумался.

– Кострома-сан, – наконец выдал он.

– А в?.. – снова открыл рот Пашка.

– Хватит чушь всякую спрашивать, бездельники! – папаша вскочил и ушел на диван.

Среди ночи меня разбудил отец.

– Тихо! – зажал мне рот широкой ладонью, – одевайся, пошли.

Мы вышли во двор.

– Дело есть, – закурил отец, усаживаясь на широкую лавку под верандой. – Надо гуся оприходовать.

– Как?

– Сейчас свернем ему шею, а Пашке утром скажем, что гуся украли. Он Моргуненку так и передаст.

– Жалко…

– Кого? Моргуненка?

– Гуся…

– Стратегически надо мыслить! Меня ведь знаешь, как мамка ваша подманила? – светлячок сигареты вспыхнул ярче.

– Как? – спросил, с трудом сдерживая зевоту.

– Гусиными потрошками жареными да под маринованные огурчики, – было слышно, как отец сглотнул слюну. – И бутылка «коленвала» холодной да лучок зеленый… Подумай только, если бы не потрошка гусиные, то тебя бы не было на свете.

Я молчал.

– И братика твоего бы не было, – отец затушил окурок и встал. – Пошли за дичью, Федя. Может, сестричка появится у вас…

Под покровом мрака, разбавленного слабыми бликами фонаря, висящего на столбе с другой стороны дома, отец умело придушил несчастную птицу.

– Рано утром, пока младшОй будет спать, ощиплешь. Перья под яблоней закопай, чтобы наш дрессировщик ничего не узнал. Гуся сдашь мамке.

– А что скажем Пашке, когда есть будем?

– Скажем, что я на охоте утку подстрелил. Пашка все равно не отличит, – отец всучил мне остывающую тушку. – Распишись-ка в получении. Братец твой тот еще гусь. Вот увидишь, будет лопать гуся за милую душу, – и пошел спать.

Однажды с Андрюхой по кличке Пончик в леске небольшом, но диком, произраставшем между общежитием для городских «шефов» и его домом, нашли мы старинный кинжал, черненный серебром.

– Прямо как в кино! – восхитился Андрюха, рассматривая находку. – Настоящий кортик!

– Похож, – согласился я. – Что будем делать?

– Взрослым показывать нельзя, отнимут, – воровато оглянувшись, сказал друг. – Надо спрятать.

– Куда?

– Давай у вас на сеновале. Там никто не найдет.

– Давай. Только надо маслом смазать, чтобы не ржавел.

Я спрятал клинок под рубахой, за ремнем брюк, и мы пошли через всю деревню к нам домой. На подходе меня осенило.

– Давай его отшлифуем!

– А чем?

– На точиле. У бати в мастерской есть круги войлочные и паста ГОИ.

– А можно?

– Пока родители на работе, успеем.

Мы пришли домой. Я взял ключ от мастерской и поручил брату:

– Паш, стань возле калитки и следи. Если батя или мать появятся, то беги к нам. Мы в мастерской будем.

– А что вы там делать будете? – поинтересовался крайне подозрительный брат. – Не взорвете ничего?

– Не волнуйся. Все будет тихо.

Он пошел к калитке, мы в мастерскую. Поставили круг, включили точило, стали шлифовать. А отец подъехал на машине со стороны сада и, идя домой, услышал шум точила.

– А что это у вас такое? – внезапно появился он в дверях. – А?

– Где? – я попытался принять независимый вид, честно глядя в глаза отцу и спрятав кинжал за спиной.

– В руках ты что держишь?

– Кто? Я? Ничего, – я уронил нож, и он воткнулся в земляной пол.

– Покажи руки! – потребовал папаша.

Я вынул пустые руки из-за спины, он внимательно посмотрел на них.

– Странно… – отец развернулся и вышел из мастерской.

– Чуть не засек, – облегченно выдохнул Андрюха, поднимая нож. – Сваливать надо.

– Стоять! – раздался гиппопотамий рев за его спиной, заставивший друга испуганно присесть. – Сюда давай!

Отец подкравшись словно хитрый осьминог к моллюску, незаметно вернулся в мастерскую и теперь увидел скрываемый предмет.

– Спички, как говорится, детям не подружка! – он сгреб кинжал и вышел из мастерской. – А подружка – взрослым! А за точило еще вечером получишь!

– А то еще отрежете себе что-нибудь из ненужного, поросята. Ишь ты, батьку обмануть хотели, – самодовольно бурчал он, ломясь домой как бешеный баран сквозь кукурузу.

Папаша спрятал отобранный предмет в сейф, а потом, внезапно расщедрившись, через какое-то время подарил кинжал своему отцу – дедушке Володе. Тот сделал для кинжала новую деревянную рукоятку, ножны справил кожаные и пару раз я видел кинжал у него, когда бывал в гостях. А вот после похорон дедушки кинжал куда-то пропал. Не удивлюсь, ежели папенька стянул назад себе. Хотя, справедливости ради следует сказать, что в сейфе у него я этот клинок не встречал, как, впрочем, и в тайнике, где он хранил газеты порнографического содержания.

Вечером восьмого мая я мирно лежал на диване, который до прихода отца, любящего коротать вечера за просмотром телевизора, был в моем полном распоряжении, и читал книгу Станюковича «Вокруг света на «Коршуне». В дверном проеме показалась мать.

– Влад, завтра, подорожника нарвите.

– Зачем?

– Салат сделаем. Еще жуков майских с берез натрусите для курей.

– Куры их не едят.

– Это целых не едят, а если порубить, то клюют за милую душу. А утки и целых глотают.

– Понятно.

– И начешите шерсти с собак – это лучше, чем по яблоням зикать, как обезьяны.

– Зачем нам шерсть? Она же псиной пахнет.

– Отдадим бабушке Дуне, она пряжу спрядет и носки вам, дурням, свяжет, а то от сапог резиновых ревматизм будет.

– А я не могу. Нас учительница заставляет завтра на парад идти.

– Опять в райцентр? – всплеснула руками мать. – И ты молчал?

– Нет, туда больше не поедем. Тут будем ходить, от конторы до общежития и от общежития до клуба.