Игорь Козлов - Luftwaffe-льники. Часть 2

Курсантская столовая сиротливо пустовала. А сухпай, отправленный для прокорма бойцов на передовую, имел маркировку гораздо более древнюю, чем даты нашего рождения.

Те несколько дней, что народ воевал, его кормили всякой дрянью из консервных банок образца нашествия Чингизхана на Русь. Причем, содержимое консервов составляли павшие в боях кони. Да еще вместе со сбруей, амуницией и самими наездниками. Кроме шуток, абсолютно несъедобная и отвратная мешанина.

Справить естественные надобности в чистом поле под ураганным огнем противника удавалось далеко не всегда. Народ терпел, а куда денешься. Терпение –вообще отличительная черта русского солдата.

Поэтому каждый курсант мечтал после учений оказаться под крышей родной казармы, где было два автономных туалета с пятью «очками» в каждом и холодная вода: для измотанного человека – настоящий рай.

Переступив порог казармы и, не успев толком раздеться и сдать оружие, полторы сотни личного состава роты метнулись наперегонки занимать свободные очки.

Как упоминалось выше, содержимое складов НЗ за время учений планомерно перекочевало вовнутрь защитников Родины. Гадость конечно, но голод – не тетка. Там оно частично переварилось. Молодость берет свое – нас так просто не отравишь! И личный состав, все как один, бесконечной вереницей суетливых муравьев дружно бросились в туалеты. Страждущие подгоняли облегчившихся. Очередь двигалась споро. Импровизированный конвейер работал слаженно и четко, радуя глаз своей функциональностью и дисциплиной, пока Витя Копыто не принес страшную весть.

– Дальний туалет засрали! Воды в бачках нет, а они гадят и гадят! Не могли на улице под кустиком, да с лопушком. Комфорт им подавай, эстеты сратые, сибариты вонючие! Надо «стартер» искать, очки пробивать.

Дежурный по роте, курсант Филин принес еще более угрожающую новость.

– Эти… муданзяны… разворовали все подшивки газет из «ленинской комнаты».

Старшее поколение меня поняло. Мемуары вождя мирового пролетариата, а так же все своевременные постановления мудрой партии и заботливого правительства пошли на гигиеническое обслуживание уставших бойцов.

Учитывая, что туалетной бумаги в армии никогда не было, нет и не будет, использование для благой цели нетленное наследие великого Ленина и общепризнанных классиков теоритического коммунизма – однозначно ЧП политического масштаба. Потеря периодической печати типа: «Правда», «Красная звезда», «Политический вестник», «Трезвость и культура» равносильна измене Родине – *здец, приехали!

При таком раскладе в наряде можно было провести оставшуюся жизнь и состариться вплоть до увольнения в запас через двадцать пять лет безупречной службы. Однако нерадостная перспектива.

В очках фекальные массы прочно спрессовались с идеями марксизма-ленинизма и сантехническая система казармы прекратила функционировать. Наступил сантехнический коллапс.

Надо было срочно спасать положение. Пока курсант Филин искал «стартёр» , Витя и Лёлик оттесняли негодующую толпу страждущих от забитого туалета. А я, используя силушку – спасибо папе с мамой, толстенной проволокой заматывал ушки замка в двери туалета.

Рокот возмущения и недовольства докатился до канцелярии роты. Двери открылись, вышел командир 4-й роты Володя Нахрен. Естественно, фамилия была абсолютно другая – Хорошевский, но она ему так не подходила, как Нахрен. Ну не отражала родная фамилия сущность человека и все тут. Почему именно Нахрен?! Да потому что при каждом удобном случае и при отсутствии оного, капитан Хорошевский регулярно использовал словосочетание: «на хрен».

Тоном утомленного интеллигента капитан брезгливо поинтересовался.

– Ну что за шум, на хрен?!

Выслушав многочисленные претензии по поводу закрытия туалета, ротный решил выступить в роли поборника справедливости. Так сказать, выступить в роли отца родного. И выступил.

Будучи застуканным с проволокой в руках у закрытой двери туалета, я получил команду.

– Открывай, на хрен!

Получил – выполнил. Спорить с командиром в армии не принято. Не прижилось в армии вольнодумие как-то вот…

Хорошевский зашел в туалет, осмотрелся. То, что увидел, ему явно не понравилось.

Казарма была старая, ее еще пленные немцы строили. Тогда лучше пленных фашистов строителей не было. 4-я рота располагалась на втором этаже трехэтажного здания. Потолки в пять метров высотой, своды и арки, как в тевтонских замках. А в туалетах полы из полированного мрамора!

Выйдя из туалета, капитан ласково позвал дежурного по роте.

– Филин! Ау!

Курсант Филин появился словно из ниоткуда.

– Да, товарищ капитан!

Одухотворенным видом Сергей показывал полную готовность выполнить любой приказ командира. Более того, он уже предпринял все возможные и невозможные усилия для выполнения тех распоряжений ротного, о которых сам офицер еще только собирался сообщить подчиненному. Но обстоятельства были сильнее и, поэтому Филин беспомощно всплеснул руками

– «Стартёра» нигде нет, все обыскал. Разрешите к дежурным слесарям сбегать?!

Капитан посмотрел на курсанта Филина глазами умудренного воина и небрежно промолвил.

– За мной.

Крепкий уральский парень послушно засеменил за командиром. Через пару минут они вернулись. Филин принес два «блина» для штанги по 25 кг. каждый. Негодующая толпа курсантов удивленно притихла, так как события начинали развиваться несколько нетипично. Как прочистить забитые очки таким спортинвентарем, как штанга никто не знал. А учиться, согласитесь, никогда не поздно.

На правах дневального, я заглянул в туалет и увидел как Нахрен подошел к технологическому отверстию канализационной системы. На секунду задумался, сунул руку в карман галифе и вытащил… взрывпакет. Капитан поджег шнур. Аккуратно опустил взрывпакет в технологическое отверстие. Накрыл его ведром, благо, оно стояло рядом. Сверху на ведро положил один на другой два «блина» от штанги, что принес курсант Филин. А сверху на «блины» поставил самого курсанта Филина… и поспешно вышел из туалета.

Прогремел взрыв!

Усиленный в замкнутом пространстве системы канализации, эффект был потрясающий. Филин, оправдывая фамилию, происходящую от названия ночной хищной птицы, широко округлив удивленные глаза до размера суповых тарелок, подлетел к потолку вместе «блинами» от штанги и разорванным в клочья ведром. «Как мячики у жонглера в цирке» – почему-то подумалось мне.

Словно праздничные орудия, пять очков залпом салютовали специфическим содержимым, а на потолке коричневыми разводами отразилось фекальное месиво из канализационной системы. Чугунные очки, не выдержав гидроудара, сорвались с цементной подушки. Одно очко раскололось. Кафельная плитка вокруг очек вспучилась.